По словам 87-летнего литератора, всю жизнь он пишет один-единственный роман — о судьбе Российского государства.

По традиции в День России президент вручает в Кремле государственные награды. Одним из тех, кто получит её в этом году, станет писатель Александр Проханов — он удостоился звания Героя Труда РФ.Накануне вручения он рассказал aif.ru о своем пути из изгоев в герои, цене писательского хлеба и возрождении религии труда.Предан государствуВиталий Цепляев, aif.ru: Александр Андреевич, тридцать лет назад власть считала вас маргиналом, запрещала вашу газету. Сегодня для вас открыты все двери, а президент награждает вас звездой Героя Труда. Чувствуете себя триумфатором?Александр Проханов: Я очень польщен этой наградой. Она государственная, а я всегда чувствовал себя государственником. В моем понимании государство — это высшая ценность. С его помощью народ вгрызается в историю, а если он теряет государство, то из истории его вышвыривают. Получая высшую награду от государства, я чувствую себя утоленным, гордым, внутренне торжествующим.При этом моя гордость смешана с некоторой печалью. Потому что государство, которое сейчас вручает мне Золотую звезду, в 1993 году расстреливало меня у Белого дома из танков и крупнокалиберных пулеметов, так что пули чмокали в живое тело тех, кто был рядом со мной. Позднее руками самых близких тогда государству людей, таких как Гусинский и Березовский, оно било меня кастетами в висок у подъезда моего дома. И вот теперь оно меня награждает. И это состояние — оно удивительное! Оно мучительное и одновременно сладостное. Сладостное потому, что я своей судьбой вписываюсь в огромный вираж, который осуществляет мое государство. Вместе с ним я двигаюсь по этой кривой, от великих потрясений к величию. Находясь в этом русле исторического потока, я не выпадаю из него.Я ведь был государственником и в советское время. Хотя мой род красным сталинским государством был выбит почти до дна. Одних замучили, других раскидали по лагерям, третьи ушли с Белой армией за границу... Но я тому красному государству был так же предан, как и этому. Потому что понимал: нет ничего более великого и значительного для России, чем сильное государство. Я пел его Победу, я был на всех его войнах второй половины 20 века, явных и неявных. Я был на всех его великих стройках.— До вас это звание (раньше, правда, это был Герой Социалистического Труда) получали Шолохов, Катаев, Симонов, Распутин, Астафьев... Как вы сами считаете, почему оказались в этом славном ряду?— А почему бы мне в нем не оказаться? Мне в этом ряду хорошо... Я рад, что государство наконец снова обратило внимание на литературу и на культуру в целом. Потому что, когда это государство появилось после госпереворота 1991 года, оно сначала вообще ни на что не обращало внимания, кроме нефтяных приисков и газоносных месторождений. Только это его интересовало, а всё остальное — пропади оно пропадом! Но потом оно стало кое-чем интересоваться. Сначала — специалистами по ядерному вооружению: пошли дотации в ядерные центры, начали совершенствоваться типы ракет. Постепенно оно заинтересовалось и другими богатствами, которые были накоплены до него. И так дошло до литературы. Государство увидело, что в литературе, а не только в шоу-бизнесе, для общества есть прок. Что литература в истории русского народа всегда играла гигантскую роль. А что касается того, за какие заслуги наградили именно меня — это виднее президенту.Ловец истории— Сколько всего книг вы написали? Я попробовал сосчитать и сбился...— И правильно сделали, что сбились. Тут можно с ума сойти, тут без быстродействующей ЭВМ не обойтись... Но по большому счету за всю жизнь я написал один-единственный роман. Да, он распадается на отдельные книги, подроманы — о том русском государстве, которое совпадает с данным отрезком моей жизни. Я двигаюсь вдоль этой синусоиды и пытаюсь ее зафиксировать, найти в ней её смыслы, её героев, её события. Я иду рядом с моей историей, я ловец истории. И каждую метафору, которая возникает в ней — будь то чернобыльская катастрофа или война в Африке — я осваиваю и превращаю в новую главу своего огромного романа.— Хлеб писателя — какой он на вкус, из какой муки — или из каких мук — выпечен?— Если говорить буквально о цене этого хлеба, то в разные времена он стоил по-разному. Когда в советское время я получил гонорар за свою первую книгу, я уже больше не думал о деньгах, я мог быть абсолютно свободным художником. Сегодня писатель влачит жалкое существование, за книги он почти ничего не получает. Тиражи ничтожные, частное книгоиздание не приводит к обогащению писателя, зато приводит к обогащению издателя. И в этом смысле писательский труд сегодня — рабский труд, труд крепостного.Если же говорить о цене, которую писатель платит за свое существование в литературе... Пушкина и Лермонтова убили, Мандельштама замучили, Ахматову чуть не довели до петли, а Цветаева, Маяковский, Есенин покончили с собой. И это была их расплата за писательские труды. Они были каналами, через которые русская жизнь, русский вопль, русская молитва выходили наружу. И они платили за это своей жизнью... Моя жизнь в этом смысле сложилась удачно. Войны, на которых я был, меня не зацепили — была всего одна контузия в Афганистане. В Чернобыле я получил две боевых дозы радиации, но кровь моя почему-то осталась живой. Я пережил попытки меня убить, задушить в 1990-е. Меня называли красно-коричневым, гнали отовсюду. И мне приходилось быть очень умным, очень осторожным и очень вёртким. Я бежал среди пулеметных очередей короткими перебежками... И мне удалось добежать до Кремлевского дворца, где мне вручают золотую звезду.Религия труда возвращается— Как Герою Труда, не кажется ли вам, что само понятие «труд» в России девальвировалось? Что молодежь часто ищет легких денег, не хочет «париться»?— В советское время труд был религией. «Владыкой мира будет труд», как писали тогда. Труд заменил народу Бога. У труда были свои религиозные праздники — День шахтера, День сталевара, День учителя. Был свой храм — ВДНХ, свои иконы — фигуры летчиков, академиков, которые украшали фронтоны зданий. И главная из этих икон — памятник Рабочему и Колхознице, этим новым Адаму и Еве, которые взлетают в небеса, показывая Господу молот и серп — орудия, которыми они достигли счастья и совершенства... А потом эта религия труда была разрушена, и на ее место пришла религия купли-продажи, пришла какофония рынка. В 1990-е все было построено на идеологии денег, ради них уничтожили все заводы, превратили всю страну в огромный «Черкизон».Но теперь религия труда возвращается — медленно, но неуклонно. Потому что Россия снова восстанавливается, ей нужно возрождать промышленность и разоренные научные центры, создавать свою элементную базу, чтобы не зависеть от тайваньских и китайских чипов... Воссоздание России требует огромного труда. Да, есть молодежь, которая «не парится», которая покупает наркотики на деньги своих отцов. Но есть и другая. Поезжайте в окопы в Донбасс, спросите там молодежь, чем она «парится». Она трудится страшным, кровавым трудом. Или поезжайте на оборонные предприятия. Недавно я был на танковом заводе — люди там вкалывают в три смены, потому что наступило время огромных трудов. За последнее время я побывал на многих больших предприятиях. Был на Ямале, где на кромке Ледовитого океана построен завод по сжижению газа. На потрясающем трубопрокатном заводе в Челябинске, где почти нет людей, вместо них работают мощные механизмы. На прекрасном заводе, где создают истребитель пятого поколения. Так что я рад, что религия труда возвращается, и рад быть награжден ее высшей наградой.— День России 12 июня для вас что значит? О чём думается и мечтается в этот день?— Мечтать могут юные девушки, а у меня уже лицо в черных морщинах, по которым текут реки старости. О чем мне мечтать? Разве что о том, чтобы достойно прожить свою жизнь до последнего часа... А если говорить про День России, то раньше я его ненавидел. Потому что он отмечался как день независимости от СССР, как день разрушения моего государства. Я проклинал эту независимость и эту свободу, не принимал триколор и хранил верность красному флагу. Но постепенно, когда новое государство российское стало приобретать черты традиционной русской государственности, когда я увидел обугленный триколор, повешенный нашими морпехами над изрешеченным осколками дворцом Дудаева в Грозном, я посмотрел на него иначе. С появлением новой русской армии, новой русской техносферы и День России стал восприниматься мной как праздник этого нового государства. И то, что именно в этот день я получаю награду этого государства, означает, что я своей малой долей тоже его утверждаю и укрепляю.

Подробнее читайте на aif.ru ...