Близость к Ленину Зиновьев родился в достаточно богатой семье. Его отец — Аарон Радомысльский — был владельцем молочной фермы, которая приносила неплохой доход. К тому же юный Зиновьев подрабатывал частным репетитором.

При рождении он был наречён именем Герш-Евсей. Позднее, с началом революционной деятельности, имя Герш трансформировалось в Григорий, а Евсей — в отчество.

Примерно до 18 лет не существует никаких данных о революционной деятельности Зиновьева. Самое ранее его упоминание в контексте РСДРП — 1901 год. Подпольная деятельность Зиновьева продлилась недолго: как только им заинтересовались в полиции, он уехал из страны. Зиновьев осел в швейцарском Берне, где начал учиться в местном университете. Там он и познакомился с Лениным, который жадно искал контактов с беглыми марксистами из России. Так Зиновьев, не имевший сколько-нибудь значимого революционного стажа и заслуг, вошёл в ближайшее окружение Ленина, что предопределило его дальнейшую судьбу.

Ленин и Зиновьев были весьма близки. Нельзя сказать, что это была тесная дружба, но Ленин молодому соратнику определённо доверял и вскоре Зиновьев начал играть роль своеобразного доверенного лица лидера большевиков.

Ленин, в то время находившийся в конфронтации с меньшевиками, нуждался в надёжных соратниках, и по его протекции Зиновьев был выбран в состав ЦК на съезде в Лондоне в 1905 году. Это был головокружительный взлёт, Зиновьев не мог похвастать заслугами на революционном поприще и был почти не известен подпольщикам в России. Не отметившись ничем, кроме близости к вождю, Зиновьев вошёл в руководящий орган партии.

В эмиграции он провёл почти всё время до революции. Вместе с Лениным и двумя своими жёнами (бывшей и настоящей) Зиновьев вернулся в революционную Россию в пломбированном вагоне. Он всюду позиционировал себя как главного ученика Ленина, что в итоге сыграло с ним дурную шутку.

После неудавшегося июльского выступления большевиков, Зиновьев вместе с Лениным был объявлен в розыск. Они ушли в подполье и вместе делили один шалаш в Разливе, что в позднейшее советское время послужило поводом для сальных анекдотов. В том числе и благодаря весьма двусмысленным мемуарам самого Зиновьева, который вспоминал, как, тесно прижавшись к Ильичу, слушал биение его сердца.

Размолвка с Лениным

В августе 1917-го в окрестности ленинского шалаша начали всё чаще заходить местные охотники и партия решила, что Ильича надо переправить к надёжным товарищам в Финляндию. Зиновьев же скитался по квартирам соратников.

В этот период и произошла единственная по-настоящему серьёзная размолвка Ленина и Зиновьева, которая едва не завершилась его изгнанием из партии. Всё дело было в спорах по поводу революции. Находившийся в Финляндии Ленин категорично требовал от соратников немедленно начать вооруженное выступление против Временного правительства. Однако большинство ЦК было против столь радикальных мер. Даже Троцкий предлагал какое-то время повременить.

На решающем совещании ЦК с огромным трудом победила позиция Ленина. Однако Зиновьев и Каменев выступили резко против и разослали свои возражения в городские партийные комитеты, пытаясь опереться на их поддержку. В тот момент оба выступали за формирование коалиционного социалистического правительства, а не за вооружённый захват власти. Дело было не в том, что они не хотели власти. Ещё как хотели. Просто осторожные Зиновьев и Каменев опасались, что неудачное выступление (одно такое уже состоялось в июле) окончательно погубит партию и революцию, и считали, что лучше действовать более аккуратно и размеренно.

Но в городских комитетах привыкли ориентироваться на высшее руководство и поддержали платформу победителей. На этом Зиновьев и Каменев не успокоились и опубликовали в близкой к меньшевикам газете "Новая жизнь" воззвание против вооружённого захвата власти, фактически выдав планы большевиков Временному правительству. Ленин был в ярости и назвал этот поступок "неслыханным штрейкбрехерством", заявив, что больше не считает обоих товарищами по партии.

Однако ЦК отказался применять в отношении проштрафившихся дисциплинарные меры, а Зиновьев и вовсе сумел выкрутиться с минимальными потерями, свалив всю вину на Каменева. Дескать, он не давал разрешения товарищу публиковать это воззвание в прессе и не несёт за него ответственности. В итоге досталось одному только Каменеву, которого исключили из ЦК, тогда как ловкий Зиновьев сохранил своё место.

Позднее Зиновьев ещё раз пошёл против Ленина, предложив вступить в переговоры с профсоюзом железнодорожников (Викжель) о создании коалиционного социалистического правительства, что Ленин охарактеризовал как дезертирство.

Вождь № 3

Однако размолвка с Лениным была временной. После захвата власти Ленину остро не хватало людей, и он вынужден был назначать на высокие посты даже тех, с кем давно разругался (как это было с Красиным). Тем более что с Зиновьевым у Ленина были не идеологические, а сугубо тактические разногласия.

Зиновьев получил должность главы Петроградского комитета партии. Это был очень высокий пост. Дело не только в том, что на тот момент Петроград ещё был столицей. Власть большевиков в первые недели ограничивалась только рядом крупных городов в центральной части. На юге, в национальных окраинах и в Сибири большевикам не удалось крепко взять власть и они вскоре потеряли её.

Зиновьев противился переносу столицы из Петрограда в Москву. Тем не менее этот переезд был компенсирован созданием Союза коммун Северной области. Это было объединение большинства западных и северных регионов страны, главой которого стал Зиновьев. Фактически в состав союза входила едва ли не половина европейских территорий страны, на тот момент контролировавшихся большевиками. Ловкий Зиновьев пристроил обеих своих жён в руководящие органы Союза. Бывшая жена Сарра Равич стала комиссаром внутренних дел, а действующая жена Злата Лилина — комиссаром по делам социального обеспечения.

Поддержав Ленина в важнейшем для него вопросе о заключении Брестского мира (значительная часть партии выступала против), Зиновьев вновь вернул себе его расположение. С этого момента он начинается превращаться в вождя номер 3. Первым был Ленин, руководивший партией, вторым — Троцкий, возглавлявший армию, третьим — Зиновьев, ставший не только главой Петрограда, но и руководителем нового Коммунистического интернационала. Учитывая, что в то время все надежды большевиков возлагались на мировую революцию, Коминтерн рассматривался как один из важнейших инструментов по её осуществлению. Соответственно, он получал приоритетное финансирование даже несмотря на реальный голод, начавшийся в стране. Должность "вождя Коминтерна" сделала Зиновьева по-настоящему влиятельным человеком. Кроме того, он вошёл в состав Политбюро.

Трус и "ромовая баба"

Однако чем сильнее укреплял свой статус Зиновьев, тем большее недовольство он вызывал у своих соратников. Здесь сказывалась и элементарная зависть, и некоторые негативные черты характера самого Зиновьева и его окружения. Многие из соратников по партии считали, что Зиновьев слишком труслив для вождя. Ещё в дореволюционное время он старался избегать подпольной деятельности, а как только он оказывался в поле зрения полиции, сразу же бросал всё и уезжал в Европу под предлогом обострения болезни. Мало кто из лидеров большевиков побывал на каторге, но через ссылку прошли почти все. Зиновьев лишь раз был арестован на несколько недель, но и тогда под предлогом больного сердца добился освобождения и сразу же уехал.

Секретарь Сталина Бажанов, позднее бежавший в Европу, вспоминал, что Зиновьев слыл в партии "порядочным трусом" и что существовала партийная поговорка: "Сталин предаст, а Зиновьев убежит". Свердлов однажды сказал, что "Зиновьев — это паника". Троцкий вспоминал, что во время наступления Юденича на Петроград Зиновьев запаниковал и обороной города пришлось руководить ему самому. Нагловский, знавший его по работе в Петрограде, писал: "в периоды опасности Зиновьев превращался в дезориентированного, панического, но необычайно кровожадного труса. В периоды же спокойного властвования Зиновьев с большим удовольствием предавался всем земным радостям".

Даже английский агент Пол Дюкс, сумевший просочиться со своей тайной миссией в советские органы и близко познакомившийся с вождями, характеризовал Зиновьева как человека, который "первым теряет голову от страха и впадает в панику, как только на горизонте замаячит опасность".

Кроме того, выступая перед горожанами с демагогическими и откровенно популистскими речами, сам Зиновьев вовсе не был образцом революционного аскетизма. Его сын Стефан Радомысльский учился в самой элитной школе города, приезжал на уроки когда хотел на своём личном мотоцикле (в те времена и велосипед считался предметом недостижимой роскоши), да ещё и обзывал одноклассников "мелкобуржуазными сволочами" и пытался диктовать учителям свои условия при поддержке матери — Златы Лилиной, которая считала себя специалистом в вопросах школьного образования (в органы просвещения она попала по протекции мужа). Сам Зиновьев, вернувшийся в Россию достаточно худым и едва ли не измождённым, так отъелся на спецпайке, что даже соратники стали именовать его за глаза ромовой бабой. И это во времена военного коммунизма, когда в Петрограде люди в буквальном смысле слова голодали.

Проигранная борьба

Тем не менее, несмотря на все недостатки, Зиновьев был вполне реальным кандидатом на пост преемника. В некотором отношении, его позиции были даже сильнее, чем у Троцкого. Формально Троцкий был вождем № 2 и имел достаточно мощный клан на важных постах. Но на деле он всегда был инородным телом в партии. Большевики не любили Троцкого и считали его высокомерным выскочкой, который в последний момент пришёл в партию со своим кланом "межрайонцев" и сходу занял высокие посты. К тому же Троцкий был силен в идеологических баталиях, а не бюрократических. Поэтому его шансы удержаться у власти были невелики. Зиновьев же, несмотря на нелюбовь соратников, всё же мог позиционироваться себя как старого большевика и главного ученика Ленина и знал толк в интригах. К тому же он возглавлял Коминтерн, что в условиях ожидания грядущей мировой революции значительно повышало его шансы. Зиновьев это понимал, но ему также было ясно, что в одиночку Троцкого не одолеть.

Так, ещё при жизни Ленина сложился новый альянс — Зиновьев, Каменев, Сталин. Именно с их подачи Сталин был назначен на должность генерального секретаря. Зиновьев ожидал, что при бюрократической поддержке Сталина ему удастся без труда одолеть слабого в интригах Троцкого, а затем провести Сталина, которого никто в партии интеллектуалом не считал. Последнему отводилась чисто техническая роль — переманивать на сторону блока региональную номенклатуру, чтобы получить большинство на съездах.

Троцкого удалось свалить очень быстро. Он недальновидно выдвигал лозунги революционной борьбы с бюрократией, в то время, как Сталин поддержкой этой региональной бюрократии заручался. В итоге региональные руководители стали видеть в Сталине своего покровителя, который оберегал их и выбивал для них привилегии в обмен на лояльность.

После крушения Троцкого Зиновьев стал самым могущественным человеком в стране и де-факто некоторое время являлся лидером государства. Именно он зачитывал политические доклады на съездах партии, что было прерогативой лидера. Но это был триумф на час. Новый вождь явно недооценил Сталина и слишком поздно понял, что он уже не является технической фигурой. Теперь за его спиной стояла армия региональной партийной номенклатуры, которая отправляла делегатов на съезды партии, и Сталин мог провести на съезде любое своё решение, которое после резолюции становилось обязательным для исполнения.

Серьёзный удар по позициям Зиновьева нанёс провал революции в Гамбурге. Всё заглохло, не успев начаться, а Коминтерн потратил массу сил и ресурсов на это восстание. В противовес идее мировой революции Сталин выдвинул лозунг построения социализма в отдельно взятой стране. Этот лозунг явно подрывал позиции вождя Коминтерна, ведь его структура становилась фактически ненужной. К тому же лозунг противоречил классическому марксизму-ленинизму.

Заручившись поддержкой Сокольникова и Крупской, Зиновьев попытался обвинить Сталина в отходе от ленинизма. Это был его главный козырь, ведь Зиновьев позиционировал себя как главного ученика Ленина, именно по его инициативе Петроград был переименован в Ленинград. Однако было уже поздно. Во-первых, Сталин уже перетянул на свою сторону региональную номенклатуру. Во-вторых, изменилось лицо самой партии. Это был уже не междусобойчик интеллектуалов, лично знавших друг друга. После рабочего и крестьянского наборов партия превратилась в большую структуру. Среднестатистический член партии мог перепутать портреты Маркса и Энгельса и не мог цитировать их переписку, зато по инерции считал главным Сталина, благодаря которому состоялся его карьерный взлёт, и поддерживал именно его.

Но в Ленинграде Зиновьев пока ещё оставался полновластным хозяином. Ему удалось добиться того, чтобы в ленинградских делегациях на съездах партии были только его сторонники. Но этого было мало. За Сталиным было не только большинство рядовых делегатов, но и Бухарин с Рыковым.

Решающая схватка произошла на XIV съезде партии в декабре 1925 года, где оппозиция собиралась поставить вопрос об отставке Сталина. Зиновьев стремился заручиться поддержкой трёх самых крупных и влиятельных партийных организаций: ленинградской, московской и украинской. Однако Сталин и здесь перехитрил оппонента. Он успел пролоббировать назначение генсеком украинской компартии преданного ему Кагановича. А московского лидера Угланова, который был готов подержать группу Зиновьева, Сталин в последний момент переманил на свою сторону. В результате на съезде Зиновьев вообще не получил поддержки ни от кого, кроме ленинградской делегации.

Это был полный разгром. Вскоре Зиновьев был снят с постов в Ленинграде и Коминтерне. Отчаяние толкнуло его на причудливый союз с недавним врагом. Разгромленные зиновьевцы объединились с Троцким. Это была уже агония, в оппозиционный блок объединились вельможи, лишившиеся своих постов и каких-либо инструментов влияния. Вдобавок Сталин бил оппозицию их же оружием, просто-напросто перехватывая их лозунги и реализуя их на практике, что ослабляло оппозицию и в идеологическом смысле. Понятливая Крупская, увидев, кто победил, быстро отмежевалась от оппозиции.

Конец

Окончательно окрепнув, Сталин начал добивать противников. Троцкий и Зиновьев были исключены из партии. Троцкий, будучи по натуре борцом, не сдался и до последних дней свою борьбу со Сталиным продолжал, погибнув, можно сказать, в бою. Зиновьев же предпочел сразу капитулировать. Но он не понял, что в партийной борьбе должен остаться только один. Последующие годы стали для Зиновьева чередой унизительных покаяний и публичных самоуничижений с тюремными сроками.

Сталин умело разыгрывал доброго и злого полицейского поочерёдно. В 1928 году после публичного покаяния Зиновьева его восстановили в партии и даже позволили поруководить Казанским университетом. Но в 1932 он опять был исключен из партии и выслан в Кустанай. Поводом стало появление так называемого Союза марксистов-ленинцев, в котором оказались замешаны несколько бывших зиновьевцев (хотя сам Зиновьев там не числился).

Однако через год Сталин снова "простил" непутёвого Зиновьева и вернул в Москву на совсем уж ничтожный пост. Он стал одним из редакторов журнала "Большевик". Правда, взамен ему надо было выступить на очередном съезде партии и очень убедительно покаяться и оплевать себя перед сталинскими делегатами.

Зиновьев образцово-показательно покаялся, но в декабре 1934 года снова был арестован. На этот раз в связи с убийством главы Ленинграда Кирова. Зиновьев не имел к нему никакого отношения, всех его ставленников в Ленинграде зачистили ещё девять лет назад. Тем не менее Сталин воспользовался ситуацией, чтобы окончательно добить поверженного противника. По его поручению Ягода начал работать над привязкой Зиновьева и Каменева к этому убийству. Однако задание он провалил, ни тот ни другой не взяли на себя вину и под нажимом следователей признали только моральную ответственность за гибель Кирова.

Зиновьев получил пять лет, но и этот срок он не досидел. Вскоре его и Каменева обвинили в том, что они по заданию Троцкого планировали теракты в СССР и собирались убить Сталина, Ворошилова и Кагановича. Познакомившись с новыми методами ведения допросов, оба быстро сдались. Сохранились фотографии заключённого Зиновьева. На них запечатлён полностью сломленный и изможденный человек, в котором нет ни капли от вальяжного диктатора революционного Петрограда и вождя Коминтерна.

Вероятно, следователи обещали им сохранение жизни в обмен на участие в судебном спектакле. Зиновьев в очередной раз отыграл отведённую ему роль, как и все остальные участники за исключением одного, который наотрез отказался признавать вину.

Но у Сталина были на старых соратников другие планы. Именно на этом судебном процессе Вышинский произнёс знаменитую речь со словами: "Взбесившихся собак требую расстрелять — всех до одного!". Партийная пресса неистовствовала, требуя стереть негодяев с лица земли.

24 августа 1936 года Зиновьев был признан виновным и расстрелян через два дня. Пуля, которой он был убит, в дальнейшем хранилась в качестве трофея сначала у Ягоды, а затем у Ежова. Родственники Зиновьева также не избежали преследований. Вторая жена Зиновьева — Злата Лилина, умерла за несколько лет до этих событий. У остальных были неприятности. Первая и третья жёны Зиновьева — Сарра Равич и Евгения Ласман — находились в лагерях и ссылках вплоть до смерти Сталина. Единственный сын Зиновьева Стефан Радомысльский, тот самый, который любил приезжать в школу на мотоцикле, был расстрелян в 1937 году. .

Подробнее читайте на life.ru ...