фото показано с : rusnovosti.ru

Д. НАДИНА: В студии Павел Астахов, уполномоченный при президенте Российской Федерации по правам ребёнка. Здравствуйте! П. АСТАХОВ: Здравствуйте! Д. НАДИНА: Почему Вы в праймериз никогда не участвуете? Все рвутся в Думу, а Вы - нет.

П. АСТАХОВ: Не знаю. Мне хватает работы. Кто хочет в Думу, пусть идёт. Народные избранники - это почётно, хорошо и правильно. Д. НАДИНА: А Вы голосовали на этих предварительных выборах? П. АСТАХОВ: Честно говоря, нет, потому что я был в Ростовской области. Д. НАДИНА: Многие Ваши бывшие коллеги идут туда. У Вас есть какие-то ожидания относительно новой Госдумы? П. АСТАХОВ: Идёт Ира Слуцкая, я за неё, она - наш большой друг. Да всё будет лучше, в любом случае. С каждым созывом Госдума всё лучше и лучше. Д. НАДИНА: Если Ваши знакомые пройдут, через них можно пробудет продавливать какие-то законопроекты. П. АСТАХОВ: Мы никогда ничего не продавливали. Мы честно боремся, бьёмся, принимаем. Кстати, во втором чтении принят закон о детской порнографии, закон, который мы продвигаем 5 лет. Д. НАДИНА: В чём суть этого законопроекта? П. АСТАХОВ: Вводится понятие «детская порнография» для того, чтобы дополнить квалифицирующие признаки таких статей за распространение, за изготовление детской порнографии. И плюс ко всему, следующим шагом будет введение ответственности за изготовление, хранение и перемещение без цели распространения. У нас, пожалуй, одна из немногих стран в мире, где за это не преследуют. Поэтому мы медленно, но верно превращаемся в архив. В российском сегменте интернета очень удобно хранить детскую порнографию, потому что за это не преследуют. Мы последовательно доказываем, бьёмся, в комитете по безопасности Ирины Яровой мы занялись этим вопросом. Сейчас надо менять 110 статью за доведение до самоубийства детей. Выяснилось, что организаторы всех этих многочисленных групп даже не скрываются. Я даже видел сюжет по телевидению, человек говорил, что таким образом популяризирует свой сайт. А на самом деле, он заманивает детей, обманывает, вовлекает в суицидальную субкультуру, и дети заканчивают жизнь самоубийством. Д. НАДИНА: Мы к этому чуть позже вернёмся. В Казахстане заработала электронная база данных на педофилов. П. АСТАХОВ: Мало того, они ещё полгода назад приняли закон о мерах медицинского воздействия на педофилов - химической кастрации. Д. НАДИНА: У нас лобби какое-то есть, раз у нас не удаётся так быстро всё провернуть? П. АСТАХОВ: У нас есть люди, которые просто этого не понимают и считают, что это их никогда не коснётся. Также есть часть людей, которая денег никак не может найти. Мы-то закон в своё время приняли, а он не работает, потому что Минфин и система исполнения наказаний отвечают, что нет денег. А я в своё время разговаривал с поляками, чехами, где эти законы были приняты, и они подтверждали, что в течение года после принятия законы количество преступлений в разы снизилось: в первый год - в 2 раза, потом - в 3. Потому что это действенная мера. Что касается баз данных, это опять же давняя история, посмотрите моё выступление 2010 года. Надо создавать эти базы данных, они должны быть. Все осуждённые, признанные таковыми по суду, должны попадать в эти базы данных, чтобы люди могли зайти и посмотреть, кто рядом с ними живёт. Д. НАДИНА: У нас ведь только 0,3% оправдательных вердиктов выносится. Мы все прекрасно понимаем, что при такой системе. . . П. АСТАХОВ: По этим преступлениям там всё нормально. Д. НАДИНА: То есть оговор невозможен? П. АСТАХОВ: У меня, по крайней мере, таких жалоб нет. У меня есть другие жалобы. Например, мне прислал письмо откровенный маньяк, судимый несколько раз за эти преступления, о том, что он ценит то, что я делаю, но я должен понимать, что мы боремся с ветряными мельницами. Также он написал, что его там никто не лечит, он выйдет и снова будет совершать эти преступления. Я это письмо передал в ФСИИН, в ФСБ, правоохранительным органам, в Госдуме показал. Все были шокированы. Вот что происходит. Они сами прекрасно понимают, что их никто не лечит, никто этим не занимается, ни в какие базы данных они не попадут. В Оренбурге в прошлом году, например, ребёнка украл дважды судимый за это же - похищение ребёнка и совершение этих действий. И вот в третий раз пошёл и украл. Д. НАДИНА: Вы говорите, что у Минфина нет денег, но не очень верится в это. П. АСТАХОВ: В МВД нет денег для административного надзора, я получал такие ответы. Д. НАДИНА: То есть всё упирается в том, что нет денег? Никакого лобби нет, просто нет денег? П. АСТАХОВ: Официальный ответ, что нет денег. А что там на самом деле - кто знает. Если бы мы могли точно сказать, что есть такой человек, который мешает, мы бы, наверное, говорили, что он - враг. Но нет же таких доказательств. А когда вам отвечают, что нет денег, вы не можете обвинить чиновника в том, что он лоббирует непринятие этого закона. Всегда есть основание замылить любой законопроект. Поэтому я и начал с того, что удивительно, что в двух чтениях принят закон о детской порнографии. Посмотрим, что будет в третьем чтении, потому что даже на стадии этих слушаний его не вносили несколько лет. После первого чтения его сняли с повестки дня. Это - каждодневная борьба. Можно сказать, что я начинаю свою работу с уточнения, будет слушаться закон или нет. Д. НАДИНА: То есть Вы подозреваете, что в Госдуме есть такие люди, которые могут Вам активно мешать? П. АСТАХОВ: Люди везде есть разные. Они могут мешать по разным причинам. Кто-то не понимает до конца, кто-то считает, что его это никогда не коснётся, кто-то считает, что у нас и так всё очень жёстко. У нас сейчас отменяются уголовные наказания по целому ряду статей. В МВД уже говорят: «А как заниматься профилактикой жестокого обращения с детьми, если будет декриминализирована статья «Побои»?» Д. НАДИНА: Я тоже не очень понимаю, почему статью «Побои» хотят вывести из Уголовного кодекса. Большие цифры называют, кто-то говорит про 14 тысяч, кто-то - про ещё больше. П. АСТАХОВ: Тут инициатива принадлежит Верховному суду, и она понятна. Суды у нас перегружены такого рода делами. Вывести их в административное производство, упростить порядок? Можно. Но тогда надо предлагать какую-то альтернативную меру, усиливать контроль. Усиление контроля неизбежно повлечёт за собой усиление контроля за семьёй. Если мы говорим о семейно-бытовом насилии, это тоже усиленно раскручиваемая тема. Цифры не совсем корректны, и вообще это - не семейно-бытовое насилие. Всё, что связано, с семьёй, - это самое безопасное место. Ребёнок страдает в разрушенных или разрушающихся семьях, когда приходят какие-то сожители, непонятные гости к матерям, отцам и так далее. Тут надо очень серьёзно разбираться. У нас криминологическое исследование в этой части ещё до конца ответило на все вопросы. Сейчас вводить какой-то новый закон о семейно-бытовом насилии опасно. Д. НАДИНА: Я слышала, что 14-15 тысяч женщин ежегодно погибают от рук своих мужей и сожителей. П. АСТАХОВ: Мне кажется, цифры слишком завышены, потому что у нас от всех преступлений погибает около 30 тысяч человек в год. Получается, что половина из них - это те, кто погиб от рук мужей? Такого не может быть. Ещё раз говорю: криминологических исследований, объективных и фундаментальных, на эту тему нет. Есть только некие рассуждения. Д. НАДИНА: Странно, что их нет. П. АСТАХОВ: А кто ими будет заниматься? Давайте возьмём любую тему, связанную с детьми. С первого дня моей работы я задавал вопрос, к кому я могу обратиться для того, чтобы провести серьёзные исследования о том, что нужно для реформы детского дома. Или что нужно для того, чтобы детей из семьи не изымали? Или для того, чтобы вырастить законопослушного ребёнка? Кто может на эти вопросы ответить? Куда Вы позвоните? Д. НАДИНА: Вам. П. АСТАХОВ: Но когда я начинал свою работу, меня никто не учил, у нас нет института уполномоченных. Но обучением уполномоченных я занимаюсь уже шестой год. Мы их учим, собираем семинары, открыли курс в Российском гуманитарном университете и РГСУ. Учить надо, но академического института семьи, детства просто нет. Некуда обратиться. Д. НАДИНА: Если мы хотим повышать демографию, это же логичное предположение, что подобного рода институции нужны. И уполномоченный по равенству прав женщин и мужчин нужен. В своё время предлагали и такие инициативы. П. АСТАХОВ: Давайте ещё введём уполномоченных по правам велосипедистов, филателистов, любителей бабочек. Д. НАДИНА: Ничего себе, Вы сравнили - женщин с любителями бабочек. П. АСТАХОВ: Что касается женщин, это относится к юрисдикции уполномоченного по правам человека. У нас сейчас, кстати, возникло очень плотное сотрудничество. В Нижнем Новгороде, например, была нашумевшая история, как маму одного ребёнка лишили прав, она попала в следственный изолятор, родила там другого ребёнка. «Новая газета» официально обратилась ко мне, этим вопросом мы занимаемся. Если хотите, я могу про это рассказать. А вот что касается важной темы институций, конечно, нужны фундаментальные знания, особенно в эпоху перемен, реформ. Как можно уповать на то, чтобы Астахову позвонить, как Вы говорите? А если я ошибаюсь? Я не глубокий специалист, я учился на практике, по ходу дела, посещая детские дома, общаясь с людьми, которые лучше в этом разбираются. Нужны институты, которые бы этим занимались многие годы. Я сейчас изучаю опыт Макаренко, вспоминаю то, что было до революции по каким-то публикациям, по архивам. Я вижу, что многие вещи в то время решались достаточно эффективно. Я часто привожу в пример замечательный детский дом художественно-музыкального творчества, который находится в Ярославле. Его в 1949 году создали по указу Сталина, туда собирали со всей страны музыкально одарённых детей. Это - идеально специализированный детский дом с точки зрения того, что оттуда выходят ребята, которые поступают потом в консерваторию, музыкальные училища. Они уже профессионально ориентированы. И тут вдруг я нахожу документ, где сказано, что этот детский дом был создан до революции - в 1910 году, точно так же назывался. Представляете? То есть это всё - хорошо забытое старое. А где тот академический институт при академии образования или академии наук, который бы занимался этим вопросом? К кому я могу сегодня обратиться? К кому могут обратиться мои коллеги для того, чтобы получить справку? Поэтому и возникают разные истории. Начали обсуждать бэби-боксы, и кто во что горазд! А нет бы посмотреть на ту же историческую справку и увидеть, что ещё в XVI веке это предлагалось, 10 лет это работало, а потом бедные монахи ещё несколько лет младенцев там находили. Есть мировой опыт, о котором нам говорят, что он положительный, хотя на самом деле это не так. Я говорю сегодня о том, что нужно создавать учреждение фундаментального характера, которое собирало бы весь мировой и в частности российский исторический опыт и говорило бы, что вот в эту сторону идти не надо, а сюда - обязательно надо. Д. НАДИНА: Вы так детально об этом рассказываете, как будто Вы уже продумали план, стратегию и смету набросали. П. АСТАХОВ: Какие сметы? Кому и когда я предъявлял сметы? Мы всё делаем бесплатно. И всем, кто обращается к нам за помощью, мы помогаем обеспечить лечение бесплатно. Мы сегодня договорились с Тушинской больницей о том, что она станет базовой детской больницей для нашего Центра поиска и помощи пропавшим и пострадавшим детям. Потому что необходимо иметь базовое учреждение, где будут оказывать такую помощь. Часто возникает вопрос: к кому обратиться? А у нас есть партнёры, с которыми мы работаем. Они знают, что мы не подводим, и они нас не подводят. Мы добиваемся того, чтобы ребёнку, который нуждается в срочном лечении, не отказывали в нём. Эту возможность объединиться ради здоровья конкретного ребёнка надо использовать. Д. НАДИНА: А что же Вы действительно не придёте с планом к президенту? Он же Вас наверняка поддержит в создании такого института. П. АСТАХОВ: А кто сказал, что я не собираюсь этого делать? Это делать нужно. У меня другой вопрос: почему это не предлагалось раньше? Почему это не предлагается теми профильными министерствами, которые в этом заинтересованы прежде всего? Кто должен этим заниматься? Министерство образования и науки. Мы с министерством здравоохранения находимся в плотном диалоге, например, по поводу идеи создания совместной «горячей линии» для того, чтобы туда обращались те, кому отказали в получении медицинской помощи, прежде всего детям. Я думаю, мы это сделаем. Было предложение по поводу открытия школы для детей с тяжёлыми заболеваниями. И вот она открыта уже 2 месяца, мы сделали это вместе с Тушинской детской больницей. Пока это семь нозологий: муковисцидоз, врождённая бронхиальная астма и так далее. Я сейчас предложил создать такие школы в каждом регионе. Это можно сделать, это не требует денег, потому что это в рамках основной уставной деятельности такого учреждения. Врачи могут уделить час-два свободного времени для того, чтобы поработать с родителями таких детей. Таким образом возникает профилактическая история: меньше отказов от детишек с врождёнными заболеваниями, меньше обращений родителей, когда они не могут справиться с таким ребёнком дома, потому что не знают, как его лечить и проводить санитарно-гигиенические процедуры. Мы этому всему учим. Почему это раньше нельзя было сделать? Д. НАДИНА: Давайте вернёмся к истории в «Новой газете». Девушка лишена родительских прав, ребёнка у неё забрали, сейчас она беременна вторым, находится в следственном изоляторе. Характеризуют её разные люди по-разному. Кто-то говорит, что у неё проблемы с алкоголем, кто-то - что она стала жертвой. П. АСТАХОВ: В следственном изоляторе уже никакого алкоголя нет. В ночь с 17 на 18 мая она родила мальчика, он жив-здоров, находится вместе с ней. Сейчас мы разбираемся в этой истории с точки зрения того, зачем её вообще поместили в следственный изолятор. Но говорят, что месту жительства, где она привлекается к уголовной ответственности по 156 статье «Жестокое обращение», сопряженной с «Неисполнением родительских обязанностей». Она якобы уехала с места жительства, нарушила подписку о невыезде, не явилась в суд, поэтому её арестовали. Я не уверен в том, что её надо держать в следственном изоляторе. Поставьте над ней контроль. Для чего нужны органы опеки? Конечно, проще держать её в изоляторы, органы опеки туда не ходят. Но сейчас туда ходят наши уполномоченные по правам человека и по правам ребёнка. Вот пример того, как сейчас сотрудничают нижегородские коллеги - они помогают ей, принесли продукты, необходимые гигиенические средства для ребёнка. Но ребёнок всё равно находится в камере, пусть и отдельной, пусть и с матерью. Он-то в чём виноват? Её обвиняют в какой-то краже, а она клянётся и божится, что эти 8 тысяч рублей она взяла взаймы, никакой кражи не было. То есть за 8 тысяч рублей держать в изоляторе с ребёнком? Разберёмся. Но главное - что ребёнок жив, что условия им обеспечены. Пока они находятся там под надзором, а вот как дальше выстроить свою жизнь, если они будут освобождены, - это уже вопрос сложнее. Она сама сирота, она не видела ничего хорошего в жизни, она к своему старшему ребёнку так относилась, что её лишают родительских прав и заели уголовное дело. Я, кстати, подозреваю, что в камере, в которой она сейчас находится с ребёнком, одни из самых комфортных бытовых условий, в которых она когда-либо жила, как бы страшно это ни звучало. Д. НАДИНА: А где отцы этих двух детей? П. АСТАХОВ: Это замечательный вопрос. Вообще где у нас отцы? Нет у нас отцов, они ни за что не отвечают. Д. НАДИНА: Мужик плохой пошёл в нашей стране? П. АСТАХОВ: Не только у нас в стране. Это вообще такая странная инфантильная позиция мужчины, когда он прячется и не признаёт отцовство. Д. НАДИНА: В этом плане нужно какую-то работу проводить? Я просто тоже не очень понимаю, как поднимать демографию, если у нас всё больше семей распадаются, причём распадаются так, что мужчины уходят на все четыре стороны и не участвуют в воспитании ребёнка. Это же не единичный случай, а массовое явление. П. АСТАХОВ: Я не знаю насчёт «всё больше», у меня всё-таки более оптимистичный взгляд. Д. НАДИНА: А как же статистика по разводам за последние 30 лет? П. АСТАХОВ: Она достаточно высокая, да. Она во всём мире такая, мы не самые худшие в этом смысле. В Европе самая худшая в этом плане страна - Великобритания. У них очень мало зарегистрированных браков, очень много разводов. Что касается отцов. Современный мир так устроен, что женщинам, конечно, тяжелее со многих точек зрения. На ней хозяйство, дети, ответственность, потому что она - мать, ей сложнее бросить ребёнка, хотя и такие бывают. Мужчины по разным причинам не несут эту ответственность. Прежде всего, из-за того, что их так воспитали. Мы опять возвращаемся к истории воспитания в детских домах. Ещё и с этой точки зрения детские дома опасны. Я считаю, что лучше не хороший детский дом, а хорошая семья, пусть и приёмная, потому что в детском доме никто не воспитает в мальчиках ответственность, которая должна быть природой заложена в мужчине - что он должен отвечать не только за то, что он делает, но и за то, что происходит рядом, что он должен помочь человеку, который попал в беду, а не трусливо убегать и так далее. Д. НАДИНА: Я знаю, где можно этому учить. У нас же мужчин забирают в армию на целый год, вот бы месяцок они занимались вопросами создания семьи. П. АСТАХОВ: У меня сейчас средний сын закончил университет, я ему говорю: «Сходи в армию, я буду гордиться». Я армию прошёл, ничего со мной не случилось. 2 года служил в армии, потом ещё 5 лет учился в высшем военном учебном заведении, итого - 7 лет армии. Я считаю, что это полезно. Тем более сейчас - всего год. Да что такое год? Лёг спать и проснулся. В армии действительно учат. Кстати, после детского дома надо идти в армию, хотя у сирот есть льготы. Во многих странах профессиональная армия - это прямой путь для карьеры, для зарабатывания денег, для определения в жизни. То есть не болтаться где-то как человек, не нашедшей своего места в жизни, а пойти в армию, делать карьеру офицера, служить родине. Это здорово. Поэтому я за то, чтобы больше было тех же детских интернатов, построенных по кадетскому принципу, потому что дисциплина мальчишкам ещё никогда не вредила. Даже самые отпетые хулиганы, когда одеваются в форму, становятся героями. Д. НАДИНА: Главное только не стать оборотнем в погонах. П. АСТАХОВ: Тут, скорее, наоборот - человек, который идёт из благополучной среды, таким может стать. А когда ребята по-другому выстраивают свою жизнь и карьеру военного офицера, прививку от этого они получают автоматически. Д. НАДИНА: Слушатель пишет: «В армии тупеют. Там учат газоны красить и траншеи копать». П. АСТАХОВ: Он, видимо, красил, раз пишет. Д. НАДИНА: Возможно. Сейчас начинается сезон «Последних звонков», соответственно, через 9 месяцев у нас, наверное, будет виток рождаемости. П. АСТАХОВ: Почему? Д. НАДИНА: Частенько такое бывает. П. АСТАХОВ: Обычно это бывает после кризисных явлений, после массовых отключений света. Д. НАДИНА: Видите, всё способствует демографии. Давайте про школу немного поговорим. Есть несколько информационных поводов, не самых приятных. Во-первых, история со Златоустом, где родители жалуются на учительницу за то, что она истязает их детей и слишком строго к ним относится. Позавчера родители 14 первоклассников попросили возбудить уголовное дело против неё. Вы разбирались в этой истории? П. АСТАХОВ: Конечно, с первого дня. Мой представитель выезжала на место, встречалась с родителями, с руководством школы, с учителем, с детьми. Поэтому когда я получил всю информацию, мне показалось, что уголовное дело - это слишком. Обвинения заключались в какой-то строгости, в слишком больших заданиях, отсутствии перемены. Но согласитесь, это всё не тянет на уголовное дело. Это не уголовное дело, может быть дисциплинарное взыскание. У нас 336 статья Трудового кодекса, которая позволяет за одноразовое нарушение трудовой дисциплины, выразившееся в физическом или психическом насилии над учеником, уволить педагога в одностороннем порядке. Представляете, поражение в правах? Это очень серьёзное профессиональное поражение, когда увольняют по статье с такой формулировкой, потом он никуда не сможет устроиться на работу. Д. НАДИНА: А эта учительница заслужила? П. АСТАХОВ: Не знаю, это вопрос администрации школы и учредителя образовательного учреждения - департамента образования. Это не наш вопрос. Но уголовное дело прокуратура потребовала прекратить, и я считаю это правильным. А вот что касается соразмерного наказания за содеянное, то уже надо разбираться. Унижать и оскорблять ребёнка, безусловно, недопустимо. Я в данном случае стою на стороне прав детей, но нельзя восстанавливать права за счёт нарушения прав педагога. Д. НАДИНА: Педагоги вообще имеют право на строгость? Имеют право прикрикнуть? П. АСТАХОВ: Надо всегда разделять строгость и жестокость, требования по программе обучения и придирки. Это очень сложно. Это - тема, которая является основой для различной спекуляции, для недовольства родителей. Для этого существуют все органы в самом образовательном учреждении, начиная заместителем директора по учебной части и директором школы, заканчивая учредителями образовательного учреждения. Всегда можно обратиться к ним. Почему же сразу нужно обращаться в прокуратуру и требовать возбуждения уголовного дела, когда вы не привлекли специалистов? Ведь прокурор и следователь - это не специалисты в системе образования, они всё равно пойдут проводить экспертизу к тому, кто разбирается в образовании, в учебной программе, в требованиях, в приказах министерства образования. Я за обращения в правильные инстанции. Д. НАДИНА: Сегодня на Лайфе была заметка о том, что в Дагестане родственники школьника побили учительницу за то, что она его вывела из класса. Её доставили в больницу с сотрясением мозга. П. АСТАХОВ: Что касается жестокости по отношению к учителям, её сколько угодно. Посмотрите сколько роликов в интернете! Д. НАДИНА: А главное, что ученики практически никогда не несут за это ответственность. П. АСТАХОВ: Да, в этом весь ужас. Девальвировалось понятие воспитателя, наставника и педагога настолько, что ученики позволяют себе не только так себя вести, но ещё и снимать всё это на камеру и потом обнародовать. Д. НАДИНА: Получается, строгому учителю сначала ученики «навешают», а потом ещё и родители в прокуратуру обратятся. Выходит, что учитель - самое уязвимое звено. П. АСТАХОВ: Видите, две крайности: либо на учителя, либо на ученика. А должен быть баланс, который раньше присутствовал на протяжении многих десятилетий. Профессия учителя заставляла, по крайней мере, уважать его труд. И если вам он даже не нравится как человек, все воздерживались от того, чтобы проявлять недовольство, тем более в такой форме - унижения, оскорбления, а то и нанесения побоев. Первый такой случай в моей практике был в Иркутске в 2010 году. Тогда учительницу физкультуры два пацана мотали по залу, снимали всё это на камеру, хохотали, издевались. Я тогда сам выезжал в Иркутск и требовал привлечь их в ответственности, потому что это недопустимые вещи. Кстати, есть смысл упомянуть, что такие кадры вообще нельзя распространять и показывать. Д. НАДИНА: Почему у нас такая правоприменительная практика, что, как правило, ученики не несут никакой ответственности за избиение учителей? Я была свидетелем такой истории, когда учитель был вынужден уволиться из школы после года лечения, а ученику ничего не было. В данной ситуации учитель - самый настоящий потерпевший, но ему никто не помог. П. АСТАХОВ: Это безобразная история. Потому что не должны оставаться без внимания такие вещи как преступное поведение учеников. Просто есть некоторые учащиеся, которые не достигли возраста привлечения к уголовной ответственности. Но мы знаем, что за такое поведение они в любом случае несут ответственность. А также несут ответственность их родители. Я считаю, что школа не должна стесняться, она сама должна инициировать привлечение к ответственности, постановку на учёт, вплоть до того, что если уже это не первый раз, ставить вопрос о переводе в специальное образовательное учреждения. У нас в стране 69 таких учреждений, часть из них относится к федеральному министерству образования и науки, часть - к региональным. Не можешь себя вести нормально - пожалуйста, в закрытую спецшколу. Не с первого раза, конечно, а если ученик не исправляется. Вот это - мера воспитания. А вот когда учащиеся остаются безнаказанными, а учитель вынужден уволиться из-за того, что его побили, облили или ещё что-то, - это ужасно. Они не понимают, им никто не объяснил, что они, унижая другого человека, тем более учителя, просто ставят крест на себе, на своей совести, на своём достоинстве, на своей семье. Индивидуальную воспитательную работу нужно проводить. Д. НАДИНА: В Дагестане как раз родители показали интересный пример. П. АСТАХОВ: С этим надо разбираться, у меня пока нет досье. Как только я получу сведения, расскажу обо всём. Д. НАДИНА: В Москве снова разрешили отмечать Последний звонок на теплоходах. Ваши помощники будут усиленно дежурить? П. АСТАХОВ: У меня не так много помощников, чтобы везде дежурить. Будет дежурить полиция, усиленные наряды, дружинники, сами педагоги будут обеспечивать контроль. Но опять же надо ребятам объяснить, чтобы они не портили себе жизнь, которая только-только начинается. Во всём надо видеть разумность и меру, соблюдать порядок и меры безопасности. Зачем их 11 лет учили ОБЖ? Точно не для того, чтобы они напились и свалились за борт теплохода. Этому всему надо учить. Если родители это не объяснили, значит школа должна это сделать. Сейчас мы опять выходим на почву того, кто должен заниматься воспитанием - семья или школа. И те, и другие. Но, к сожалению, у нас долгое время в системе образования воспитание вообще было не представлено. И до сих пор такая проблема существует. Более того, сейчас начинаются все эти выпускные вещи, в том числе экзамены, ЕГЭ, и мне начинают задавать вопросы о том, как всё это пережить. У нас был забавный опыт пару недель назад. Мы отмечали Пасху, были в большой компании друзей, дети которых сейчас готовятся к ЕГЭ. Девочка принесла сборник ЕГЭ по истории и по геометрии, а в компании у нас был Дмитрий Александрович Дибров, который сказал: «А ну, покажите девчонке, что у вас по истории». Короче говоря, он без ошибок ответил на все вопросы по истории, а там в основном даты. Они не очень сложные, это даты, которые мы учили в своё время для экзаменов и помним. Дети смотрели, открыв рот. И Дмитрий говорит: «И это тот самый пресловутый ЕГЭ, которого вы боитесь? Давайте геометрию». И с геометрией то же самое было. Не надо этого бояться, к этому надо готовиться. Если вы учитесь, то вы сдадите его легко. А вот если вы не учились в течение года, конечно, у вас будет стресс. Поэтому когда приняли решение вводить ЕГЭ, который мне лично это не очень нравится, но в котором нет ничего страшного, надо было вводить его постепенно. Вчера президент подписал замечательный Указ об увеличении возраста выхода на пенсию. Ежегодно для госслужащих на 6 месяцев будет продлеваться этот срок, до 2032 года. Вот если бы так же было с ЕГЭ, если бы дети с первого класса знали, что им предстоит через 10 лет сдавать этот экзамен, они каждый год бы тренировались, учились бы отвечать на эти тесты. Совершенно другая история была бы. Д. НАДИНА: Я жила в регионе, в котором вводили ЕГЭ в тестовом режиме, и нас к нему совсем не готовили. Но ничего страшного, никаких проблем не было. Давайте вернёмся к вопросу про группы смерти. П. АСТАХОВ: Это очень сложная и серьёзная тема. Как только мы увидели публикацию на эту тему. . . Д. НАДИНА: Вам не показалось, что в ней много эмоций и мало фактов и зацепок? П. АСТАХОВ: Мне родители девочки прислали то, что пришло их дочке. Это не надо читать, просто посмотрите. Если бы Вашей дочери пришло такое сообщение о том, как стать феей и что для этого нужно сделать в домашних условиях, как бы Вы отреагировали? Вот такое рассылается детям. За это нельзя привлечь к уголовной ответственности, потому что люди даже не стесняются и рассказывают, что таким образом привлекают внимание к раскрутке своих сайтов. А дети погибают. Сегодня структура суицидального поведения детей изменилась коренным образом по отношению к 2009-2010 годам. Сегодня меньше. Д. НАДИНА: Мне кажется, это скорее шутка для взрослых. П. АСТАХОВ: Ничего себе шутка! Это не шуточный ресурс, это популярная игра среди девочек. Предлагается стать неким образом такой феи. Это нам кажется шуткой, а дети это серьёзно воспринимают. Неделю назад произошла трагедия в школе. Ученик 11 класса, абсолютно положительный мальчик, две недели сидел в этих соцсетях, а потом покончил с собой. Дети боялись идти в школу. Я тут же позвонил заместителю Ливанова и сказал: «Что хотите делайте, пусть педсоветы проводят, пусть детям аккуратно объясняют, что это опасно, что не надо в это втягиваться». Я обратился к Бастрыкину и сказал, что нужно создать при Следственном комитете создать серьёзную межведомственную группу: Минздрав, Минобр, Роскомнадзор, Генпрокуратура, мой аппарат. Все они согласны. Во-первых, нужно изменить 110-ю статью, потому что преследовать надо тех, кто доводит детей до самоубийства не только угрозами или жестоким отношением, но и обманным путём, злоупотреблением доверия, подстрекательством. Надо менять закон, надо вменять уголовную статью за это. Д. НАДИНА: И что Вам Бастрыкин ответил? П. АСТАХОВ: Он поддержал, сказал, что они этой проблемой уже занимаются, изучают криминогенную составляющую. Действительно надо менять закон, потому что сегодня существуют другие формы вовлечения детей, сегодня это не дети из неблагополучной среды, а наоборот, дети, которые пользуются всеми этими гаджетами и являются участниками соцсетей. Помните историю о том, как Совет Европы рекомендовал принять закон, чтобы дети до 14 лет заводили аккаунты в соцсетях только с разрешения родителей? Д. НАДИНА: Было такое. П. АСТАХОВ: Мы предлагаем привязать эти аккаунты к родительским, чтобы родители знали, куда их ребёнок заходит. Тут надо применять все меры - технические, идеологические, политические, правовые - для того, чтобы остановить войну против наших детей. Д. НАДИНА: Спасибо. У нас в гостях был Павел Астахов, уполномоченный при президенте Российской Федерации по правам ребёнка.

Подробнее читайте на rusnovosti.ru ...