Сообразили на троих

— Вз-з-з! — завывает во дворе электролобзик.

— Ш-ш-шух-шорк, — шуршит абразивная губ…

Сообразили на троих

— Вз-з-з! — завывает во дворе электролобзик.

— Ш-ш-шух-шорк, — шуршит абразивная губка на втором этаже мастерской.

Как только замирают рабочие инструменты подмастерьев, становится тихо-тихо. Дом-усадьба Поповых находится в отдалении от оживленных автомагистралей, здесь слышно, как звонко падает на землю перезрелое яблоко. Во дворе покосившийся каретный сарай с ледником ждут своей очереди на капремонт, хлопает форточка рассохшейся рамы.

В начале ХХ века здесь жил брат изобретателя радио Пётр Попов, с 1930-х годов — сохранивший усадьбу от сноса старейший градозащитник Анатолий Турбин, которого и после смерти называют «хранителем улицы Щедрина».

По крыше дома крадется сиамская кошка Турбина. После ухода хозяина в мир иной она пропала, а недавно вернулась на родной чердак. Теперь о ней заботится Сергей Косырев — живописец, столяр, плотник, режиссер, реставратор, наставник будущих реставраторов. Он назвал кошку Симой.

Сергей Косырев стал наставником в мастерской

Косырев — 60-летний мастер на все руки, неуловимо похож на звезду советского кино Вахтанга Кикабидзе. Он всегда мечтал открыть курсы реставраторов, даже построил большой дом в Семчине, но два года назад тот сгорел. Мародеры растащили инструменты. Из ценного у мастера остались только руки и голова.

— Я — сын отца с шестью шестыми разрядами на военном производстве, — доказывает он свою мастеровитость. — Он был разносторонним человеком типа Гоши из фильма «Москва слезам не верит». Я учился на живописца, но стало скучно, поэтому пробовал одно, другое. Мне было интересно все новое. Однажды жена уехала, а мне оставила 150 рублей и поручила купить шкаф. Мне же хотелось импортные струны для гитары. Друг выручил: отдал мне старый шкаф, я «пошаманил», получилась отличная вещь! Жена была в восторге: вместо хлипкой ДСП [древесно-стружечная плита] получила отличный резной шкаф с кучей ящичков.

На какое-то время после пожара Сергей Косырев «выпал из жизни», жил на съемной квартире. Рассказал о своей беде руководителям рязанского отделения Всероссийского общества охраны памятников истории и культуры (ВООПИиК) Андрею Петруцкому и Игорю Кочеткову. Оказалось, что они давно мечтали о школе реставраторов, но не могли понять, с чего начать в отсутствие самого основного: помещения, средств, наставников и учеников.

Втроем они проработали каждый шаг, подали заявку на конкурс президентских грантов и выиграли почти 3 млн руб. на год работы школы: на инструменты, расходные материалы, станки, вознаграждение наставникам. Можно было начинать, но сначала пришлось избавиться от насекомых и неопрятных квартирантов в «доме Турбина».

Двор с черепами и «душа города»

— Здесь прямо во дворе резали баранов и делали шашлык. Кругом была кровь, а однажды соседка наткнулась на череп козла на тропинке. Квартиранты привозили со всех помоек города холодильники и резали их прямо здесь на металл, — рассказывает Кочетков. — В комнате одной из квартир гастарбайтеры из ближнего зарубежья устроили душевую, мылись прямо там, вода текла на пол. Почти все доски прогнили. Из живности — клопы и тараканы. В таком состоянии нам достались помещения, которые мы взяли в субаренду.

Один из трех домов усадьбы Попова, в нем жил "хранитель улицы Щедрина" Анатолий Турбин

Несколько квартир в этом доме принадлежит одному из крупнейших рязанских застройщиков — «Северной компании». Около 15 лет назад застройщик возвел по соседству семиэтажный элитный дом, стоимость двушки в котором достигает 10 млн руб. Он выкупил квартиры в вошедшем в комплекс исторической усадьбы Попова доме №19 и в доме №21. Почивший Турбин изучал историю усадьбы больше 40 лет и смог вместе с другими градозащитниками доказать, что усадьба — это часть истории города. Ее включили в реестр объектов культурного наследия, снести дома и застроить землю стало невозможно. Собственник поселил в квартирах гастарбайтеров, которые намеренно или по неосторожности их разрушали.

Сначала активистам казалось, что все эти разрушения необратимы. Потом опомнились: исторический дом все равно нужно приводить в порядок. Позвали на помощь добровольцев. Гастарбайтеры съехали, насекомые не выдержали многократной дезинсекции, в одной из комнат Турбина поселился Сергей Косырев с котом Ричи. Кот подружился с Симкой, на кухне забулькал чайник, в комнатах на обоих этажах стали появляться то покалеченный полувековой жизнью стол, то остов старинного кресла. Потом начали приходить ученики — «на пробу».

— Зачем реставрировать старье, если можно купить или построить новое? — однажды услышал Косырев от студентки одного из рязанских вузов и засомневался, пойдет ли молодежь учиться на реставраторов.

Зампредседателя рязанского ВООПИиК градозащитник Игорь Кочетков (справа) не сразу поверил в успех школы

Сомневался и Кочетков. Он ежедневно читает в группе организации сообщения типа «Вот вы отстаиваете от сноса свои „гнилушки“, а попробуйте там пожить!» и терпеливо объясняет, что исторические дома можно приспособить под кафе, музеи, магазины, офисы. Главное — не убить чувство связи времен и поколений. Донести до детей и внуков, что не бетонные безликие высотки, а именно эти маленькие дома с резными наличниками — лицо, душа города. Наберется ли при таких настроениях группа учеников, Игорь Кочетков тоже не знал. Поэтому градозащитники заранее кинули клич среди студентов, интересующихся краеведением, архитектурой, сохранением памятников.

— Сработало! Из одного политеха [Рязанский филиал Московского политехнического университета] к нам сразу пришло шесть человек. Они стали понемногу учиться, а мы убедились, что все делаем правильно. Когда давали объявление о наборе в школу реставратора, уже смогли разместить снимки стульев и кресел, восстановленных учениками. Кто сомневался — увидел результат и тоже решил поступить на учебу, — говорит Кочетков.

Он почти с гордостью говорит, что в мастерскую пришли самые идейные, неравнодушные, неглупые люди, которые понимают: за месяц необходимых навыков не приобретешь. Профессия реставратора включает в себя более 10 других профессий: художника, резчика по дереву, столяра-краснодеревщика, фрезеровщика, инкрустатора, даже ювелира. Нужно знать предназначение десятков инструментов. Но оно того стоит.

— Чтобы людей приобщить к красоте старины, исторических зданий, надо показывать результат реставрации. Тут не надо ничего показывать, доказывать, просто видно: вот стояло здание, которое рушится и гниет, а вот стоит уже восстановленное, — уверяет Косырев. — Можно посмотреть, каким оно было раньше, почему Рязань косопузой называлась. Отреставрированный предмет лучше любых слов, лучше любых комментариев.

Школа реставрационного и столярного мастерства в цифрах

20 подмастерьев учится на реставраторов, помощников реставраторов и столяров ежедневно в свое свободное время. Мастерская открыта с 10:00 до 19:00.

2 основных и 5 приходящих наставников преподает основные и второстепенные дисциплины.

На 12 месяцев рассчитана учебная программа.

10 резных наличников отреставрируют подмастерья к завершению курса, сделают фото 10 реплик (максимально похожих на оригинальные) несохранившихся наличников.

Наличник для лапидария

— Тук-тук, есть кто? — раздается среди взвизгивания электролобзика.

Это журналист «Новой газеты» Никита Гирин привез из села Ижевского наличник разрушенной церкви Тимофея Прусского. Он почти расчистил фундамент разрушенного строения, чтобы создать там лапидарий — музей старинных надгробий, которых много на трех кладбищах села. Храм вряд ли будут восстанавливать, но Гирин решил сохранить хотя бы наличник. Он планирует подвесить его на тросах между потолочным перекрытием и фундаментом. Мастера считают, что восстановить наличник можно.

Никита Гирин (слева) привез старинный наличник из разрушенной церкви в Ижевском

Как и многие другие уникальные предметы старины: это под силу и подмастерьям. Но рязанские власти почему-то в этом не заинтересованы. Скоро в Московском районе города будут восстанавливать заброшенный ДК птицеводов, который построило в 1980-х годах для своих работников руководство птицефабрики. В нем сохранился паркет из красного дерева. Его собираются заменить на новый.

— Директор птицефабрики Василий Сидоренко был неприлично богат. В смысле, хозяйство богатое, у него птицефабрика голландскими розами была засажена. Отсюда и авторская люстра за тысячи рублей старыми деньгами, и металлическая скульптура женщины-дельтапланериста на фасаде, и паркет из ценных пород дерева. Для чего укладывать новый паркет, если мы могли бы восстановить старый, неужели все из-за денег? — возмущается Косырев.

Фрагмент паркета из хозяйства птицефабрики

— Вот старый, — показывает Кочетков полусгнившие дощечки, — а вот отреставрированный силами наших учеников. Мы восстановили часть и поместили ее на временную основу.

ордового. Он настоящий.

— Зачем его реставрировать? — рассуждает Кочетков. — Потому что ВООПИиК — мы то есть — всегда говорили: «Надо отреставрировать то, надо это», а теперь мы многое сможем сделать сами.

Все, да не все. У активистов уже появилось свое «кладбище» безвозвратно утерянных предметов истории и культуры. Во время ремонта в рязанском драмтеатре старые дубовые двери и паркет заменили новоделом. Градозащитники узнали об этом, когда предметы интерьера уже исчезли в неизвестном направлении. Их реставрация могла бы стать большим и важным делом для города.

Чувство прекрасного

В мастерской на втором этаже здания тихо: там Софья Махонина, Анастасия Данилова и Евгения Детюк выполняют свои задания. Две девушки пришли к Косыреву больше полугода назад, иногда уже становятся наставниками для новых учеников. Евгения начала учиться недавно, но ей доверяют сложную работу: она художник декоративно-прикладного искусства, преподает в культурно-досуговом центре «Дягилево». Резьба по дереву — дело для нее не новое, но рязанка решила освоить и реставрационное мастерство, чтобы потом научить тому же подростков. Она утверждает, что с педагогической точки зрения делать что-то руками, ощущать структуру дерева или других природных материалов для всестороннего развития ребенка очень важно.

Подмастерье Анастасия Данилова пришла в мастерскую больше полугода назад

В школу реставраторов все три девушки пришли потому, что нравится возвращать к жизни «хлам», мимо которого большинство людей пройдет и не заметит. На вопрос, не жалко ли ухоженных рук и маникюра, хором смеются:

— Раньше ногти постоянно ломали, теперь научились работать так, что даже маникюр долго не портится.

Косырев не нарадуется на своих учениц и говорит «по секрету, чтобы парней не обидеть»: девушки, в силу своих усидчивости, внимательности и врожденного чувства прекрасного, становятся лучшими реставраторами.

Где найти и как сохранить раритеты. Опыт Сергея Косырева

— Предметы старины до сих пор можно найти на мусорках, но уже не так часто. В старых домах их хранят пожилые люди, не понимая их ценности. Однажды смотрю — мужики тащат с помойки старинный буфет немецкого мастера. Полно таких случаев было, раньше же в России все великие мастера подрабатывали. Однажды зеркало с помойки тащили, я выкупил за 300 рублей — не помню, какие годы, но это были деньги. Я его так отреставрировал, что соседка увидела и ахнула: пожалела, что она его не выкупила.

Если в данный момент нет возможности отреставрировать старую вещь, хранить ее нужно в сухом месте с доступом воздуха. Ко мне обратился один человек, который купил дом вместе со старинной мебелью, а на время ремонта перевез ее в гараж. Я ругался: «Там конденсат, быстро все вывози!» Но он упустил время. А потом я снял с одного кресла лак — оно все в труху и рассыпалось. На одном лаке держалось.

Надежда

Отреставрировать «кружевной» дом Овсянникова — мечта наставников и подмастерьев. По замыслу градозащитников, в просторных помещениях могли бы собираться «группы по интересам»: живописцы, архитекторы, гончары, скульпторы, у которых нет своего помещения. Пока они не могут этого сделать. Собирались взять дом в аренду на 49 лет, но условия их не устроили.

— К тому же, чтобы работать на объекте культурного наследия, реставраторы должны получить лицензии. Будем работать над этим. У нас должно получиться хотя бы потому, что уже очень много новых людей перезнакомились и сдружились в нашей мастерской. В школу реставратора пытаются записаться рязанцы: и несовершеннолетние, и пенсионеры, — говорит Кочетков.

«Хочу стать реставратором, чтобы получать много денег» — ни один будущий ученик не написал в заявке на поступление в школу «Рязанское узорочье» о такой мотивации. Именно это, говорят организаторы, дает всем новую надежду на сохранение уникальных образцов деревянной Рязани.

Когда грант себя исчерпает, надеются организаторы, школа уже будет твердо стоять на ногах и вполне сможет существовать на частные заказы.

Подробнее читайте на 7x7-journal.ru ...