В этом году в программу фестиваля «Бок о бок» попало 33 фильма. Все они переведены или сопровождены субтитрами. Просмотр будет проходи…

В этом году в программу фестиваля «Бок о бок» попало 33 фильма. Все они переведены или сопровождены субтитрами. Просмотр будет проходить на онлайн-платформе, купить билеты можно тут. 

В конкурсной программе «Сделано в России» примут участие российские короткометражные фильмы: «Фанаты» Севы Галкина о скандальной истории геев-гомофобов, «Никогда никому об этом не рассказывай» Катерины Седляровой, раскрывающий интерсекс-тематику, «Здравствуй, я» Анастасии Шалаи о жизни трансгендерных людей и другие.

В список игровых фильмов попали «Жар-птица» о любовном треугольнике в советской армии, «Картофелинка мечтает об Америке» — биографическая история с элементами гротеска, «Метаморфозы» — филиппинская лента об интерсекс-подростке и его семье.

В разделе документальных фильмов будут представлены картина «Войнарович» о легендарном художнике и активисте Дэвиде Войнаровиче, бодипозитивный фильм «Полный комплект», раскрывающий историю поиска гармонии со своим телом, «Радужные линии» об истории квир-комиксов.

Участники фестиваля смогут присоединиться к дискуссиям с создателями фильмов, активистами и активистками на различные темы: от бодипозитива и инклюзии в ЛГБТ-сообществе до развития арт-активизма и репрезентации квир-тем в медиа. Все дискуссии и встречи с режиссерами фильмов будут транслироваться на YouTube-канале, во «ВКонтакте» и Facebook кинофестиваля.

Вне фильтров

— Зачем вообще нужен отдельный ЛГБТ-фестиваль? 

— Чтобы показывать фильмы, которые не покажут другие фестивали. Потому что есть несколько уровней цензуры, начиная от государственной и заканчивая внутренней, личной, культурной. Все они заставляют людей эту тему обходить или очень сильно фильтровать. И поскольку в России по меньшей мере наберется миллионов 10 квир-людей, у этого фестиваля потенциально огромная аудитория.

— А это фестиваль для ЛГБТ-сообщества или для всех?

— Те проекты, которые я делаю на своем YouTube-канале, я стараюсь делать для всех. Потому что, с одной стороны, ты своим собратьям по квир-сообществу показываешь то, что их очень сильно волнует, и рассказываешь истории, с которыми им легко и важно себя ассоциировать. С другой стороны, ты, конечно, это делаешь для всех, потому что таким образом ты разоблачаешь все мифы и всю демонологию, которая очень богато выстраивается вокруг квир-людей в России. А так ты показываешь их — живых, классных, без рогов, копыт. Но в реальности пока что получается так, что это все равно субкультурное явление по большей части.

Если мы посмотрим, кто приходит смотреть фильмы на ЛГБТ-тематику, то в первую очередь, скорее всего, это квир-люди. И я думаю, что просто остальное общество чуть-чуть медленнее подходит к интересу к таким фильмам, но оно тоже туда идет. Я не знаю, на сколько процентов аудитория состоит из квир-людей, а насколько из гетеросексуальных.

— Ты сказал «разоблачать». Это случайность или сейчас есть потребность в разоблачении мифов и стереотипов об ЛГБТ-сообществе в России?

— Я просто не знаю, какой другой глагол применять к слову «миф»: что с ним делают, дезавуируют? Поэтому «разоблачать».

Да, мне кажется, что про нас много вранья или мифов. Я говорю не про отдельные глупости, которые говорят. Я говорю об общем образе, который выстраивается, когда человеку извне квир-сообщества говорят слово «гей», или «ЛГБТ», или «лесбиянки», — там выстраивается какой-то ассоциативный ряд, сильно далекий от реальности.

И чтобы увидеть живых людей, можно посмотреть, например, такое кино. Потому что кино — это важнейшее из искусств, которое удивительным образом работает, это магия.

Фото: Регина Бакирова

— Почти каждый год фестиваль «Бок о бок» пытаются сорвать: это ложные сообщения о минировании, на показы приходит полиция. Почему так?

— Я думаю, что это происходит потому же, почему происходят все остальные гомофобные инициативы. Есть хорошо известные люди, которые добиваются того, чтобы увольняли геев из школ и других государственных организаций. Есть те, кто выступает против одиноких мужчин, которые заводят детей с помощью суррогатных матерей. Все это как бы отдельные гомофобные инициативы, но так или иначе они появляются где-то в недрах государственных структур, вероятнее всего силовых. Гомофобные Telegram-каналы, которые устраивают травлю, «неравнодушные» граждане добиваются увольнений и дискриминации ЛГБТ-людей — все это имеет очень мощную государственную защиту. 

Когда пытаешься легальными методами их нейтрализовать, оказывается, что против них невозможно завести уголовное дело или, если его заводят, оно как-то заминается. И так далее. Вот и в случае с фестивалем я думаю, что так или иначе это те же самые силовые структуры.

— В этом году фестиваль из-за коронавирусных ограничений проходит онлайн. Но если предположить, что он проходил бы как раньше, с просмотрами фильмов в залах и дискуссиями, и эти показы не пытались бы сорвать какие-то непонятные люди, то каким этот фестиваль мог бы быть?

— Я думаю, что это был бы огромный фестиваль. Вот смотри, есть Beat Film Festival. Из маленькой инициативы за 10, кажется, лет они превратились в огромное событие, которое выплескивается далеко за пределы конкретной интеллектуальной тусовки, за пределы одной Москвы. Если это делают умные и неравнодушные люди, получается молниеносный рост, потому что на российском рынке очень много ниш не занято и много чего можно делать в этой индустрии. 

Я не требую пересмотра законодательства — пусть хотя бы, просто минимально, не приходили бы и не хулиганили: уже это был бы вообще другой фестиваль. И другого размера, и, конечно, он был бы гигантский и сильно больше, чем в одном городе. Потому что, повторюсь, аудитория у него огромная, и она состоит не только из квир-людей.

Начало дискуссии

— Я вчера общался со своими друзьями, которые в разные годы были в жюри «Бок о бок». Они сказали очень интересную вещь о том, что жюри при обсуждении фильмов из конкурсной программы делилось на две части. В одной из них оказывались те, кто голосовал за фильмы не самые успешные с художественной точки зрения, но в которых затрагивались важные социальные темы. Например, фильмы о феминизме. Вторая часть голосовала за картины, которые были классно сняты, с классными актерами.

— Ты думаешь, это только для России свойственно?

— Нет, конечно. И на Каннском фестивале, насколько я могу судить, такое происходит. Это общественно-политический фактор. Но на фестивале «Бок о бок» есть своя специфика: там представлены картины про уязвимые группы. Поэтому и возник вопрос: какая позиция тебе ближе?

— Мне кажется, что в художественном кино важнее художественная составляющая. Насколько классный сценарий, насколько это талантливо снято, насколько убедительная получилась история и насколько это все вызывает у тебя эмоциональную реакцию. Это важнее. Мне кажется, важная тема и раскрытие — скорее, более уместный критерий для документального кино. 

Хотя сейчас мы снимаем документальный сериал [проект «Квирография» про ЛГБТ-сообщество и квир-культуру в российских городах]. Мы стараемся его сделать максимально красивым, потому что и документальное кино тоже должно трогать тебя эмоционально, а не просто как методичка излагать важные факты. 

Но все-таки кино — это не репортаж. Вот в репортаже уже за то, что ты поднял важную тему, нужно давать Пулитцеровскую премию. А в кино должны быть другие критерии, потому что даже документальное кино — это не совсем журналистика.

— Если мы вспомним голливудские фильмы 1980-х и 1990-х годов, мы найдем целый сборник типажей, которые кочевали из фильма в фильм. Если там был персонаж-гей, то он выглядел феминно и субтильно. Если это комедия, то обязательно у девочки должен быть лучший друг — гей. Сейчас, как мы видим, такие персонажи исчезли из фильмов. Почему так произошло в голливудском кино?

— Ответ, мне кажется, очевиден. Потому что эти карикатурные, гротескные персонажи перестали быть карикатурными и гротескными. Потому что феминный гей или пожилой гей в бабочке, твидовом пиджаке и роговых очках — это все перестало быть чем-то экзотическим, чем-то кинематографичным и ярким. Есть миллион разных людей: люди в коже, люди не в коже, люди в перьях и люди не в перьях, на каблуках и без. В этом нет ничего ценного. 

Если бы кто-то посчитал количество квир-персонажей в фильмах 80-х и 90-х, то стало бы очевидно, что сейчас их гораздо больше.

Сейчас феминных и напомаженных героев примерно столько же или даже больше. Просто они интересны не своей феминностью, не кожаными фуражками, а тем, что они живые персонажи. Мне кажется, это главное изменение — мы перестали быть карикатурными и стали живыми.

Карен Шаинян на дискуссии фестиваля в 2019 году. Фото: Таня Быкова.

— На это повлияло и то, что в США в принципе есть возможность открыто говорить на эти темы. Это то, чего невозможно пока представить в России.

— Я думаю, что широкая дискуссия в России началась. Она просто началась вопреки и помимо государства, и, к счастью, мы живем во времена, когда государство не способно контролировать все движение информации, как бы оно ни старалось. И колоссальный запрос, конечно, есть. Я думаю, что и в России очень сильно изменилось отношение к самым разным квир-людям — и к геям в том числе. Видно, что общество стало нас замечать, интересоваться и гораздо более дружелюбно относиться к нам в противовес государству. Я реально ощущаю сейчас большую толерантность среди гетеросексуального окружения.

Политика гомофобии

— Почему в российских фильмах не так широко представлены ЛГБТ-персонажи?

— Мне кажется, что главная причина — это самоцензура. Если кино хочет на большие экраны и в стриминговые сервисы, то оно должно себя цензурировать в этом смысле. Ну по крайней мере им так кажется. С другой стороны, это не совсем правда, потому что постепенно появляются разные фильмы, в которых есть не карикатурные, а вполне реальные квир-персонажи. Даже довольно популярное кино, снятое довольно известными режиссерами и продюсерами.

— Например?

— Например, в сериале «Чики» был ребенок. Или, например, на платформе KION был сериал, в котором поднимались квир-темы.

— А где, по твоему мнению, эта граница проходит? Что можно показать в российском фильме про ЛГБТ-сообщество, если ты пытаешься снять массовое кино?

— Не знаю, я никогда не снимал массовое кино. Я не знаю, где проходит эта граница. Может, она проходит в голове у режиссера и продюсера. Я не знаю, что можно показывать, а что — нельзя, правда. Я всю свою жизнь исхожу из идеи, что показывать нужно все, что я хотел бы показать. Может быть, я не занимаюсь крупными и коммерческими проектами, потому что там нужны другие вещи. Мне кажется, что в ближайшем будущем все интересное квир-кино, к сожалению, будет в России привозное. Практически все российское кино либо частично, либо полностью снято на государственные деньги. Государство пока не готово финансировать такие фильмы. Либо оно сделано на частные деньги, но тогда оно сделано с прицелом на то, чтобы окупиться. Никто не рискнет сделать квир-кино, чтобы оно окупалось, потому что его не пустят в кинотеатры. Круг замкнулся. Пока есть государственная политика гомофобии, у нас не может процветать квир-кино. Потому что это кино дорогое.

Вот литература — это недорого. И мы наблюдаем взрыв феминистской литературы, качественной художественной квир-литературы. И много чего интересного за последние 10 лет.

Пока невозможно контролировать в онлайне такие проекты, как фестиваль «Бок о бок», квир-культура будет проникать и менять атмосферу. И когда наконец количество перейдет в качество и государственная гомофобия немного поутихнет, тогда уже совершенно точно начнется бум в российском кинематографе, который сейчас наблюдается в российской литературе.

— Что посоветуешь посмотреть из квир-кино?

— Отличный сериал «Это грех» (18+). Он, как мне кажется, гораздо сильнее «Позы» (18+). «Девушку в огне» (18+) я посмотрел только на днях и очень полюбил. И кстати говоря, недооценивал «Горбатую гору» в свое время, а сейчас я думаю, что это великое кино. 

Меня радует, что сюжеты про то, что какой-то парень не принимал себя и из-за этого не смог выстроить нормальные отношения, уже стали ретро. Потому что во многих квир-фильмах про мужчин одинаковая канва: они любили друг друга, но один из них себя не принимал и они расстались. И скорее всего, кто-нибудь еще и умер.

Сейчас, к моей большой радости, все поменялось, потому что у нового поколения запросы поинтереснее, чем просто драма неприятия себя. Опять же это касается только американского дискурса, а не российского. У нас еще долго эта драма неприятия не закончится.

Одиночество в маленьком городе

— Ты уже несколько месяцев снимаешь свой документальный проект «Квирография» о жизни квир-сообщества в разных городах России. На что будет похож этот сериал?

— Это альманах. У меня была идея снять, как живут квир-люди за пределами Москвы и Питера. Потому что мы про это ничего не знаем. И если кого-то видно и слышно, то только московских и питерских. Вот поэтому мы снимаем эту штуку и сейчас выкладываем первые четыре серии про Екатеринбург, Иркутск, Новосибирск и Казань. И это всегда спектр людей очень разного социального статуса, профессии, возраста, успешности.

В этом кино меньше разговоров и больше действия. Это хорошо снятые и энергично смонтированные эпизоды. Я поговорил со всеми платформами, до которых смог дотянуться. Многие хвалили сериал, но никто не решился его показать у себя. С документальным кино еще сложнее, чем с художественным, потому что в художественном произведении есть доля условности.

— Как выглядит квир-сообщество не в Москве или Петербурге?

— Оно так же выглядит, просто оно меньше. Только и всего. Это было хорошо видно по Владивостоку. Он ничем не отличается от Москвы: также есть активисты, гедонисты, творческие модные люди, далекие от политики, которые занимаются искусством или небольшим бизнесом и не хотят себя ассоциировать с активистами и презирают их. И наоборот, активисты, которые считают тех предателями. В общем, абсолютно все схемы отношений, которые ты встретишь в Москве или в Питере на уровне многочисленных субкультур.

Просто если это большой город, они друг друга видят и общаются или хотя бы знают друг о друге. Чем меньше город, тем больше ощущение одиночества.

— Я посмотрел много интервью и разных познавательных видео на твоем YouTube-канале. Одно из главных впечатлений — что ты не занимал воинственную позицию. Ты просто рассказывал, что происходит, что ты чувствуешь, шутил над собой, шутил над сообществом. И в этом для меня главная ценность.

— В «Квирографии» то же самое. Это не кино про драму, это не балабановщина. Это не про то, как тяжело и страшно. Там есть отдельные страшные сюжеты, но больше жизнеутверждающих. Когда я предлагал участвовать в проекте, то некоторые герои не были готовы показать свое лицо, спрашивали, можем ли мы изменить их голос. Я отвечал, что мы не готовы к этому. Мы хотим показать человека, зайти к нему домой, снять реальную жизнь. «Квирография» — это документальный сериал про открытых людей, и их много. Они проделали большую внутреннюю работу и поэтому в ладу с собой.

Подробнее читайте на 7x7-journal.ru ...