Журналист на кладбище

— Вот саркофаг с элементами пышного барокко, под ним в 1789 году похоронен крестьянин Кузьма Фетисов. Есть надпись…

Журналист на кладбище

— Вот саркофаг с элементами пышного барокко, под ним в 1789 году похоронен крестьянин Кузьма Фетисов. Есть надпись — обращение погребенного к живым: «Читатель! Камень сей мне честь не доставляет. Но он тебе напоминает, что, совершив и ты число известных дней, вселишься в хижину, подобную моей», — читает вслух Никита Гирин. — Это традиция классицизма — стоическое, ироничное отношение к смерти. Надпись как бы от лица усопшего.

Саркофаг Кузьмы Фетисова

В Ижевском Никита недавно: переехал сюда ухаживать за бабушкой. Еще год назад он жил в Москве, работал в «Новой газете». В какой-то момент понял, что «слишком растворился в профессии», и решил немного пожить своей жизнью, понять, «что осталось от него самого», на что способен. Высокий и сухощавый, в шапке и двух капюшонах, руки в брюки: холодно. Ветер с озера Ижевского, кажется, пробирается даже под неподъемные саркофаги.

Несколько последних лет работы в «Новой» Никита чаще всего писал о народных инициативах и борьбе местных сообществ за свои права. Например, как жители Киселёвска Кемеровской области попросили убежища у премьер-министра Канады из-за убийственной экологии: в городе добывают уголь открытым способом, над ним никогда не рассеивается плотная завеса черной пыли. Пока местные жители ничего не добились, но Никита считает, что всегда лучше что-то делать, чем ничего не делать, лучше бороться, чем смириться.

После переезда в село своего детства Гирин начал изучать его историю, обнаружил много интересного и подумал: «Об этом должны узнать люди из Ижевского и других городов».

Петляя между приткнутыми друг к другу могильными оградами и совсем небольшими детскими погребальными камнями, Никита ведет к надгробию женщины — жены и матери. Оно «помоложе» надгробия Фетисова, XIX век, но имени безвременно почившей не разобрать. На нем эпитафия:

объ помнили кто здєсь почилъ».

С другой стороны надгробного камня — еще одна надпись. В ней супруг упрекает покойную: с чего это «ей вздумалось» так рано оставить их, сделать детей сиротами? Это уже обращение живых к покойной — изменение погребальных традиций времен романтизма.

«Надъ сєй Могилой пєчальной Поставлєнъ этотъ мовзолєй»

Сельское кладбище в самом конце осени — не лучшее место для прогулок, но это не про Никиту. Он приходит сюда почти ежедневно, оставаясь до конца светового дня. Очищает 300-летние надгробия, разбирает мусорные завалы в сохранившемся цоколе храма Тимофея Прусского — он находится тут же, в двух десятках метров от входа на кладбище.

Фрагменты церкви

Сначала за разросшимся сорняком не было видно даже руин, затем показались стены цоколя, потом Никита вместе с друзьями разобрал кучи мусора и кирпича внутри стен. Снаружи они кажутся невысокими, а внутри — выше человеческого роста. Если укрепить края и сделать навес, получится открытый павильон для демонстрации образцов старинной письменности на надгробиях. Одни саркофаги Никита планирует переместить в будущий павильон, другие оставить на своих местах неподалеку.

— Часть надгробий перенесли сюда с более древнего некрополя у озера. Вероятно, в момент закрытия старого кладбища люди поняли их ценность. В советское время при подготовке новых мест для захоронений старые надгробия просто сбрасывали в мусорные кучи — таких здесь штук 10. Я начал их разбирать и обнаружил несколько ценных саркофагов. В наше время все заросло сорняком, кругом валялись засохшие цветы и венки. Сейчас я заметил, что и другие посетители кладбища стали уносить мусор с собой, а некоторые начали убирать небольшие участки вокруг, — рассказывает Никита, «ныряя» в руины церкви Тимофея Прусского. — И богатые крестьянские надгробия, и эта церковь, и история всего села взаимосвязаны так, что невозможно отделить одно от другого.

«Дико драматичная история»

В середине прошлого столетия над Ижевским пронесся ураган, который снес два высоких шатра с деревянной церкви Тимофея Прусского. Надстраивать их не стали, а просто поставили крыши. К 2016 году строение признали аварийным, снесли, деревянные части храма по церковному обычаю сожгли, пепел сбросили в озеро Ижевское. Так закончилась история 151-летней церкви, которую крестьяне построили в честь обретения свободы.

Так выглядела церковь до своего полного разрушения

Она была освящена 10 июня 1865 года: именно в этот день 33 года назад император Николай I утвердил проект договора выкупа крестьян у помещика Николая Демидова. Историки и краеведы утверждают: им и при барине жилось неплохо, но Демидов был игроком. Когда он проигрался в очередной раз, кредиторы предложили разделить имение и продать по частям. По Ижевскому поползли слухи. Крестьяне побоялись, что жизнь их станет хуже, и решили заплатить барину за свое освобождение.

— Это дико драматичная история, потому что платили крестьяне больше 30 лет — такая «ипотека» у них получилась. Десятилетиями им приходилось работать по 18–20 часов в сутки. А драма вот в чем. Раньше крепостные выплачивали оброк через приказчика, членов совета села крестьяне выбирали сами. Они могли охотиться и ловить рыбу где хотели. Получается, что в каком-то смысле при барине они жили вольготнее и богаче, чем после самовыкупа, — говорит Гирин. — Когда они выкупились, сельская община почти распалась, начал формироваться капитализм. Кто был понаивнее и попроще, прямиком из крепостного рабства попал в наемное, и никакой жизни без хозяина эти люди так и не узнали.

Крестьян никто не угнетал непосильным трудом, но они решили: лучше заплатить за свободу, чем жить в зависимости. С одной стороны, они были благодарны Демидову за относительно свободную жизнь и позволение выкупиться, с другой — возмущались баснословной сумме назначенного выкупа. Крестьяне пожаловались царю. Николай I уменьшил сумму.

Выкуп в цифрах

5272 человека выкупалось по первоначальному договору.

1 тыс. руб. (в деньгах XIX века) за душу — изначальная стоимость крестьянина, которую назначил барин Николай Демидов. После жалобы крестьян Николай I снизил стоимость до 700 руб. за душу. Для сравнения: крестьяне подмосковных деревень выкупали себя по цене от 120 до 210 руб. за душу, ставший предпринимателем, меценатом и благотворителем Савва Морозов выкупил себя и пятерых сыновей за 17 тыс. руб.

3,4 млн руб. заплатили крестьяне села за свое освобождение за 33 года. Это примерно 27 млрд руб. в пересчете на современные деньги. Для сравнения: в 1867 году Российская империя продала Аляску Соединенным Штатам Америки за 11 млн руб.

Первую крупную сумму 650 тыс. руб. в первые два года выплатили приказчик и 100 богатейших крестьян села. Они платили за всех выкупавшихся, в счет общей суммы.

Как раз в это время в Ижевском начался «расцвет архитектуры»: появились двухэтажные каменные дома, которые сохранились на улице Красной. Переехавший в Ижевское бывший московский маркетолог Андрей Меркунов пересчитал все каменные дома — их оказалось больше 700. Этот факт позволил сделать вывод: Ижевское было самым богатым селом Российской империи.

Чудаки

— «Ваш внук потревожил могилы, он открыл врата для выхода гиен, ураганов и других бед» — примерно так написал моей бабушке аноним якобы от всех жителей села и попросил «провести беседу» со мной, — вспоминает Никита. — А надо было просто прийти ко мне и задать все накопившиеся вопросы. Проект общественный, значит, что-то скрывать или замалчивать было бы нечестно. Для меня не проблема в сотый раз рассказать о планах, проблема в другом: многие люди из Рязани и других мест захотели помочь, но им негде остановиться на ночь. А ехать, чтобы поработать, одним днем за 100 километров от областного центра — то еще удовольствие.

Вместе с Андреем Меркуновым Никита задумался над несколькими «почему не»: почему никто из жителей села не сдает пустующие дома приезжим, почему они пьют покупной чай из алтайских, а не местных трав, почему на каждом шагу не продаются сувениры, сушеные грибы и озерная рыба? Они решили обустроить лапидарий и вовлечь в туристический бизнес жителей — носителей «гена независимости», потомков тех крестьян, которые умели организовать свою жизнь и стремились к свободе. Пока искали ответ на вопрос «как вовлечь», обнаружили еще один интересный для туристов объект.

План церкви и план работы Никиты

Кирпичный дом дореволюционной постройки, скрипучая калитка, сухой бурьян по колено, покосившееся крыльцо — это вход в будущий музей. Дверь открыта: последняя хозяйка дома умерла. В нем промозгло. Всюду валяются старые вещи, над входом «советский триптих»: Владимир Ленин с кудрями, с лысиной и с котиком. Совсем недавно здесь нашли снимок, сделанный Иваном Филатовым — местным фотографом, который родился в семье выкупивших себя крестьян. С начала 1890-х до своей смерти в 1937 году он снимал жителей Ижевского и окрестных деревень. Сделать хотя бы единственное фото в жизни у Филатова считалось делом чести и признаком богатства: фотографии больше 100 лет назад стоили недешево.

— Его жизнь и его работы — это такая концентрированная история Ижевского: выкупать себя начали еще его дед и бабушка, а закончили родители. Он был «продуктом» тех уникальных социально-политических условий, которые сложились в Ижевском, этого самоуправления, когда крестьяне жили как хотели. Он запечатлел все то богатство ижевских жителей, экономическую состоятельность и купленную, выстраданную свободу. Итак, мы имеем его дом, его снимки, стеклянные пластинки фотонегативов. Из этого наследия просто необходимо создать музей, — уверен Гирин. — Пока эта идея на стадии обсуждения, но свои предложения уже начали вносить и рязанские активисты.

Похожий музей со множеством фотографий есть только в Подмосковье — это музей писателя Михаила Пришвина, который любил снимать.

Есть еще один проект на будущее. В середине мая Ижевское стало историческим поселением, и теперь оно может участвовать в конкурсе проектов на лучшее благоустройство городской среды. Всем миром сельчане выбрали для благоустройства улицу Красную, на которой хотят устроить базарную площадь в том самом месте, где жители Ижевского праздновали День независимости 10 июня по старому стилю.

— Ка-а-ак получим 50 миллионов, как тут все благоустроим — и станем самым крупным туристическим центром Рязанской области. Нет, всей России, — мечтает Меркунов.

Директор ижевского музея Константина Циолковского Николай Медведков

— У них все получится, — считает директор ижевского музея Константина Циолковского Николай Медведков. Он помогает общественникам с документами из архивов музея и информационно. Медведков утверждает: лапидарий — тема в России специфическая, большинство местных жителей пока не понимает, мимо каких артефактов они проходят каждый церковный праздник, но это дело поправимое.

— Когда Никита заговорил о создании лапидария, в нашей Рязанской губернии даже термина такого не было. Сейчас эту тему уже обсуждают на областном уровне. Никиту не сразу поняли, но Циолковского тоже до поры чудаком считали, а потом оказался гением мирового масштаба. Такой лапидарий, на фундаменте старинной церкви, в России первый. И он будет у нас, в Ижевском. Наши крестьяне первыми заплатили такой огромный выкуп за свою свободу, у них появился свой День независимости, теперь еще и фотограф Филатов — в своем роде тоже первый. Такие темы нужно «хватать», для туризма это очень ценно, — говорит директор музея. — Осталось только собрать вокруг этих проектов всех «зажигалок», которые «горят» подобными делами.

Никита считает так же. Он удивляется: в Ижевском взаимодействовать с властями оказалось гораздо проще, чем можно было предположить. Московские, да и вообще городские власти — это такие «небожители», до которых невозможно достучаться без посредников. В селе же с ними каждый день встречаешься в магазине или просто на улице — можно попросить уделить минутку и рассказать о проекте. Так вышло и с лапидарием:

— Сообщил в местную администрацию и епархию о своей задумке. «Ок, занимайся», — ответили мне. Даже не представляю, чем бы могло все закончиться, если бы от меня потребовали каких-то письменных запросов. А так — все мирно, все согласились с важностью проекта. Если традиция такого самоуправления в селе не исчезнет, у нас все получится.

Надгробие с каннелюрами. Изучая историю села, Никита стал разбираться в архитектуре

Презентация товара по-ижевски

Вроде бы все, обо всем с Никитой поговорили. Но с Ижевским и его обитателями всегда очень трудно распрощаться. Хочется успеть еще что-то сфотографировать, заглянуть в музей Циолковского и побродить по новой библиотеке, побывать на берегу озера, подышать свежим воздухом — «особым воздухом свободы», как шутят местные.

— А еще почти рядом, в селе Орехово, есть музей деревенского быта. Экспонаты собрал Сергей Погонин — там такая ступа! — восхищается Никита. — Ей лет 300. А у его сына Евгения конная туристическая база, не хотите съездить? Кстати, музеем Филатова мы со старшим Погониным занимаемся. Представляете, сколько туристических объектов в округе, их нужно будет просто «закольцевать». А еще…

Еще надо не забыть заглянуть в мясную лавку — это семейный бизнес местного жителя Сергея Савельева. Он одним из первых проникся идеей восстановления исторического облика улицы Красной и согласился частично убрать с каменного исторического дома сайдинг. В каком состоянии внешний вид дома и как можно его восстановить, ижевские «зажигалки» посмотрят весной. А пока хозяин небольшого бизнеса тренируется завлекать туристов. В уголке магазина он поставил стол с местным колоритным товаром: сувенирами, которые изготавливает мама Андрея Меркунова, и вязаными носками. Просто продавать такой банальный товар было бы как-то не по-ижевски, поэтому рядом появилась реклама в стихах:

«Дарите женщинам носки — они цветов куда полезней.

Морозы средней полосы — причина множества болезней.

Когда текут у всех носы, когда кругом висит зараза,

Наденут женщины носки — и станет им теплее сразу!»

Вот так — по-ижевски. Турист мимо не пройдет.

Подробнее читайте на 7x7-journal.ru ...