— Акулина померла, — диспетчер мельком взглянула на фамилию в карте вызова и передала её фельдшеру. — Съезди. Удостоверься… Бабка Акулина никогда не ругала скорую. Объектом её матерщины были власти предержащие.

Со слов соседки, Акулина всю жизнь отработала не то в главке, не то в торге. В один прекрасный день, проснувшись утром совершенно счастливой и здоровой, Акулина по привычке вышла прогуляться, но вернулась домой не, как обычно, к обеду, а вечером — вусмерть пьяная. Что побудило пенсионерку впервые в жизни так надраться, соседка не помнила, но с того дня крыша Акулины уехала далеко вперёд сознания. Нет. Она жила одна, обслуживала себя самостоятельно, не буянила, не скандалила, а только по вечерам соседка ясно слышала, как Акулина за стеной то ли молится, то ли что-то считает, то ли просто громко бубнит речитативом какие-то мантры. В дни советских праздников она напивалась, выходила на балкон и крыла матом всех тех, кто, по её мнению, развалил великую державу. После чего давление у немолодой пьяницы подскакивало — и скорая помощь по первому зову тут же летела сделать укол магнезии и выслушать от бабки всё, что накипело у неё на душе — начиная со смерти Брежнева и заканчивая днём сегодняшним.

Но скорую не ругала. Успокоившись, просила прощения за причинённые неудобства и жалилась, что не может отблагодарить бригаду материально. Типа деньги теперь другие, не те, что прежде, и пенсии на жизнь хватает, но всё равно впритык.

— Э-эх, — обычно заканчивала диалог бабка. — Вы б ко мне лет двадцать назад приехали бы. Я б вам, золотым, всё бы отдала. А вот дура была.

И начинала хихикать.

***

Акулина лежала на кровати лицом вверх. На лице покойной почему-то не было умиротворения, какое обычно бывает у стариков, умерших своей смертью. Наоборот. Лицо выражало крайнюю озабоченность и недовольство. Участковый милиционер уже был в квартире и что-то сосредоточенно писал, сидя за столом, где ещё стояла одна непочатая бутылка водки и пустая банка из под пива.

— А что за праздник-то? — фельдшер поставил ящик на пол и поздоровался с милиционером.

— Как что? Так День торговли вчера по советскому стилю был. Я сам удивился, что вечером мата с балкона слышно не было. Обычно так соседи звонили, просили унять старую. А тут вишь, дело какое.

— Кто нашёл-то? — фельдшер достал бланк и сел на соседний стул.

— Дочь до мамы не дозвонилась, приехала. Я её за соседкой послал. Паспорт никак не найдём. Может, соседка в курсе, где искать? Она у Акулины типа приходящей домработницы была на общественных началах. А может, дочка попросила приглядывать. Не знаю, не вникал.

В комнату вошли дочь Акулины и соседка.

— Вот здесь она документы хранила, — соседка указала на нижний ящик комода. — Она сама говорила, что тут все документы и сбережения лежат. Только я никогда не видела, чтоб она этот ящик при мне открывала. Пробовала раз, прости меня Господи, полку-то выдвинуть, так она так орать начала, что я больше к комоду близко не подходила. Да и закрыт у неё этот ящик. На ключ. А где ключ у неё, я и знать не знаю.

Милиционер, секунду подумав, подошёл к покойнице. На тощей её шее на верёвке висел небольшой ключ. Осторожно разрезав верёвку, милиционер подозвал к комоду всех участников события и вставил ключ в замочную скважину.

Всеобщий вздох мог запросто спровоцировать воскрешение из мёртвых. Ящик комода был доверху набит деньгами. Советскими деньгами. Нераспечатанные пачки пятидесяти- и сторублёвых купюр аккуратно заполняли ящик. И, судя по отсутствию пыли, пачки регулярно пересчитывались и заново укладывались обратно в комод.

— Вспомнила! Точно! В этот день она рехнулась? — первая оправилась от изумления дочка.

Соседка, словно что-то вспомнив, утвердительно закивала головой:

— Деньги! В этот день деньги поменяли. Павловская реформа! Вот с чего у неё ум подвинулся.

— Да уж, — задумчиво произнёс участковый. — О, как старушка под раздачу попала. Поневоле свихнёшься.

— Точно, — фельдшер взял в руку одну из пачек и примерил её на вес. — Да и не такая уж она старушка тогда была. А поди, как торкнуло.

— Э-эх. Знала б раньше… — дочь грустно изучала внезапно свалившееся на неё "наследство".

— … стало б тогда две дуры вместо одной, — докончил предложение фельдшер и бросил "котлету" денег обратно в ящик. — Ты согласен со мной, лейтенант?.

Подробнее читайте на life.ru ...