фото показано с : aif.ru

Он застал время, когда его сказки, которые запрещали, обрели второе дыхание.

Его стихи — «Бармалея», «Айболита», «Мойдодыра» — мы сперва сами учили в детстве, а потом читали своим детям. Но сам Корней Иванович обижался, когда его называли только детским поэтом: «Все другие мои сочинения до такой степени заслонены моими детскими сказками, что в представлении многих читателей я, кроме "Мойдодыров” и "Мух-Цокотух”, вообще ничего не писал». 31 марта исполняется 140 лет со дня рождения писателя Корнея Чуковского.«Комарик флиртует с мухой»Можно понять чувства писателя. Ведь в действительности из 15 томов в собрании сочинений Чуковского сказки занимают всего один том. И все же из песни слов не выкинешь: большинство в нашей стране знают Чуковского именно как детского поэта. Хотя путь его сказок к детской аудитории не был простым. «Муха-Цокотуха», «Тараканище», «Доктор Айболит» впервые вышли в печать в 20-х годах прошлого века и вызвали резкую критику тогдашнего литературного сообщества. «Оказывается, что в Гублите запретили "Муху Цокотуху”, — записал Чуковский в своем дневнике 1 августа 1925 г. — "Тараканище” висел на волоске — отстояли. Но "Муху” отстоять не удалось. Итак, мое наиболее веселое, наиболее музыкальное, наиболее удачное произведение уничтожается только потому, что в нем упомянуты именины! Тов. Быстрова очень приятным голосом объяснила мне, что комарик — переодетый принц, а Муха — принцесса. Это рассердило даже меня. Этак можно и в Карле Марксе увидеть переодетого принца! Я спорил с нею целый час — но она стояла на своем. Пришел Клячко, он тоже нажал на Быстрову, она не сдвинулась ни на йоту и стала утверждать, что рисунки неприличны: комарик стоит слишком близко к мухе, и они флиртуют. Как будто найдется ребенок, который до такой степени развратен, что близость мухи к комару вызовет у него фривольные мысли».20 червонцев за пять «расстрелов»Дневниковые записи Чуковского, изданные после его смерти, — редкий документ, охвативший нескольких эпох. Писатель вел их для себя, прекрасно понимая, что при советской власти они не смогут увидеть свет. Но, как и в случае со сказками, дневники Чуковского нашли свой путь к читателю. Они были изданы в полном объеме в 1990 году. Каждая небольшая запись — отдельная зарисовка. «Видя, что о детской сказке мне теперь не написать, я взялся писать о Репине и для этого посетил Бродского Исаака Израилевича. Хотел получить от него его воспоминания. Ах, как пышно он живет — и как нудно! — писал Чуковский в феврале 1926 года. — Уже в прихожей висят у него портреты и портретики Ленина, сфабрикованные им по разным ценам, а в столовой — которая и служит ему мастерской — некуда деваться от "расстрела коммунистов в Баку”. И самое ужасное то, что таких картин у него несколько дюжин. Тут же на мольбертах холсты, и какие-то мазилки быстро и ловко делают копии с этой картины, а Бродский чуть-чуть поправляет эти копии и ставит на них свою фамилию. Ему заказано 60 одинаковых "расстрелов” в клубы, сельсоветы и т.д., и он пишет эти картины чужими руками, ставит на них свое имя и живет припеваючи. При мне один из копировальщиков получил у него 20 червонцев за пять "расстрелов”. А просил 25 червонцев... Примирило меня с ним то, что у него так много репинских реликвий. Бюсты Репина, портреты Репина». Травля писателя шла два годаТогда еще Чуковский не знал, что настоящая травля начнется спустя год. В 1927 г. в «Литературной газете» развернулась дискуссия, в ходе которой сказки писателя обвинили в «идеологии вырождающегося мещанства, культе отмирающей семьи и мещанского детства». Эта война на уничтожение продолжалась два (!) года при поддержке вдовы Ленина Крупской. Она ставила Чуковскому в вину, что его «Муха-цокотуха» подрывает веру детей в торжество коллектива, в ней выражено сочувствие кулацкой идеологии, она восхваляет «мещанство и кулацкое накопление». Апофеозом развернувшейся против сказок Чуковского кампании стало письмо, опубликованное в «Литературной газете», которое подписали 30 писателей, среди них были Барто, Остроумов, Ауслендер. В этом письме Чуковскому предъявлялись абсурдные обвинения. Например, что строки: «А нечистым трубочистам стыд и срам, стыд и срам» — это ирония над рабочим классом, которая не имеет право на существование в советской литературе. Критики упирали на мелкобуржуазную позицию Чуковского, которая вредит советскому ребенку. Под нажимом властей Чуковский опубликовал в «Литературной газете» так называемое «отречение» от своих сказок, которые он назвал «старинными». Писатель пообещал написать «Детскую колхозию» (но так и не сделал это в будущем). Единственным, кто выступил в защиту Чуковского, был Максим Горький. Собственно, во многом благодаря ему и увидели свет сказки писателя. И благодаря авторитету Горького Чуковский был спасен от окончательной расправы. Смерть любимой дочери МурочкиНо беды в его жизни не прекратились. Вскоре после своего «отречения» он узнает, что его младшая любимая дочь Мурочка смертельно больна костным туберкулезом. Мурочка была героиней его стихов и рассказов для детей. Диагноз девочке поставили в конце 1929 года — это совпало во времени с публикацией Чуковским «отречения» от своих произведений в «Литературной газете». И до конца жизни его преследовала мысль: смертельная болезнь дочери стала возмездием за его поступок. Мура тяжело болела больше года. Её пытались лечить в лучшем санатории страны. Девочке пришлось ампутировать больную ногу, но это не помогло. Строки в дневнике Чуковского, посвященные болезни дочери, самые драматичные за все годы, что он доверял свои мысли бумаге. «Ну вот были родители, детей которых суды приговаривали к смертной казни. Но они узнавали об этом за несколько дней, потрясение было сильное, но мгновенное — краткое. А нам выпало присутствовать при её четвертовании: выкололи глаз, отрезали ногу, другую — дали передышку — и снова за нож: почки, лёгкие, желудок. Вот уже год, как она здесь... Сегодня ночью услышал её стон; кинулся к ней:Она: Ничего, ничего — иди спи.Был вчера Леонид Николаевич — сказал, что в лёгких процесс прогрессирует, и сообщил, что считает её безнадёжной».Чуковский прожил 87 лет. На его долю выпало проводить в последний путь трёх детей и любимую жену, принимать участие в жизни 5 внуков. Он застал время, когда его сказки, которые запрещали, обрели второе дыхание. Он сам удивлялся: «Мне и в голову не приходило, что когда-нибудь эти гонимые сказки будут печататься миллионами экземпляров и выдержат многие десятки изданий и что я доживу до поры, когда те дети, для которых эти сказки написаны, превратятся в седых стариков и будут читать их своим внукам и правнукам».

Подробнее читайте на aif.ru ...