Восполнять дефицит бюджета в тяжёлые времена государству российскому приходилось не раз в своей истории. И порой ходы оказывались очень нетривиальными.

Восполнять дефицит бюджета в тяжёлые времена государству российскому приходилось не раз в своей истории. И порой ходы оказывались очень нетривиальными. Так, в первой четверти XVII в. казна испытывала явный недостаток денег. При этом Русское царство, только-только начавшее оправляться от Смуты, подверглось тогда новому нападению Запада. Безденежье вкупе с давлением извне могло бы стать роковым для страны.Расчёт «с той стороны» был прост – отторгнуть у России ещё больше территорий. По Столбовскому миру 1617 г. со Швецией Россия теряла побережье Балтийского моря, по Деулинскому перемирию 1618 г. с Речью Посполитой – Смоленск, Чернигов, Новгород-­Северский, всю Брянщину, часть калужских земель и даже часть нынешней Тверской области.Это была национальная катастрофа. У Русского царства уже не было ни сил, чтобы противостоять агрессорам, ни денег, чтобы откупиться. Так, шведы, не удовольствовавшись захваченными землями, требовали ещё и контрибуцию в 20 тыс. руб., иначе – продолжение войны. В казне же было до того пусто, что пришлось занимать у англичан. Англичане были согласны простить эту сумму в обмен на «сущий пустяк» – дозволить им искать торговый путь в Китай через Русский север и Сибирь. «И на Тихом океане... »В Москве поняли, что дело клонится к превращению Рус­ского севера и Сибири в английскую колонию. Что было подтверждено уже в наше время. В 1989 г. британский историк Чарльз Даннинг опубликовал статью «Письма королю Якову I относительно плана военной интервенции в Россию», где прямо указывалось, что Русский север должен был поступить под английский протекторат. России во что бы то ни стало требовалось отдалить эту невесёлую перспективу, а попутно добыть денег, чтобы расплатиться с долгами и начать восстановление того, что разрушили и отняли хищные соседи.Многие думают, что знаменитая фраза Ломоносова «Российское могущество прирастать будет Сибирью и Северным океаном» – своего рода пророчество. На самом деле Михайло Васильевич писал эти слова, прекрасно зная, что нечто подобное уже было. Ведь первое такое «прирастание российского могущества» стартовало за 90 лет до его рождения.Для начала в 1619 г. царь Михаил Фёдорович запретил пользоваться «Мангазейским морским ходом» под страхом смертной казни. Этот участок Северного морского пути от устья Северной Двины до сибирской реки Таз был уже неплохо освоен поморами, а значит, и англичане могли его оседлать. Взамен ускорили освоение сухопутного пути в Сибирь. Темп был взят невиданный. Если к 1617 г. русские владения в Сибири едва достигали Енисея, то в 1632 г. на реке Лене уже был заложен Якутск. В 1639 г. томский казак Иван Москвитин ступил на берег Тихого океана, исследовал побережье Охотского моря и Сахалин­ского залива. А в 1648 г. отряд Семёна Деж­нёва пробивается из Северного Ледовитого океана в Тихий, обогнув Чукотку. Потери он несёт чудовищные – из 90 человек, вышедших из устья Колымы, «на Анандыр-реку» приходят всего 12. Однако ценой этих потерь достигалась способность Русского царства не просто стоять в смертельной схватке с Западом, но и потихоньку выигрывать по очкам. И Москвитин, и Дежнёв рвались к Тихому океану не за географическими открытиями. Первый вернулся в Томск с отчётом о фантастическом богат­стве открытых краёв по части пушнины. Дежнёв же «зделал чертёж Анандыр-реке от верха и до моря, где вылегает мор­ской зверь». То есть обнаружил практически неистощимый ресурс «рыбьего зуба», как тогда называли моржовый клык, который в Европе ценился наравне со слоновой костью.Одновременно многократно увеличили добычу меха и в «старой Сибири». Скажем, в конце XVI в. из Мангазейского и Енисейского уездов вывезли около 1,5 тыс. шкурок соболей, а в 1629 г. оттуда пришло уже 85 тыс. шкурок. Но богатства Восточной Сибири перекрывали и эту фантастическую цифру. Шкурный интересКаков был доход, можно судить по интересному факту. Себестоимость 1 тыс. белок составляла порядка 5 руб. В Европу же эти шкурки продавали за 40 талеров, а это уже около 1 кг серебра. Соболь был гораздо дороже. Его продавали «сороками», т. е. в связке по 40 штук. Нижняя грань цены за один «сорок» составляла 50 руб., верхняя могла доходить до 600 руб.Архангельск хоть и крупный перевалочный пункт, но не единственный. Через Нарву, которую отняла Швеция, тоже шла русская пушнина – примерно 25% от архангельского вывоза. Столько же приходилось на Астрахань – в жаркой Персии и Индии тоже ценились русские меха. Однако львиную долю поглощала Европа. Кроме Архангельска и Нарвы торговля шла и сухим путём, через Свенскую ярмарку, ежегодно устраиваемую под Брянском.Выше всего в Европе ценили, как ни странно, бобра – за 30 шкурок этого зверя платили ту же пошлину, что и за 40 соболей. Получается, что бобры в среднем стоили на 25% дороже соболя. Спрос на них был невероятным. Но русская гегемония по части торговли мехом стояла у европейцев поперёк горла. И Европа, в частности Франция, попыталась нанести ответный удар.В 1611 г. на канадском острове у слияния рек Св. Лаврентия и Оттавы французы основали пост для торговли пушниной, конкретно – бобрами. В 1642 г. там заложили форт Вилль-Мари (нынешний Монреаль). Лет 20 спустя он стал крупнейшим перевалочным пунктом по отправке шкурок канадского бобра в Европу.В итоге русские позиции на меховом рынке серьёзно пошатнулись. Самый ценный наш мех – сибирские бобры – обрёл канадского конкурента. Оборот от торговли упал чуть ли не вдвое. «Пушистые» деньги Но тут выяснилась крайне неприятная для европейцев вещь. Вот как о ней поведал вездесущий Кильбургер: «Русские ежегодно покупают бобров в большом количестве у голландцев и гамбургцев, которые их привозят из Англии и Франции. Удивительно, что иностранцы продают русским бобровые меха, а потом покупают их, в свою очередь, у России, но уже вычесанные и выкрашенные в чёрный цвет... »Ничего удивительного в этом заявлении нет. Шкурки ведь надо уметь обработать: выдубить, выдержать, сделать мягкими и приятными на ощупь, вычесать и выщипать криво торчащие волоски и ­подшёрсток. Ну и покрасить, конечно. Русские это умели. А вот европейцы, как оказалось, нет. И потому спустя некоторое время попытка выдавить русских с рынка мехов окончилась позором – эти хитрые и мастеровитые «варвары» умудрялись продавать Европе их же меха втридорога: «Бобр чернёной на Мурман­ском ходе по 2 рубли, и отвозят его в Аглинскую и в Цысарскую (Австрийскую) землю... » Вскоре потоки экспорта и импорта бобровых шкурок оказались сопоставимы – фактически все канадские бобры отправлялись в Россию на обработку. Причём вычесанную бобровую шерсть русские не выбрасывали, а опять же продавали в Европу, обеспечивая дополнительный доход. Торговля мехами позволила России возродиться в кратчайшие сроки. Война с Польшей 1654–1667 гг., по которой Россия вернула себе и Смоленск, и Левобережную Украину, велась на «пушистые» деньги. В разгар войны в 1660 г. казна получила от экспорта сибирских мехов 660 тыс. руб. Это составляло половину общего дохода Русского царства за тот год.Читать также: Много ли сейчас Россия зарабатывает на шкурках?

Подробнее читайте на aif.ru ...