Как и предсказывали многие аналитики в 2014 году, после национализации «Башнефти» компанией заинтересуется «Роснефть», которая теперь отказывается считать себя государственной ради того, чтобы принять участие в ее приватизации. Почему в правительстве это вызывает раздражение, а президент Владимир Путин молчит?

Частная корпорация или национальное достояние?

Нефтяную компанию В«РоснефтьВ» принято считать В«национальным достояниемВ», причем своеобразный неформальный титул, придуманный в рекламных целях, призван лишний раз подчеркнуть, насколько она значима для государства. На деле особый статус означает, что компания платит больше всех налогов и носит системообразующий характер. Сегодня В«РоснефтьВ» обеспечивает 38% российской добычи нефти и 30% ее переработки, но еще пятнадцать лет назад это была небольшая компания из третьего ряда.

Разрастись до размеров В«достоянияВ» она смогла путем скупки активов ЮКОСа, против руководства которого были заведены уголовные дела, а затем за счет одной из крупнейших сделок в мире – покупки ТНК-ВР. Обремененная долгами, В«РоснефтьВ» не исключала дальнейшего расширения и в 2014 году, когда Запад ввел против нее санкции, ограничившие доступ к международному рынку капитала и технологиям.

В В«БашнефтиВ» предчувствовали неладное и после переговоров с главой Независимой нефтяной компании Эдуардом Худайнатовым, который назвал цену, предложенную В«РоснефтьюВ», решили продать часть акций инвесторам на Лондонской бирже. Следственный комитет отреагировал немедленно: арестовал ценные бумаги, а через время в офисе холдинга АФК В«СистемаВ» Владимира Евтушенкова, владевшего В«БашнефтьюВ», прошли обыски. Последовал арест бизнесмена, сколотившего состояние благодаря близости к бывшему мэру Москвы Юрию Лужкову. Судебное разбирательство, длившееся несколько месяцев, прекратилось лишь тогда, когда Евтушенков В«признал ошибкуВ» и вернул якобы незаконно приватизированную компанию государству.

То, что происходящее организовано в интересах В«РоснефтиВ», никто из наблюдателей не сомневался. Компании в сложной финансовой ситуации и с падающими показателями добычи срочно требовалась В«свежая кровьВ» – экспансия, порой довольно агрессивная, стала чуть ли не единственным способом поддержания эффективности. В период с 2013 по 2015 год собственная добыча В«РоснефтиВ» снизилась на 3,4%, больше чем у ближайшего конкурента В«ЛУКОЙЛаВ» в три с половиной раза. Между тем В«БашнефтьВ» владела лицензией на разработку привлекательного месторождения Требса и Титова. Но глава В«РоснефтиВ» Игорь Сечин на фоне описанных событий отрицал, что он заинтересован в покупке нефтяной компании. Однако все поменялось, как только правительство объявило о планах провести большую приватизацию в 2016 году.

Основной смысл В«приватизации 2.0В» заключался в том, чтобы привлечь дополнительные средства в бюджет и покрыть дефицит, образовавшийся из-за падения цен на нефть. Первоначально в списке активов, с которыми государство полностью или частично приготовилось распрощаться, значились и Сбербанк, и ВТБ, и В«РоснефтьВ». Но В«слоныВ» отбились от планов министров, и продавать осталось компании помельче, в том числе В«БашнефтьВ», контрольный пакет которой правительство намерено реализовать примерно за 3 млрд долларов (оценка Шувалова). Неудивительно, что В«РоснефтьВ», чьи 19,5% акций тоже должны были уйти с молотка, зашла с другой стороны прилавка и подала заявку на покупку В«БашнефтиВ» – предсказания и опасения все-таки сбылись.

Однако правительству, рискующему растратить накопленные резервы уже в 2017 году, остро необходимы живые деньги, а не сложносочиненные схемы, при которых В«РоснефтьВ» займет денег у одного из государственных банков, тот выдаст их под госгарантии или запросит у Центрального банка, которому придется их напечатать под корпоративные облигации. И все это чтобы в итоге у В«РоснефтьВ» был на руках привлекательный актив, а у правительства – в лучшем случае часть денег, в худшем – голые обязательства. Более того, под влиянием либерального постулата о том, что частный собственник лучше распорядится активом, чем государство, правительство приняло закон, который гласит: компании с государственной долей более 25% участвовать в конкурсах на покупку госимущества не могут. В феврале 2016 года, когда в кабинетах Белого дома обсуждались параметры большой приватизации, пресс-секретарь В«РоснефтиВ» Михаил Леонтьев убеждал: В«Мы этими мероприятиями (поглощением других компаний) не кормимсяВ» и заверил, что компания не будет участвовать в покупке В«БашнефтиВ».

Но уже в июле он же стал настаивать на том, что у В«РоснефтиВ» есть такое право, поскольку компания В«юридическиВ» не принадлежит государству. Заявления, тянущие на сенсацию, попросили прокомментировать пресс-секретаря президента Дмитрия Пескова, который отметил: В«С формальной точки зрения "Роснефть" не является госкомпанией, это можно однозначно сказатьВ». Так В«национальное достояниеВ» оказалось вдруг вовсе не национальным.

В«РоснефтьВ» против правительства: кто в доме хозяин?

Хотел того Песков или нет, но он поднял болезненную тему – что Россия это не совсем государство, но гигантская корпорация, причем давно приватизированная ближайшим окружением президента. Если взять В«РоснефтьВ», то 69,5% ее акций принадлежат акционерному обществу В«РоснефтегазВ», которое, в свою очередь, принадлежит на 100% государству, но его совет директоров возглавляет все тот же Сечин. Лишнее звено между собственностью и государством нужно, во-первых, чтобы компания управлялась как частная со всей свободой маневра, а во-вторых, чтобы создать В«кормовую базуВ» для определенного количества бюрократии. По сути же В«РоснефтегазВ» можно смело считать внутренним офшором, из-за которого, между прочим, в бюджет поступает меньше денег, чем могло бы.

Запутанная система собственности не позволяет точно ответить на вопрос: это государственная или частная компания? Двойственность или, скорее, В«раздвоениеВ» юридического лица и достигаемый за счет этого эффект неопределенности играет на руку и российской власти, и В«РоснефтиВ». Когда нужно поглотить еще один актив и поправить свои показатели, компанию следует считать частной, когда же она претендует на разработку месторождений, к примеру, на арктическом шельфе, где разрешается работать только государственным добытчикам, то она уже госкомпания со всеми привилегиями.

Эта же неопределенность превращает приватизацию в своего рода национализацию, а задачу по уменьшению роли государства в экономике – в ее усиление. Встает и другой вопрос: какой закон может быть в государстве, где все подчинено тактическим интересам неких групп влияния, которые близки по своей сути к олигархии? Известно, что глава В«РоснефтиВ» Сечин виртуозный лоббист с прямым доступом В«к телуВ» президента и огромным личным ресурсом в правоохранительных органах (выше уже упоминались В«оперативныеВ» действия Следственного комитета в отношении Евтушенкова). Его политический вес порой превосходит вес всего правительства вместе взятого, а не только отдельно вице-премьера Аркадия Дворковича, курирующего ТЭК.

Именно Дворкович сильнее всего был раздражен, узнав, что организатор приватизации В«БашнефтиВ» В«ВТБ КапиталВ» отослал предложение В«РоснефтиВ» и компания подала заявку на участие в конкурсе. В то же время куратор приватизации вице-премьер Игорь Шувалов в начале июля показал умение быть гибким и не переходить дорогу Сечину: хорошо ли, когда госкомпания покупает частную? – задался вопросом Шувалов и засомневался. Он назвал представление о том, что частный собственник более эффективен, В«схематичнымВ». Другими словами, В«РоснефтьВ» может поглотить В«БашнефтьВ». И пусть Шувалов сдался, многим другим идея категорически не нравится. В«Это же глупость какая-то, чтобы "Роснефть" участвовала: одна государственная компания участвовала в приватизации другойВ», – сказал помощник президента Андрей Белоусов, которому приписывают особое влияние на главу государства в экономических вопросах.

Дворкович тоже ссылался на В«строгое указание ПутинаВ» приватизируемые компании государственным не продавать. Но если указа нет на бумаге, то его, как правило, и не было, в том смысле, что не предъявишь оппонентам. Путин старается не вмешиваться в споры внутри его В«политбюроВ». Через Пескова он сообщает: есть такая точка зрения, есть другая. Главное для него – балансировать. Тем временем на смену войнам олигархов 90-х годов в корпоративном государстве пришли административные войны: заочный спор Дворковича с Сечиным тому пример.

Но надо понимать, что настойчивое желание Сечина показать, кто в доме хозяин, если оно закончится поглощением В«БашнефтиВ», будет иметь отрицательное влияние на В«яблоко раздораВ». В«РоснефтьВ» находится под санкциями Запада, технологически не способна перевооружиться и модернизироваться, нарастить добычу, обременена крупнейшими корпоративными долгами среди российских компаний и не справляется с падением добычи. Что такая компания может дать В«БашнефтиВ», кроме как использовать ее потенциал для поправок в своей ухудшающейся отчетности?

Что сделка даст госбюджету, если у В«РоснефтиВ» нет свободных средств на покупку, и она пойдет занимать в один из государственных банков и, вполне вероятно, своими слоновьими движениями снова наведет шороху в посудной лавке финансового рынка России? Рубль, как в декабре 2014 года, может резко девальвироваться за день, ведь тогда вся страна помогла В«РоснефтиВ» выплатить очередной транш по иностранному кредиту. Если же у В«РоснефтиВ» есть достаточно средств, то почему компания увиливает от выплаты повышенных дивидендов в бюджет?

Помимо финансового момента, есть риски того, что влияние Сечина увеличится, ведь что такое В«приватизация 2.0В»? Это новое перераспределение госсобственности. И дело даже не в том, какой собственник эффективнее – государственный или частный, а в том, у кого какой ресурс и что он дает в плане влияния. Правительство справедливо опасается дальнейшей монополизации нефтяного рынка со всеми вытекающими – ни налоги в нужном объеме не собрать, ни цены на топливо не опустить, все, получается, для В«РоснефтиВ» – и правительство, и страна.

Единственный плюс может заключаться в том, что если В«РоснефтьВ» проглотит В«БашнефтьВ», то ее 19,5% акций потом можно будет продать намного дороже, чем сейчас. Этот аргумент Сечин мог выложить на стол перед Путиным. И если президент прислушался, то почему бы В«РоснефтиВ» ради этой сделки не заявить, что она вовсе не государственная компания?

Подробнее читайте на kapital-rus.ru ...