фото показано с : svoboda.org

Архивный проект "Радио Свобода на этой неделе 20 лет назад".  Самое интересное и значительное из архива Радио Свобода двадцатилетней давности. Незавершенная история. Еще живые надежды. Могла ли Россия пойти другим путем? "От сумы да от тюрьмы не зарекайся".

Российская тюрьма как слепок российского государственного устройства и отношений в обществе. Говорят начальники тюрем, приговоренный к смертной казни, историк. Люди тюрьмы с "человеческими лицами". Эфир 13 марта 1999.

Виктор Резунков: В передаче принимают участие начальники петербургского и псковского следственных изоляторов Степан Демчук и Борис Федотов, приговорённый к смертной казни Граф Бауров и петербургский историк Людмила Кашпур. "Об уровне цивилизации народа можно судить, когда открываешь ворота его тюрем", - писал Федор Достоевский в "Записках из Мертвого дома". По данным Министерства юстиции, на сегодня в российских колониях и изоляторах содержится около одного миллиона человек. Согласно результатам проведенных недавно исследований, около половины всех россиян - либо они сами, либо члены их семей - в разное время сидели в местах лишения свободы.

Россия лидирует среди всех стран мира по числу заключенных на душу населения. В тюрьмах и следственных изоляторах находится каждый 150-й россиянин. Самым крупным следственным изолятором в России является петербургский изолятор ИЗ-47/1, получивший в народе название "Кресты". Два пятиэтажных крестообразных мрачных строения знаменитой тюрьмы на Арсенальной набережной являются историческими. "Кресты", сооруженные в 1892 году как одиночная тюрьма, рассчитанная на 1100 арестантов - одно из самых крупных творений академика архитектуры, профессора Академии художеств, чеха Антония Томишко.

В советский период этот следственный изолятор был переоборудован для приема 3300 арестантов, сейчас здесь содержится около 10 000 человек, то есть в три раза больше. Около полутора тысяч заключенных из их числа ожидают приговора суда больше года, около шестисот - свыше двух лет, около ста человек - более трех лет, и девять человек - не менее четырех. Не удивительно, что даже сам начальник следственного изолятора "Кресты" Степан Демчук считает это ненормальным.

Степан Демчук: Я не сторонник того, чтобы подследственные содержались два-три года, я сторонник того, чтобы разрешение по уголовным делам было сокращено до минимума. Это не дело, когда два-три года человек томится в этих условиях. Да, пусть даже нормальные условия будут, человеческие, это все равно не дело, это издевательство, когда два-три года расследуется уголовное дело. Сами представьте: здоровый, нормальный человек два-три года поспал, утром встал, делать нечего, только о себе и об этом уголовном деле думает. Это и человек со здоровой психикой уродуется.

Так что нужно сделать самые минимальные сроки для расследования и вынесения решения суда, чтобы человек максимум через шесть-восемь месяцев уже знал: да, меня признали виновным, я отбываю срок наказания. У него уже психология совершенно другая, он уже думает, как отбывать этот срок. Если сроки расследования и рассмотрения в суде сократят, отпадут все остальные проблемы. Мы создаем сами себе проблемы, а потом думаем, как их разрешить. Вместо того, чтобы потом тратить эти средства на суды, нужно увеличить финансирование на содержание. Если у нас сейчас положено две тысячи, а содержится десять, ведь находит государство финансы, чтобы содержать такую армию заключенных.

Так лучше, чтобы было больше судей, чтобы оборот был, следователи более профессиональные, все было бы проведено оперативно, в сжатые сроки. Неправильно, видимо, государство смотрит, где выгоднее и на кого больше потратить, потому что мы эти десять тысяч условиями содержания уродуем. Они все равно вернутся в наше общество, к своим родным и близким. Мы уже какой материал получаем? А если бы это проходило намного быстрее, меньше было бы у него озлобленности на самого себя, на государство, на своих близких. Мы не совсем нормальные создаём условия. Конечно, ожесточенные становятся, что греха таить.

Виктор Резунков: Похоже, что ненормальность сложившейся в стране ситуации осознают и в Кремле. Побывавший в конце февраля в Санкт-Петербурге министр юстиции Павел Крашенинников объявил о том, что уже практически подготовлены документы об амнистии, в ходе которой планируется освободить девяносто четыре тысячи человек, отбывающих наказание за нетяжкие и неумышленные преступления. По заверениям Павла Крашенинникова, люди, на которых будет распространено действие ожидаемой амнистии, не представляют большой общественной опасности. ""Холодного лета 1953-го" у нас не будет, - сказал министр, - случаи рецидива могут составить три-четыре процента, тогда как по данным Министерства юстиции обычно около тридцати процентов освобождённых от отбывания наказания вновь оказываются вовлеченными в преступную среду".

По мнению начальника питерских "Крестов" Степана Демчука, в тюрьму вообще не имеет смысл сажать людей, совершивших преступления, за которые им грозит срок лишения свободы менее трех лет.

Степан Демчук: На мой взгляд, нужно больше применять условную меру наказания, не связанную с лишением свободы, потому что чем больше наказываешь и чем больше срока даёшь, тем меньше преступников не становится. В Риме отрубали ворам руки, однако воров меньше не становилось.

Виктор Резунков: Сейчас, несмотря на загруженность, условия содержания заключенных питерских "Крестов" по сравнению с тем, что было десять лет назад, несомненно, смягчились. В шестистах из девятисот камер появились телевизоры, заключенные могут достаточно свободно переписываться с близкими, получать посылки с едой, газеты, книги из тюремной библиотеки, которая, кстати сказать, одна из самых крупных в Санкт-Петербурге.

Это смягчение условий содержания привело к своеобразным издержкам. В прошлом году у заключенных было изъято двадцать три радиотелефона, незаконно пронесенных в камеры. Однако проблемы финансирования существуют. Следственный изолятор финансируется лишь на семьдесят процентов от необходимого, в результате чего регулярно возникают проблемы с оплатой за коммунальные услуги и питание заключенных, стоимость которого в последнее время возросла с четырех с половиной рублей до почти шести рублей в день.

Как тут не вспомнить слова начальника тюрьмы Oak Park Heights Фрэнка Вуда, сказанные им еще в 1983 году: "Мы должны стремиться к обращению с заключенными так, как мы хотели бы, чтобы обращались с нашими братьями или отцами, если бы они оказались в тюрьме". Начальник "Крестов" Степан Демчук отказался говорить о том, как он выходит из этой ситуации, отказался он и предоставить возможность встретиться с самими заключенными.

"Мы должны стремиться к обращению с заключенными так, как мы хотели бы, чтобы обращались с нашими братьями или отцами, если бы они оказались в тюрьме"

Тогда я поехал в Псков. Псковский следственный изолятор - опрятное двухэтажное, белое с черными полосами здание, расположенное почти в самом центре города. В нем содержатся около тысячи заключённых. Начальник изолятора Борис Федотов всегда рад встрече с журналистами. Как долго ждут приговора суда заключенные в псковском изоляторе?

Борис Федотов: По-разному. Вот я четыре года нахожусь в должности начальника следственного изолятора, и самое большое, кто ждал суда, это примерно четыре года было. Женщина и мужчина. Это наша фирма "Скорпион", примерно такая же фирма как "Валентина", "МММ". Вот они ждали суда четыре года, уже условно-досрочно освобождались из следственного изолятора.

Виктор Резунков: Для вас, как начальника тюрьмы, это создает проблемы?

Борис Федотов: Я думаю, что не только для меня проблема, но это проблема государства. Ну, никак не оправдывается такое содержание за малозначительные преступления. По году-два работают целые аппараты следственного изолятора, следственного управления, прокуратуры и так далее. Это все государству обходится в копеечку. Когда наше государство научится считать? Я думаю, что всех должно это заботить.

Виктор Резунков: Проблем перед Борисом Федотовым, так же, как и перед другими начальниками российских следственных изоляторов, стоит немало - неполное финансирование, налоги, нехватка кадров, низкая зарплата. Средняя месячная зарплата его подчиненных составляет 380 рублей в месяц, но Борис Федотов пытается найти выход из кризиса.

Борис Федотов: У нас, за редким исключением, гуманитарная помощь идет. Подарки в виде сигарет на Новый Год, потому что не в каждой камере есть сигареты. Я пытаюсь организовать камеры для некурящих, чтобы люди попытались бросить курить, когда нет просто сигарет и средств к этому. Это такие разовые сигареты. Мы стараемся в присутствии людей, которые занимаются этим общаком, выдать сразу в камеры, чтобы распределить. Но это бывает редко. Министерство иностранных дел Англии значимый подарок сделало – купили нам мини-типографию на 342 тысячи в этом году, и мы начали издавать газету "Зона". Мы же даже не можем купить газет!

Чем ты лучше работаешь, тем будешь хуже финансироваться. В других изоляторах и колониях положение дел хуже, поэтому начальник вышестоящий финансирует тебя хуже. Но мы, когда я пришел четыре года назад, стали учредителями малого предприятия, по лизингу купили пельменную линию у осужденного, и в настоящее время выпускаем пельмени. Те мясопродукты, которые остаются после выпуска пельменей, идут в котел осужденным. Вот на этом и живем. В этом году 315 тысяч заплатили налогов государству, в прошлом году – 360. В общем, почти на миллион за четыре года это маленькое предприятие, где работают всего десять осуждённых, заплатило налогов. Дальше выполняем погрузо-разгрузочные работы, за что берем не деньгами, чтобы не прилипало, так сказать.

Мы за год провели собственными силами, не создавая никаких бригад, на 630 тысяч ремонтно-строительных работ - ремонтировали камеры, создавали условия в банно-прачечном комбинате, сейчас здесь впервые сделана камера с уже закрытыми туалетами. Пытались сделать платные услуги в камерах, где есть телевизор, холодильник, вентилятор, но получили протест прокуратуры, хотя законом, вроде бы, предусмотрено. За символическую плату 5 рублей, чтобы относились лучше.

Но другой вопрос выявился, исключительный: чтобы доказать, что здесь не мздоимцы какие-то в СИЗО работают, объявляю: в такой камере плата в день 15 рублей - горячая вода, душ, телевизор, холодильник, электрический чайник, сняты решетки. Неделю никто не записывается, нет денег. Через неделю 10 рублей объявляю, опять никто не записывается. Через три дня объявляю по 5. Нашлось два человека по 5 рублей.

Виктор Резунков: Почему? У заключенных нет денег?

Борис Федотов: Конечно. У кого есть деньги, тот в тюрьме не сидит. Это единицы, кто имеет деньги. Здесь один-два человека из тысячи, кто может показывать, что у него есть деньги, а остальные могли бы по 5 рублей записаться в нормальных условиях, но нет денег не счету. Материальное состояние людей отражается как в государстве, так и в тюрьме. Я не был связан с этой системой, я милицейскую форму носил, начинал с уголовного розыска, а заканчивал уже в должности начальника специальной комендатуры, работал с условно-осужденными и условно-освобождёнными. Здесь я убедился, что тюрьма - это государство в государстве. Не зря Якубовский давал интервью и говорил (не знаю, говорил ли такие слова Лев Толстой): "Кто не был в тюрьме, тот не видел жизни". Потом исправился и говорит: "Всей жизни". И это правда.

"Материальное состояние людей отражается как в государстве, так и в тюрьме"

Виктор Резунков: Псковский изолятор изнутри сильно отличается от питерских "Крестов". Везде чисто, тихо, нет столь распространенного вездесущего запаха хряпы - вареной кислой капусты. Начальник изолятора Борис Федотов не только сторонник смягчения режима содержания заключенных, но и реформатор - он предлагает свои интересные варианты изменений в пенитенциарной системе всей страны.

Борис Федотов: У нас есть Калинин Юрий Иванович, заместитель министра. Он проделал огромную работу, чтобы законодательство привести в соответствие с международными стандартами. Примерно оно все соответствует и, надо отдать должное, конечно, можно и домой отпускать. Дания, например, маленькая страна, затрат на розыск не так много, все на виду, поэтому, видимо, и возможно. Я бы, наверное, свою хозобслугу тоже отпускал домой. От работы в уголовном розыске я знаю, кто убежит, а кто наоборот - толкай его из тюрьмы, он не пойдет ни за что. Но это должен быть профессионализм у сотрудников.

Но когда эта система ГУЛАГа из года в год терзает тем, что зарплату не платят, и никогда достойной зарплаты не было, когда специалистов остаются единицы, которые могли бы работать, с полуслова понимать того же заключенного и видеть, что большинство людей у нас, они не за то, что они преступники сидят, а за то, что пьют водку, больны алкоголизмом. Выпил, украл, сел. Стыдно должно быть государству за то, что мы больных людей помещаем. Да не то что стыдно, а государство должно заботиться своем бюджете! Не выгодно это все государству.

Я никогда не был в Коммунистической партии и был недоволен этим всем, а сейчас я за коммунистов. Куда мы идем? Какие задачи? К чему, к какой жизни, к хорошей или к воровской? Почему сейчас воровские традиции на воле, среди уже несовершеннолетних? Кто думает об этом, кто помогает тюрьме? Да хотя бы помогли. Вот Дума, скажем. Я ничего не имею против Селезнева, но это же совсем мало. Дайте следственным изоляторам льготу не платить налогов, и вы увидите, что наш великий русский народ сделает.

Зек, я всегда говорю - часть великого русского народа, только он чем-то болен и никто диагноз поставить не может. И никто не обеднеет от этого. А то, что из Москвы делят, обязательно разворуют, не в Москве, так здесь, направят туда, куда не надо, будут содержать то, что не надо содержать, потому что за эти времена и в нашей системе не научили хозяйствовать, никого не научили.

Виктор Резунков: Недавно спикер Госдумы Геннадий Селезнев предложил ввести в России каторгу. Борис Федотов считает, что эта идея вполне может получить развитие в нашей стране.

Борис Федотов: Я не специалист по каторге, но обращал на это внимание. Каторга - это не лишение свободы. Осуждают Селезнева, что он сказал слово "каторга". Но на каторге кормили, давали мясо. Да, исправление трудом. У нас же есть колхозы. Вы представляете, из Псковской области мы направляем в колонию-поселение в Новгородскую область. Почему в Псковской области на базе какого-то колхоза не создать сельхозпоселение? Почему государство не поможет, не даст кредит, не вложит конкретно в этот колхоз, который развалился?

Найти и создать сельскохозяйственную колонию-поселение. Этот народ, который будет освобождаться из колоний, его не надо на станке учить, его надо учить доить корову, его надо учить пахать, его надо учить ухаживать за лошадью, чтобы он вернулся, брошенный дом взял, дали ему ссуду под корову, чтобы создал свое хозяйство и работал на земле, особенно в нашей сельскохозяйственной Псковской области. Почему об этом не думают?

Виктор Резунков: Это не выгодно?

Борис Федотов: Сельское хозяйство никогда не было выгодно. Возьмем Финляндию, другие страны, они дотируются, но эти государства сильные почему? Потому что они народ от земли не оторвали. Есть же легенда: оторвали от земли - и ослаб человек. Оторвали нас, собрали в Москве и Ленинграде, и ослабла страна. А надо вернуть хотя бы сейчас. Надо хотя бы пытаться здесь на государственном уровне думать.

"Зек - часть великого русского народа, только он чем-то болен и никто диагноз поставить не может"

Виктор Резунков: После беседы с начальником псковского следственного изолятора Борисом Федотовым меня отвели в камеру смертника. Она небольшая, примерно десять квадратных метров. Стол, скорее, кушетка, чем нары, холодильник, на котором стоит маленький телевизор, рядом с дверью - унитаз. Стены украшены открытками и иллюстрациями из журналов, в углу - иконы. Обитатель камеры – 46-летний маленький цыган с живыми черными глазами. Его зовут Граф, фамилия Бауров. С 16 до 37 лет чалился по тюрьмам и зонам безвылазно, вышел на год и десять месяцев на свободу, и вот опять - тюрьма. Трудно поверить, глядя на щуплую фигурку Графа, что он убил двух человек. Впрочем, сам он это категорически отрицает. К высшей мере наказания Графа Баурова приговорили в мае 1993 года, шесть лет он провел в камере смертников, и вот совсем недавно исключительную меру наказания ему заменили на пожизненное заключение. Вместе с Графом в его камере живет маленькая кошка Бабанька, как ее любовно Граф называет. Граф Бауров рассказывает о своей нелегкой жизни.

Граф Бауров: Сел по малолетке, за магазин. У меня были подельники, я одного подельника отмазал, взрослого, которой должен был пострадать у нас. И вот за то, что взял все на себя, колесо у меня закрутилось с детских лет, не могу вылезти, это как болотная трясина. И вот пошло - отсидел двадцать лет, год был на свободе. Все не расскажешь сразу. Получилось так, что оказался в камере смертников, сидел здесь до 28 января, у меня был смертный приговор с 1993-го.

Пять лет и семь месяцев я ждал помилования, сейчас пришло помилование, заменили на пожизненное. Это пожизненно погребенный, просто я уже знаю, что мне уже умирать в этих застенках, никаких перспектив, никаких надежд. Если у меня раньше была надежда, что или расстреляют, или заменят на какой-то срок, не на 15, так на 20 лет, потому что передавали по телевизору и говорили по радио, что такой вышел закон, что те, которые осуждены и приговорены к смертной казни были старым судом, без присяжных, это считается неправильным, поэтому к ним не могут применить и пожизненное заключение. А почему-то именно ко мне применили это. Меня же тоже судили без присяжных.

Виктор Резунков: Как можно вынести шесть лет одиночки? С кем вы общались все это время?

Граф Бауров: Смотрю телевизор. У меня не всегда был телевизор. Да и эта сама тюрьма, наверное, одна в Советском Союзе осталась, потому что я проехал много, знаю многое, здесь не тюрьма, а дом отдыха в отношении всего. Люди здесь в погонах золотые.

Виктор Резунков: По мнению Графа Баурова, за последние годы в российских тюрьмах и колониях много чего изменилось. Самое главное, что почти сошла на нет воровская традиция. Почти не осталось воров в законе.

Граф Бауров: Изменилось очень. Пошло изменение уже с 1974-75 года. Я еще застал, когда были поистине воры в зоне. Когда вор в зоне - нет беспредела, несправедливости, она пресекается. И хоть вор в нашем понятии - это отрицательный персонаж, но когда воры - истинные люди, достойные авторитеты в зоне, и начальник спокойно отдыхает, он знает, что лишнего беспредела там не будет, этот человек не позволит. Сейчас же в зонах, в основном, молодые, здоровые, у них бицепсы здоровые, а соображение менингитное, броня непрошибаемая, они с помощью силы терроризируют людей, группируются. И все это неправильно.

Раньше мужик знал, что его не обидят, а если обидят, он пойдет к тому же вору, скажет и пресекут это. Тем паче, за мужиков там разговору нет, вся Россия у нас жила за счет мужика, что там говорить. Намного было лучше и каждый знал свое место, кто он есть по жизни. Лишнего не говорилось, прежде чем оскорбить человека, надо основания иметь, если оснований не имеешь, за это получишь. Каждый знал, что неправильность и несправедливость наказуемы. Сейчас этого не знают и не придерживаются этих рамок, в основном.

На свободе вы раньше слышали такое, что, например, у меня касается с кем-то, а я касаюсь его родных? Не было же такого раньше, потому что за это бы наказали. Почему сейчас воров стараются или убить, или изничтожить? Потому что в этих преступных группировках он им не по нутру, есть какие-то грани, которые он не позволяет перешагнуть. Например, в заложники родственников или детей – за это голову отобьют. И каждый это знал, понимал и этого не делал. А сейчас нет у них границ для достижения своих целей. Раньше не было таких преступлений – изнасилований, то-се. Они знали, что в тюрьму попадут, жизнь будет несладкая, они свое место имели. Потому что сама жизнь их наказывала больше, чем суд.

". . . все схвачено - были бы деньги, и не будет он сидеть. . . "

А сейчас он приходит, да еще и бравирует тем, что он изнасиловал несовершеннолетних и детей коснулся. Этих людей вообще не считали за людей, и были правильные законы, и раньше преступный мир был серьезнее. Если он сказал "да" – да, сказал "нет" – нет.   Сейчас, в основном, такое марионеточное, как проститутки. И то я проститутке отдаю предпочтения больше, даже с проститутками не сравнишь, потому что если проститутка дала слово, обещание, она делает своё. Серьезных людей единицы, а раз такая безнаказанность, безалаберность идет, то доброго будет мало.

Например, слабый всегда будет унижен, обижен. Сейчас не разум, а сила. У кого деньги есть, тот сидеть не будет. "Серьезных" людей здесь мало, а так, в основном, все схвачено - были бы деньги, и не будет он сидеть. Посмотрите, сейчас большая часть сидит в тюрьме людей, которых вообще нельзя сажать. Сажают за что? - За мешок картошки. А спросите, что его заставило идти за этим мешком картошки? Или банку варенья с дачи украл. А ему - срок. Его в тюрьме держат месяцами до суда. Все перегружено. А кто перегрузил? Сами виноваты. А с серьезными людьми все чики-чики, он найдут свою дорогу, вы это прекрасно знаете, все покупается и продается.

Виктор Резунков: И порядок в этой стране, по мнению Графа Баурова, может навести только твердая рука. Из двух кандидатур на пост будущего президента России - Евгения Примакова и Юрия Лужкова - Граф Бауров отдает предпочтение мэру Москвы. Сейчас приговоренный к пожизненному заключению Граф Бауров ждет отправки в колонию особого режима на остров Огненный, где содержатся такие же как он. А всего в псковском следственном изоляторе находится четыре человека, приговоренных к высшей мере наказания.

Начальник псковского следственного изолятора Борис Федотов за последнее время пришел к убеждению, что смертную казнь в России все-таки надо отменить.

Борис Федотов: Сложный, конечно, вопрос. Когда я работал в уголовном розыске, я был за смертную казнь. То есть выступает замминистра и говорит, что вот ты украл - тебе пятнадцать лет, и я его поддерживал тогда, убил человека - и тебя убить. А сейчас уже думаю: когда он убивал, он же не думал о смертной казни. И спросить себя: если ли бы мой родственник совершил убийство, если бы мой брат совершил убийство, расстреливать его или не расстреливать? И у меня после четырех лет работы и общения с этими приговоренными нет конкретного ответа, я ближе к тому, чтобы отменить.

Но отменить тогда, когда будут условия содержания для них не скотские, чтобы не добивали их здесь. Пытка сидеть тут одному в этой камере, когда только на полтора часа вывели. Я провел в этом корпусе во всех камерах ремонт, до этого вода стояла там, а он пять лет в этой камере сидел. Мне радостнее сейчас освобождать людей, хотя я в уголовном розыске работал. Может, и работаю по шестнадцать часов в день, искупая вину, потому что сажали-то не тех, боролись-то не с тем. Хотя я в дальнейшем девять лет был оперативником, разыскивал тех, кто убежали - сто строек народных, розыском занимался, сыскной работой.

Но, вроде бы, на меня ни один человек за мою жизнь жалобу не написал. Только когда здесь стал работать начальником, стало недовольство проявляться моей работой со стороны руководства. А так люди не жаловались никогда. И вот задумаешься: а когда создадим условия? Страшно. И ни Ельцин не виноват, ни Крашенинников. Нормальный министр, меняет прокуроров, но это же ни к чему. И министр хороший, и прокурор хороший, а на местах что творится? Честнее, наверное, сидеть в тюрьме сейчас, чем работать начальником тюрьмы. Как расходуются бюджетные средства, куда идут деньги? Здесь бы на местах надо принципиально оценить обстановку и разобраться, как мы относимся к государственному достоянию.

"И спросить себя: если бы мой брат совершил убийство, расстреливать его или не расстреливать?"

Виктор Резунков: Грустно и страшно слышать такие признания из уст начальника тюрьмы. Меняется общество, меняются тюрьмы, меняется и отношение общества к тюрьмам и к сидящим в них людям. Как меняется? На этот вопрос отвечает историк, член Попечительского совета Управления исполнения наказаний при ГУВД Санкт Петербурга Людмила Кашпур.

Людмила Кашпур: Нужно сказать, что если в 18 веке проблема благотворительности решалась только в одном направлении, народ был православный и обыкновенно в Пасху и другие праздники обязательно приносили заключенным блины, куличи, а само государство очень мало ими занималось, то в начале 19 века появилась система попечительная, в которую вошли аристократы. Возглавляет общество князь Александр Николаевич Голицын, друг Александра I. Александр I сам выделил первые деньги из своего кармана, не из казны, и первое время это общество действовало только на пожертвования тех людей, которые стали этим заниматься.

В обществе выделилось два комитета - дамский и мужской. Женщины высшего общества приходили в тюрьмы, беседовали с заключенными женщинами, показывали, как заниматься рукоделием, учили их Закону Божьему. Даже когда были очень сложные условия, страшные, там не было мебели, там была подстилка из соломы, аристократы приходили туда и работали. Потом несколько видоизменилась, многие функции взяло на себя "Попечительное о тюрьмах общество", более формальным стало к концу 19 века такое общение, хотя были личности очень интересные - как княжна Мария Михайловна Дондукова-Корсакова, которая сумела пройти и в политическую тюрьму к народовольцам, она встречалась с Фигнер, с Морозовым.

". . . работаю по шестнадцать часов в день, искупая вину, потому что сажали-то не тех, боролись-то не с тем. . . "

На сегодняшний день получается так, что тюрьмой интересуются достаточно мало людей, информация о тюрьме не та, которая действительно попадает в общество, с одной стороны, существуют люди, которые просто брезгуют этими людьми, хотя это оборотная сторона медали. Человек, который едет на "Мерседесе", должен знать, что тот, кто голодный здесь сидит и побирается, может, завтра украдет и его же "Мерседес", как-то об этом забывают. Ну, и мне представляется, что на сегодняшний день общество очень мало знает, что такое тюрьма, не понимает, стараются забыть об этом, хотя практически получается, что этим создаются большие проблемы.

Например, то, что происходит сейчас с подростками, ведь это не нормально - ни во Франции, ни в Швейцарии подростки не сидят в тюрьме. В Швейцарии вообще родители просто отделываются штрафами, а во Франции они находятся в изоляции от общества, живут колониями земледельческими, как и было в России, кстати. Такого, чтобы ребенок находился до двух лет в следственном изоляторе, там, конечно, нет. Если бы общество об этом знало, такого бы не было.

И еще одна вещь. Дело в том, что традиционно император у нас обязательно посещал тюрьму, и при этом он выяснял, как и что происходит. Конечно, администрация старалась посыпать песочком, одеть заключенных во все свежее, это понятно, но власть всегда интересовалась тем, что происходило. Перед реформой 1879 года Александру II два раза в год приносили отчет по тюремной системе. Во главе дамского комитета некоторое время находилась внучка Николая I.

На сегодняшний день, к сожалению, первые дамы нашего королевства там не появляются. С одной стороны, это поучительно, может быть, они тогда поймут, что им нужно в этой жизни. Известно, что многие жены новых русских стоят перед сложной проблемой и некоторые оказываются в Институте Бехтерева из-за попытки самоубийства, потому что они теряют смысл жизни и очень странно, что эти женщины не находят себя в такой работе, которая могла бы им много чего дать.

И еще одна вещь. Один чиновник, который работает в Соросе, я его не назову, сказал, что нищие не благотворят. Дело в том, что нищие как раз чаще благотворят, чем богатые, и никогда не надо думать, что благотворительность упирается в деньги, потому что Репин дарил картины, Кшесинский, брат знаменитой танцовщицы, учил танцам, и если человек имеет потребность делать добро, сколько у него денег в кармане – не важно. .

Подробнее читайте на svoboda.org ...