2019-4-4 21:05 |
Ушел Георгий Данелия, сегодняшняя потеря невосполнима. Мы одновременно потеряли истинно народного режиссера и дерзкого экспериментатора, застольного смехача и моральный авторитет, образцового гражданина и признанного учителя.
Кастинг, кадр, музыка, сценарий он был гением без слабых мест, но самым сильным его качеством была человечность.
Когда Россия и Грузия вдруг оказались в состоянии войны друг с другом и никто не понимал, как и когда эта война закончится, кто-то из журналистов додумался позвонить Данелии. Это была не особенно умная мысль, поскольку для человека его уровня (если выражаться осторожно, это уровень «один из лучших режиссеров страны») Данелия принимал крайне мало участия в общественной и политической жизни. Точнее вообще не принимал, так что позвонили ему только по одной причине потому что он грузин. Позвонив же, услышали всего одну фразу: «Мне жаль, что я дожил до этого дня».
Практически все, кто знал его, предпочли бы, чтобы Данелия жил вечно. И как один из лучших режиссеров страны (а когда-нибудь мы, возможно, решим, что лучший). И как человек, который за свою 88-летнюю жизнь никого не предал.
С первых шагов в своей карьере он был начальником тем, кого мы называем великими. В главной роли его первого полнометражного фильма снялся Сергей Бондарчук, второго Борис Андреев (к тому времени дважды сталинский лауреат), третьего Никита Михалков. Четвертый комедия «33» лег на полку по личному приказу Суслова. В нем у Данелии впервые сыграл Евгений Леонов и там же впервые спел про Марусеньку с белыми ногами. Так, взявшись за руки, режиссер и актер пошли к собственному величию.
Про фильм «33» нужно знать еще и то, что еще до запрета копии этой ленты успели разойтись по стране и впоследствии ее часто показывали на тех экранах, которые подальше от начальства в клубах для электромехаников и санаториях «Волна». То есть он стал самым просматриваемым в СССР советским фильмом из числа запрещенных. Ни у кого не получалось встать между Данелией и его зрителем. А когда попробовали еще раз в случае с грустной сказкой «Слезы капали» с тем же Леоновым в главной роли всю КПСС разворотило «перестройкой».
Сам он никогда не пытался сделать того же в отношении коллег, хотя режиссерскую среду подчас хочется назвать «террариумом единомышленников». Когда его экранизацию Марка Твена («Совсем пропащий») отобрали для Канн поперек «Зеркала» Тарковского, отказался предавать Тарковского.
Несмотря на многочисленные цензурные проблемы и отличный от советской власти взгляд на жизнь, не предал и советской власти. Его друзья и коллеги перенимали на себя национализмы имперских окраин и либеральную фронду, но сам он молчал, а если спрашивали, благодарил покойный СССР за творческую жизнь.
Он не предал ни России, ни Грузии и граждане теперь уже двух разных стран воспринимают друг друга через призму его фильмов. О нем равно отзывались как об отце и учителе принципиальные государственники и творческая демшиза трудно вообразить другую фигуру, по которой одинаково горевали бы Михалков и Кикабидзе.
Данелия насмерть стоял за своих актеров, когда партийное начальство пыталось вырезать эпизоды с ними, а если приходилось выбирать между двух равных, подкидывал монету. При этом, будучи интеллигентом в лучшем значении слова, никогда не идеализировал свою страту, отправляя Бузыкина трусцой в осеннее никуда.
Хотя он стал только 21-м по счету лауреатом премии «Ника» «За честь и достоинство», складывается впечатление, что ее название выбирали специально под него. Вряд ли случайно никто не помнит фразы «добродетель пусть хранят дурнушки», которая в оригинале идет сразу за куплетом про «маму», восславленном в «Кин-дза-дзе» фильме, который не похож ни на один другой.
Впрочем, каждая вторая его картина была уникальным творческим экспериментом. Абсурдистская фантасмагория в советской провинции («33»). Комедия о жизни большого города вообще без шуток («Я шагаю по Москве»; сейчас этот фильм назвали бы «хипстерским»). Французская жизнь XIX века на грузинской земле («Не горюй» экранизация Клода Тилье). Нащупав собственный, ему одному свойственный жанр что-то среднее между трагикомедией и лирической притчей, стал единственным режиссером-комедиографом СССР, любую работу которого можно было отправить на любой международный фестиваль.
Отсутствие на его каминной полке главных кинематографических наград кажется таким же историческим казусом, как отказ в «нобелевке» за химию Менделееву и за литературу Льву Толстому. Академические цацки всегда пролетали где-то рядом: единственная в советской истории «Золотая пальмовая ветвь» досталась учителю (Калатозову за «Летят журавли»), а самый распиаренный «Оскар» ученику (Михалкову за «Утомленные солнцем»).
Зато он получил гораздо большее: общенациональное признание у конфликтующих друг с другом наций, непререкаемую репутацию в глазах идеологических врагов, беспрекословный авторитет среди тех, кого называют гениями. Он был выше политики, веры и государственных границ. Он был Георгием Данелией. Три раза «ку!».
Абсолютно непонятно, как смог он совместить в себе столь многое, часто противоречащее друг другу.
Абрадокса и лихого кутилу. Статус небожителя и личную порядочность. Безупречный авторский вкус и близость к простым людям. Бесконечную тягу к экспериментам и фирменный баланс сатиры и лирики.
Он был тем, кто с бесконечной мудростью рассказывал о важнейшем, и тем, кто с молодежной лихостью запускает фразочки-мемы. Ему были одинаково близки и понятны русский сантехник-алкаш и грузинский пилот вертолета. Он по щелчку заставлял слезы капать и всего одной фразой менял установку на «Не горюй!».
Простите, Георгий Николаевич. Сегодня не подчинимся. Они продолжают капать.
Теги:
кино
,
утрата
,
российское кино
.
Подробнее читайте на vz.ru ...
