фото показано с : rosbalt.ru

Японская биржа отыграла рекордное падение и вернулась обратно, поднявшись почти к уровню до вчерашнего обвала. Это называется модным и не для всех понятным словом «волатильность».

Японская биржа отыграла рекордное падение и вернулась обратно, поднявшись почти к уровню до вчерашнего обвала. Это называется модным и не для всех понятным словом «волатильность». Что, кстати, тоже очень нездорово, так как сегодня индекс волатильности бирж приближается к показателям начала пандемии, когда на финансовых и фондовых рынках царила паника, вызванная крайне неясными перспективами экономики в свете внезапно наступивших локдаунов и прочих вариантов незапланированных «нерабочих дней». Сейчас локдаунов нет, но нервозность практически на том же уровне. Отсюда и внезапные колебания, стремительные падения и столь же феерические взлеты. Рынок биткойна, к примеру, за период нынешнего падения последних нескольких недель потерял капитализацию на полтриллиона долларов, что сравнимо с полугодовым ВВП России. Вообще, такие каскадные флуктуации сами по себе показывают очень серьезные накопленные проблемы. Нет ничего хорошего и здорового ни в глубоких падениях, как вчера на японских биржах и последовавших за ними по всему миру, ни в стремительных взлетах — как, к примеру, головокружительно росли акции NVidia. Все это признаки крайне проблемной ситуации. Математически этот процесс описывался в работах Митчелла и Фейгенбаума, которые установили закономерности перехода к детерминированному хаосу через растущий по частоте и амплитуде каскад бифуркаций. Резкие всплески на биржах в обе стороны — и обвального падения, и неконтролируемого роста — это как раз классические каскадные бифуркации финансовой системы, которая находится в крайне тяжелом положении. Причем сколько-нибудь рационального выхода из сложившейся системы противоречий попросту нет. Накопленный мировой долг (по сути, необеспеченная товарами и услугами денежная и квазиденежная масса разнообразных обязательств) настолько велик, что «снять» его навес над мировой экономикой какими-либо системными мерами в рамках финансовой и экономической политики уже невозможно. Дело за политиками, которые должны принять неэкономические решения, суть которых — тем или иным образом убрать этот «навес». По сути, мы уже находимся в ситуации, которую охарактеризовала Барбара Такман в «Пушках августа»: «Войны никто не хотел, война была неизбежной». «Неэкономические решения» — это та самая неизбежность, которую политикам придется принимать для разрешения накопленных неразрешимых противоречий. Мы видим лишь внешние признаки этой ситуации, но она достаточно тривиальна с точки зрения теории катастроф и характеризует состояние системы перед серьезным системным сдвигом. Другой вопрос, что этот сдвиг может быть одномоментным и глубоким — но тогда им будет фактически невозможно управлять и он будет развиваться хаотическим образом. Либо этот сдвиг может выглядеть как непрерывная цепь менее масштабных сдвигов. Ими можно управлять, но в таком случае сам процесс будет крайне болезненным и очень долгим. Умирающей мировой системе задали тот же самый вопрос, что и товарищу Сухову: тебя сразу убить или хочешь немножечко помучиться? И мировая система отвечает точно так же, как и товарищ Сухов. Анатолий Несмиян, блогер, аналитик

Подробнее читайте на rosbalt.ru ...