Новостные ленты часто приносят неприятные истории в стиле "Жительница Башкирии в порыве ревности зарезала возлюбленного" и тому подобных. Достаточно взглянуть на заголовки Лайфа по тегу "ревность", чтобы оценить масштаб проблемы.

Никакие террористы не убивают столько людей, сколько их убивают вроде бы любящие друг друга граждане. Откуда пошла эта проблема и есть ли шансы на её решение?

Часто говорят, что ревность — сложное чувство, на которое способны только носители больших умственных возможностей. На самом деле оно свойственно многим простым существам. Каков биологический смысл этого чувства и сохранился ли этот смысл для современных людей? Перестанем ли мы когда-либо убивать себе подобных из ревности?

"Мама, ты дала мне меньше печений, чем братику!"

Ревность — понятие более широкое, чем кажется на первый взгляд. Все мы знаем, что, когда мать уделяет только что родившемуся второму ребёнку больше внимания, старший начинает ревновать. Иной раз это случается ещё до родов: "Мама, я не хочу братика!" Причина такой ревности проста: раньше ребёнок получал всё внимание, а теперь его приходится с кем-то делить.

Но кроме такой ревности бывает и иная — когда ревнующий взбешён не тем, что ему не будет доставаться всё внимание и прочие блага, а тем, что ему достаётся меньше, чем другим. Меньше не только любви или внимания, но и материальных благ. Вот простой пример c двумя капуцинами (с 1:32):

Пока обоим капуцинам за выполнение требований эксперимента давали куски огурца — оба отлично делали своё дело, без малейших вопросов или недовольства. Но когда одному вместо огурца дали более вкусный виноград, второй капуцин буквально за секунды был взбешён настолько, что стал швырять куски огурца в человека "на раздаче". А также трясти перегородку между собой и ним — несомненно, чтобы поломать несправедливый порядок вещей.

Известный приматолог Франс де Вааль отмечает, что поведение двух обезьянок на видео в принципе ничем не отличается от поведения людей, периодически протестующих на Уолл-стрит — устраивающих там демонстрации против огромных доходов финансовой элиты и малых доходов большинства американцев. И базово это действительно так.

Разница между поведением обиженной обезьянки и революцией с уравнительными лозунгами только в том, что после революции равного раздела благ между всеми точно не будет — по крайней мере, все известные попытки такого рода рано или поздно вели лишь к росту неравенства, а никак не к его уменьшению. А вот с обезьянками экспериментаторам "равенство" придётся восстановить, иначе обиженная особь просто не будет выполнять дальнейшие требования.

Зачем пауки из ревности отрывают себе ноги и половые органы?

Однако этот вид ревности ведёт к серьёзным проблемам только среди людей с их революциями, демонстрациями, Occupy Wall Street и прочими миражами типа социальной справедливости. Животные решают эти проблемы чуть проще.

Зато ревность межполовая, как мы покажем ниже, вполне развилась именно среди животных. И очень-очень рано, на уровне организмов, которые любой из нас опознаёт как весьма примитивные. Самые широко известные из них — пауки Дарвина (Caerostris darwini), живущие на Мадагаскаре. Никаких семей у этих мизантропов нет. Поэтому они не ждут милости от партнёра, а обеспечивают его верность просто экстремистскими способами.

Самец, крайне галантный во время полового акта (вплоть до куннилингуса, который, получается, тоже изобрели ещё пауки), сразу после него натурально отрывает одну из своих "ног" (педипальп) и затыкает ею половое отверстие самки. Смысл его действий прозрачен: другой самец после этого никак не добьётся размножения от той же паучихи. Но впечатляет масштаб жертв, на которые готов паук Дарвина. Как несложно догадаться, столь активная половая жизнь может затруднить передвижения даже восьминогому.

Паучихи, зная не понаслышке нравы своих партнёров, тоже пытаются обеспечить их "верность". Метод тут простой: взять и съесть самца сразу после полового акта, благо он заметно меньше, да и немного устаёт после всего этого. Поэтому самцы, особенно те, что поопытнее, превентивно опутывают дам паутиной и только потом приступают к размножению.

Возможно, именно потому, что прочность паутины крайне важна для выживания самцов, у этого вида пауков паутина самая прочная в мире. Они делают из неё мосты через реки, длина таких нитей до 25 метров!

Но и это ещё не всё. Если конкуренция среди самцов действительно тяжёлая, в борьбе за монополию на самку они идут на ещё более радикальные шаги. На этом видео паук откусывает себе половые органы (пара утолщений на концах педипальп) сразу после акта. Считается, что так он становится злее (что логично), отчего энергичнее дерётся с другими самцами, не давая им подойти к оплодотворённой им самке.

Возникает вопрос: зачем такие крайние меры? Ведь если паук, несчастный, отрывает себе по ноге (а то и хуже. . . ) на каждый половой акт, то его, бедняги, хватит ненадолго. И это даже в том случае, если он понадёжнее привяжет партнёршу перед началом — а то ведь съедят его. Эдак не напасёшься самцов-производителей. Да и самок тоже — как же она будет спариваться дальше, с мужской "ногой" в половых путях? На первый взгляд кажется, что такое "зверство" вредно для вида.

Но на самом деле нет. Поясним: с биологической точки зрения половой партнёр намного важнее какого-то там винограда. Он передаёт набор генов, который может быть и очень хорошим (дающим потомству высокие шансы на выживание), и очень плохим (наоборот). Ориентируясь на то, что кажется им красивым в противоположном поле, пауки бессознательно выбирают именно первый вариант — лучший из доступных наборов генов для скрещивания. То есть те, кто "ревнует", не дают партнёру возможности спариваться с кем-то ещё. И лишают других особей своего пола возможности скрестить свои гены с лучшим набором генов в округе. Иначе говоря, остальные, конечно, могут размножаться, но только с теми, кого самый первый и шустрый паук отбраковал как "неперспективных".

Именно для показа генетической перспективности той или иной особи и служит то, что мы называем красотой. Речь, кстати, не только о крыльях бабочек или лицах людей (у нас их черты играют ту же роль), но и о тех же пауках Дарвина. Взгляните на эту яркую, выразительную и запоминающуюся раскраску — на такой легко будет заметить дефекты и явные нарушения симметрии.

Итак, смысл ревности прост: деятельно ревнуя, даже обычный паук может передать свои гены будущим поколениям в пакете с наилучшими возможными генами противоположного пола. Более чем здравая мысль: лучше гены — выше шансы потомства на выживание.

Почему одни шимпанзе — лютые ревнивцы, а другие — лютые свингеры?

Если мы обратимся к ближайшим родственникам людей, шимпанзе, то увидим очень странную картину. Шимпанзе обыкновенные — ярые ревнивцы. Альфа-самец — ему, как правило, за 20 и он заметно сообразительнее и сильнее обычных самцов — будет бить смертным боем самца, которого уличит в приставаниях к самкам из его группы. Самок он, кстати, при этом бьёт редко.

Поэтому когда вы в следующий раз будет спрашивать у соседа: "Вася, почему ты так избил любовника жены, не проще ли было свою жену лучше воспитывать?" — умерьте негодование. Скорее всего, мужчины Homo sapiens предпочитают бить любовников, а не неверных жен потому же, почему и шимпанзе. От женского пола в будущем ещё может быть репродуктивная польза — поэтому агрессия в отношении женщин у здоровых мужчин сильно подавлена. От любовника-конкурента из пользы может быть один вред. Так что, конечно, бить его в такой ситуации — куда более осмысленный выбор.

Нельзя сказать, что все альфа-самцы шимпанзе одинаковы. Кто-то не даёт другим самцам из группы спариваться с его самкой, пока не спарится сам. Кто-то запрещает вообще всем самцам в группе спариваться с любой самкой — даже той, которая его не интересует и к которой он сам на километр не подходит с интимными намерениями. Однако в любом случае альфа будет ревнивцем. Часто они даже убивают детей, которых не считают своими. (Пока остаётся вопросом, как именно они это вычисляют — по сроку рождения или по отсутствию сходства новорождённого ребёнка с самим собой. )

Следует сразу оговориться: у шимпанзе признаки ревности показывают именно альфа-самцы. Остальные, как правило, ничего такого не показывают. Напротив, они стараются вступать в половые контакты с самками (в том числе — самками альфа-самца) максимально скрытно и тихо, вне места, где обычно размещается вся группа шимпанзе. Если бы шимпанзе писали исследования о половом поведении людей, то обязательно отметили бы: среди Homo sapiens почти все самцы пытаются вести себя как "альфы".

Но то шимпанзе обычные. Несколько миллионов лет назад одна их группа переплыла реку Конго и оказалась в специфической местности — глухих джунглях. Там они измельчали и установили матриархат. У этих граждан альфа-самцов нет, и вообще, на первый взгляд, нет нормальной вертикали власти. В одиночку там никто не правит, группа самок постарше принимает решения более или менее коллективно. И при этом — ни малейших признаков ревности!

Шимпанзе-бонобо, о которых идёт речь, не только не ограничивают своих половых партнёров в выборе новых любовников, но и, похоже, вообще не задумываются над этим вопросом. В чём причина такой разительной непохожести на более крупных родственников с севера? И можем ли мы научиться у них не убивать других из ревности? Ответ — да, в теории мы этому научиться можем, но вряд ли кто-то из нас этого захочет.

Дело в том, что "безревностное" общество бонобо основано на тотальном свингерстве. Абсолютно все его половозрелые члены участвуют в половых актах более чем с одной особью. Притом половой акт там что-то вроде обычного общения. Если две особи проводят друг с другом заметное время, рано или поздно он случится. И даже если речь о двух самцах или двух самках (да, и гомосексуализм тоже придумали вовсе не в Древней Греции). И даже если речь о самце и его ребёнке, если тот достиг половозрелости. Впрочем, с самками и их детьми это происходит предельно редко.

Никакого биологического смысла за этим поведением, на первый взгляд, нет. Бонобо не рожают заметно чаще или реже обычных шимпанзе. У самок и тех, и других дети бывают в среднем не чаще, чем раз в пять лет. Так почему же одни из них ревнуют, а другие нет?

Make love, not war

Чтобы ответить на этот вопрос, стоит вспомнить об одной группе людей, также не знавших ревности. Примерно в XII веке полинезийцы, преодолев тысячи километров, колонизировали Новую Зеландию. Часть из них заселила острова Чатем — почти в 700 километрах от самой Новой Зеландии. Тут у них начались проблемы: тропические сельхозкультуры просто не росли на этих довольно прохладных и дождливых островах. Наступил период острого дефицита ресурсов, земледельцам пришлось стать чистыми охотниками и рыбаками. Из-за нехватки еды местные племена мориори находились на грани выживания.

Традиционные полинезийские общества регулярно воевали между собой, а за супружескую неверность мужья часто мстили любовникам своих жён, убивая и калеча их. Древний вождь мориори Нунуку-венуа провозгласил, что в трудных обстоятельствах надо отказаться от обычая войн и агрессии:

". . . Когда люди сердятся и чувствуют, что они в гневе могут ударить другого человека, они могут это сделать, но лишь палкой толщиной не более чем в большой палец и длиной не более руки. Бой заканчивается при первом повреждении кожи или появлении капли крови, и тогда все должны считать, что их честь удовлетворена".

Само собой, серьёзно наказать любовника жены таким способом невозможно. От этого, констатируют этнографы, "верность после брака среди обоих полов была достаточно условной". Более условной, чем у маори, заселивших саму Новую Зеландию с её мягким климатом и потому не нуждавшихся в ограничениях на насилие, установленных вождём мориори на островах Чатем. Ведь у мориори "не было того же страха возмездия" со стороны обманутых мужей или жен.

Итак, всё довольно прозрачно. Войны — именно так приматологи сегодня называют конфликты среди шимпанзе, не являющихся бонобо, — возникли из-за ревности. Самцы шимпанзе убивают самцов из других групп, только завидев их, потому что обоснованно подозревают чужаков в стремлении подкатить к самкам их собственной группы. И не надо думать, что шимпанзе примитивны. Троянская война случилась среди людей, достигших больших успехов в архитектуре и искусстве, — но повод к ней, согласно имеющимся источникам, был примерно тем же, что и у наших африканских родственников.

Если у вида приматов или группы людей войны по каким-то причинам запрещены, то и ревности у них не бывает. Глубокий и работающий пацифизм несовместим с глубокой и деятельной ревностью. Именно поэтому её нет у бонобо и не было у мориори. На первый взгляд, для приматов биологический смысл ревности утрачен — а вместе с ней и смысл войн.

От ревности можно избавиться — но вряд ли вы захотите это сделать

Но надо понимать, что бесплатным сыр бывает только в мышеловке. Пацифизм действительно блокирует серьёзную ревность. Но цена, которую за это приходится платить, поистине велика.

Известный этнограф Джеймс Фрэзер описал это так: "Вряд ли совпадение то, что два наиболее мирных народа мира, эскимосы Арктики и тода (Южная Индия). . . невоюющие, в то же самое время — наиболее аморальные из известных. . . в области сексуальных отношений [свободные нравы. — А. Б. ]. Причина проста. Оба племени почти свободны от ревности, которая всегда была одним из наиболее частых оснований для разногласий и ссор, тайных убийств и открыто объявляемых войн. Благодарно признавая, что счастье семейного очага в первую очередь базируется на любви между представителями противоположных полов, мы не должны закрывать глаза на тяжёлую цену в виде печали, слёз и крови — цену, за которую было куплено счастье семейного очага".

Фрэзер прав: крепкий брак как центральная часть эмоциональной жизни человека чаще всего наблюдается в тех обществах, где ревность сильнее всего. Там, где её нет, отношения между супругами не играют такой важной роли в их жизни.

Но дело не только в том, что общества без ревности реже порождают крепкие эмоциональные связи между мужчиной и женщиной в браке. У них есть и более серьёзные проблемы.

Давайте начистоту: идти против своей природы тяжело. Пауки привыкли драться и убивать — так они добывают свой хлеб. Крупные приматы, от которых произошли мы, тоже не вегетарианцы. Они тоже привыкли решать насилием нехватку любого важного ресурса — еды или там противоположного пола. Чтобы отвыкнуть от этого, нужно искусственно создать ситуацию, когда конкуренция за дефицитный ресурс снижена. Хорошо эскимосам — у них слишком холодно, чтобы устраивать войны или бурно ревновать.

А вот мориори и тода для снижения борьбы за ресурсы пришлось резать своих детей. Резать в прямом смысле — мориори кастрировали часть своих мальчиков, а тода убивали часть своих девочек. Часто пишут, что мориори делали это, чтобы избежать избыточного роста населения. Однако это крайне сомнительно. В обществе без ревности бесполезно кастрировать мальчиков для борьбы с рождаемостью. Даже один здоровый мужчина может оплодотворить десятки и сотни женщин. И там, где ему ничто не мешает, он, как правило, сделает это. В таком месте рождаемость не упадёт, даже если кастрировать половину мужчин.

Причина кастраций была та же, что и убийств девочек у тода. Если некастрированных мужчин меньше женщин, вероятность конфликта из-за прекрасного пола снижается. Там, где женщин меньше мужчин (тода), легко работает полиандрия или многомужество. У тода одна женщина выходила замуж за всех братьев одной семьи сразу. Может, кто-то из братьев и не был в восторге от этой идеи, но что ему оставалось делать? Не согласишься на брак — и вообще никаких женщин не увидишь. Благо из-за убийств девочек образовался их дефицит, а многомужество означало, что женщина всегда рядом с одним из своих мужей и никакому любовнику к ней просто не добраться.

Бонобо не убивают своих детей и тем более не кастрируют их. Но у них были миллионы лет адаптации к жизни без ревности. У людей столько времени на решение этой задачи не было. Общества без ревности и войн у Homo sapiens хромают на обе ноги. Убийства или кастрация детей — это ещё меньшее из зол. Куда хуже то, что люди, которые не умеет ревновать — то есть бороться за самый ценный ресурс, генетически качественный противоположный пол, — не умеют и воевать, то есть бороться за ценные ресурсы вообще.

А те, кто не умеет воевать, кончают очень плохо. Тода долго никто не трогал, потому что земли, которые они занимали, мало кого интересовали. Но и новых занять они не могли — народ этот по численности никогда и тысячи человек не достигал. Мориори жили на островах Чатема, далеко от любых потенциальных врагов. Но в XIX веке их родственники маори прослышали об островах от англичан, захватили английский бриг и приплыли на нём к мориори. Зная обычаи полинезийцев, читатель легко догадается, что было потом. Маори убили мориори и съели их, а тех, кого не смогли съесть (желудок-то не резиновый), обратили в рабство, в котором мориори умерли все до единого человека. То же могло бы случиться и с бонобо, если бы река Конго не защищала их от контакта с большими шимпанзе.

Мы живём в мире, где страна, не умеющая воевать, быстро становится оккупированной страной. За всю историю человечества наша планета не была другой и, судя по росту частоты войн в XXI веке, в обозримом будущем останется ровно такой же. Если бы все народы Земли вдруг договорились избегать ревности, приняв нравы мориори или тода, они довольно быстро утратили бы и способность воевать. Пока мы не уверены, что люди — единственный разумный вид во Вселенной, делать этого не стоит. Если, конечно, мы не хотим, чтобы вид Homo sapiens закончил так же, как племя мориори. .

Подробнее читайте на life.ru ...