2019-2-28 09:45 |
"Я хочу купить местную сим-карту, у вас какие-нибудь спецпредложения есть сегодня? – Нашу, местную, венесуэльскую?! Вы же иностранец? Вы откуда? Зачем это вам? Куда и кому вы тут собираетесь звонить? Разве у вас собственный телефон не работает? – Да работает, но ведь безумно дорого, местная дешевле… – А что, вы собираетесь много звонить, у вас тут знакомые? Постойте, не уходите никуда, я должна позвать кого-нибудь".
Очередь из десятка человек испуганно-удивленно замолчала (а очереди уже были везде и за чем угодно). Я понял, что совершаю ошибку, и, возможно, большую, когда через 20–30 секунд рядом со мной появился человек в погонах, в форме Национальной боливарианской гвардии Венесуэлы. Слава богу, в тот день, в марте 2010 года в городе Мерида, не очень далеко от границы с Колумбией, куда я попал на второй день после прилета в страну, все обошлось относительно благополучно, по местным меркам. Как и впоследствии, когда мне приходилось общаться по самым пустяковым делам со служащими, сидевшими за каким-нибудь окошком: в банке, в обменном пункте, на автовокзале. Не считая улиц, бесчисленных блокпостов и патрулей, в любой момент готовых устроить проверку документов с обыском, вплоть до требования отвернуть закатанные рукава рубашки и снять носки (туда хорошо прятать небольшие суммы мелкими купюрами, а кошелек однозначно вообще лучше с собой не носить). Мне повезло: обыскивали меня за две с половиной недели поездки только дважды. Однако наблюдал я подобные сцены в городах (не в глухой деревне, не в горах и джунглях, там жизнь идет по своим законам) каждый день по несколько раз.
Сим-карту, кстати, я все-таки купил – после занудного и навязчивого допроса, часового ожидания, звонков и консультаций, многократного ксерокопирования паспорта и снятия отпечатков пальцев! Причем эта сим-карта перестала работать через несколько часов после покупки.
Я решил взглянуть собственными глазами на странный эксперимент под названием "боливарианский социализм XXI века" еще тогда, когда Венесуэлой правил уже покойный теперь Уго Чавес. Когда во всех городах в ежедневном режиме еще не проходили многотысячные манифестации озлобленных измученных граждан (но они уже начинались). Когда на улицах не было постоянных кровавых столкновений. Когда очереди в магазинах за кукурузной мукой и туалетной бумагой не огибали полквартала, когда полиции и национальных гвардейцев народ боялся все-таки чуть меньше, чем бандитов, когда днем еще можно было иногда пользоваться общественным транспортом, конечно, на свой страх и риск.
Разумеется, я поехал не наугад, а предварительно найдя проверенные контакты, "хороших знакомых общих знакомых", меня встречали, обихаживали, провожали… и постоянно всячески пугали. Мол, да зачем ты к нам приехал, очень уж не вовремя! Мы сами только и мечтаем сбежать отсюда. Если бы была возможность!
В воздухе уже ощущались вонь всеобщего несчастья и приближающейся катастрофы, витал смешанный с неприкрытой неприязнью страх. Перед властью, перед людьми в погонах, перед "народной милицией" и активистами всяких районных "бедняцких комитетов". Впрочем, это относилось только к тем, с кем я общался, – к местной интеллигенции, частным предпринимателям, бизнес которых дышал на ладан, владельцам посад (так называются местные хостелы) и кафешек, к мелким менеджерам, пытавшимся подрабатывать гидами и водителями. Те, кто носил погоны и красные рубашки Единой социалистической партии Венесуэлы, как раз ничего и никого не боялись – они уже тогда открыто упивались могуществом и вседозволенностью. И при этом было видно, что своей работой они гордятся, делают эту работу на совесть и верят в её пользу.
В разных странах Латинской Америки я многократно бывал и раньше, и потом – и везде было много нищеты, очень много насилия и криминала, кварталы, куда лучше не заходить, и районы, куда тебя не согласится отвезти ни один водитель. Однако подавляющее большинство латиноамериканцев всегда охотно и почти всегда бескорыстно помогают любому иностранцу, даже если он ни слова не говорит на местном языке. Их открытость и иногда даже чрезмерное любопытство не сдерживают никакие рамки. И уж точно в наши дни полиция, жандармы, военные в этих странах – скорее друзья и защитники, к которым ты обращаешься за помощью в случае каких-то неприятностей. Но именно в Венесуэле я впервые, к своему удивлению, столкнулся и с откровенной всеобщей боязнью людей в погонах, и с повсеместным хамством облеченных властью невежественных мерзавцев, и с общепринятой настороженностью в отношении "чужаков".
Ничего подобного не встречалось даже на Кубе! Потому что "как бы чего не вышло", "кто его знает, откуда он, потом затаскают", "страна в кольце врагов" и "мировой империализм и внутренние враги, всякие там "буржуи-либералы", не спят". Что-то мне всё это напоминало удивительно родное, из советского детства, в сочетании с повсеместными красными знаменами и портретами вождей.
"Вы куда уходите из посады, кабальеро? На ночь-то глядя, вон, шесть вечера уже, темнеет.
– Шутить изволите? Поужинать. В то кафе, вы сами советовали, вон, в конце улицы, метров триста до него. Пешком пойду.
– Нет, это вы с ума сошли! Да вас на полпути застрелят или похитят на моих глазах. Поешьте тут, у нас есть кое-что.
– Ну, это смешно! Вызовите мне такси, в конце концов.
– Какое такси?! Неизвестно, кто еще приедет! Нет, раз уж вам приспичило, я сейчас двоюродного племянника попрошу вас отвезти. Потом оттуда позвоните сюда, вас он и подберет.
– Да вот же на полпути туда полицейская машина стоит! Чего вы накручиваете?
– Именно поэтому я вам и не рекомендую туда идти пешком, кабальеро! (Пауза. Внимательно смотрит в глаза. ) Не стоит вам мимо них ходить. И разговаривать с ними точно не стоит. Подождите. Сейчас решетки на выходе открою".
Чависты вырастили новый, омерзительный, пугающий тип человека-робота, в голове которого прекрасно уживаются подлая вороватость и бескомпромиссная идейность
Меня в последний месяц немало спрашивают о том, почему президента Николаса Мадуро и его "чавистов-социалистов" до сих пор твердо поддерживают военные и спецслужбы, от поведения которых зависит будущее режима в Каракасе. Да, одна из причин – то, что две-три тысячи венесуэльских генералов давно уже образовали один большой частный "кооператив для своих", подмявший под себя всю торговлю нефтью, ответственный за бюджет, поступление валюты, распределение драгоценных продовольственных пайков и даже, по слухам, приторговывающий в промышленных масштабах кокаином и марихуаной. Но на одних генералах никакой режим бы не удержался.
Есть ведь ещё и рядовые, молодые бойцы армии и гвардии, юноши и девушки, воспитанные в духе верности непрерывной "боливарианской революции" и ненависти к ее многочисленным и разнообразным "врагам" – и вот они, на мой взгляд, ничуть не менее страшны, чем их начальники. Они – за Мадуро. Они всегда правы и за правое дело готовы и умереть. Но, пока служба идет, почему бы им не воспользоваться особыми благами, пайками, "лицензией на насилие и грабеж" и другими исключительными привилегиями?
За 20 лет непрерывной промывки мозгов населению, в основном обитателям трущоб и бедных пригородов, и бесплатной раздачи ему добра, конфискованного у "богатеев" и прочих "интеллигентов очкастых", чависты вырастили новый, омерзительный, пугающий тип человека-робота, в голове которого прекрасно уживаются подлая вороватость и бескомпромиссная идейность, карьеристское честолюбие и злобная жестокость. И опять всё это что-то напоминает…
Как я улетал из Каракаса. Уже в аэропорту зарегистрировался, большой рюкзак сдал, оставалось только уйти за паспортный контроль. Но решил поболтать еще, покурить перед выходом, время позволяло, со своим тамошним знакомым, который меня и провожал, со смешным именем Левски Самора. Его отец был (и остался) типичным латиноамериканским старым убежденным коммунистом, обожателем СССР, в котором никогда не был. И сына поэтому он назвал именем Левски, как он утверждал в разговоре, в честь "одного из самых крупных советских городов". Мол, долго все смотрели на карту Советского Союза после рождения ребенка, и выбрали самое красивое название. Я решил не рушить мечту – и не стал разубеждать их семью.
Так вот, стоим, курим, прощаемся. Огромный аэропорт Майкетия, имени Симона Боливара (а как же!) – место крайне неприятное, шумное, бардачное, загаженное и, главное, криминальное, несмотря на обилие полиции и вооруженных людей всех родов войск. Так что все стараются аэропорт побыстрее покинуть, в любом направлении. Мы привлекали внимание, Левски заметно нервничал (он нервничал, впрочем, все дни, что мы с ним провели вместе в самой столице), а я как-то уже расслабился. Как показали скорые дальнейшие события, напрасно.
Внезапно к нам почти строевым шагом подошла хрупкая девушка лет 18–19, в форме бойца боливарианской гвардии и с автоматом наперевес, и потребовала документы. Левски скукожился в незаметный кулёк. Сам-то он был не то чтобы активным оппозиционером, а, скорее, одним из тех миллионов напуганных молчаливых недовольных, кто мечтал и мечтает поскорее и навсегда сбежать из Венесуэлы. Я решил благородно принять основной удар на себя. Пока приятель растворялся в неизвестном направлении, я протянул документы и билеты и решил (глупец, так и не научился вести себя там осторожно!) мягко пошутить, даже слегка пококетничать, в традициях местной культуры. Совершенно напрасно!
Как только я открыл рот, девушка поняла, что я иностранец, и в её глазах зажегся огонь ненависти: и революционно-классовой, к "буржую", и ксенофобской, к "гринго" (в нынешней Венесуэле мы все "гринго"), и вообще ненависти маленького зверька, сочетающейся с радостным мстительным торжеством. Она впервые поймала иностранного шпиона, её наградит родина! Уроки "боливарианского духа", участие в разгонах акций "террористических предателей отечества", нищее голодное детство в каком-то "баррио" (так в Венесуэле называются бедняцкие трущобные кварталы), неграмотность – на её лице читалась масса всего. Дополнительное ужасное впечатление производило то, что передо мной стоял не двухметровый бугай, а именно "тростиночка".
Мне было приказано следовать за ней, и приказ ее был подкреплен указательным движением стволом автомата. Попытки сыграть в "друга Венесуэлы" и ссылки на "пасапорте де Федерасион Руса" ничего не дали – уровень международных знаний гвардейки был таков, что я мог показать паспорт хоть Нарнии, хоть Соломоновых островов. В отделении Национальной гвардии меня шмонали почти час, заставили снять даже те самые пресловутые носки, искали наркотики, прощупали и понюхали каждую бумажку и тряпку, допытывались, где так выучил испанский, зачем приехал, что здесь делал да с кем встречался… Держался я уже очень серьезно, но и вежливо, и в какой-то момент даже струхнул, признаюсь. Мне удалось убедить эту молодежь в том, что я просто русский турист, обожающий Латинскую Америку, культуру, природу, историю и прочее, то есть, на самом деле, доказать правду.
К самолету я бежал, как никогда в жизни, и про всякие предполетные покупки, разумеется, и не думал. Больше в Венесуэле я не бывал. И не хочу пока туда возвращаться. А Левски – надеюсь, с ним за последнее время не случилось ничего плохого, может, он сумел эмигрировать. Его телефон, мессенджеры и почта не отвечают уже год.
Александр Гостев – журналист Радио Свобода
Высказанные в рубрике "Право автора".
Подробнее читайте на svoboda.org ...
