В конце 1950-х годов начались первые советские антарктические экспедиции. Группы учёных, механиков, инженеров отправлялись в вечную мерзлоту, чтобы проводить там множество экспериментов, налаживать инфраструктуру и вообще познавать полярную жизнь.

В 1961 году было решено открыть в Антарктиде новую советскую станцию — Новолазаревскую. Для стройки и налаживания работы нового поселения была организована очередная (шестая по счёту) советская экспедиция. В неё вошли 11 участников, среди них был всего один врач — молодой хирург Леонид Рогозов.

Он родился в Забайкальском крае в 1934 году в семье шофёра и доярки. Со временем родители с четырьмя детьми перебрались в Красноярск, где маленький Леонид пошёл в школу. Размеренную жизнь простой советской семьи разрушила Великая Отечественная война — отец Рогозова погиб на фронте. Будущий знаменитый хирург после семи классов образования вынужден был бросить школу и пойти учиться на горного мастера, но, как только мирная жизнь наладилась, он окончил учёбу и пошёл в армию.

После службы в 1953 году Рогозов поступил в Ленинградский педиатрический медицинский институт. Он хорошо учился, получил диплом врача и сразу же поступил в ординатуру. Но у руководства института были на него другие планы: ему объявили, что его прикрепляют к советской арктической экспедиции, которая отбывает в ноябре 1960 года. У Рогозова не было выбора. Тогда он ещё вряд ли представлял, что уже через полгода станет известным на весь мир хирургом. Ему было 26 лет.

Помощь не придёт

29 апреля 1961 года, когда Рогозов был уже на полярной станции, ему стало плохо: появились слабость, тошнота. Через несколько часов он почувствовал боли в животе, а точнее в верхней его части. Рогозов и не заподозрил ничего серьёзного до тех пор, пока боль не переместилась в правую нижнюю часть живота. Это один из характерных признаков аппендицита — воспаления аппендикса, отростка прямой кишки. Одновременно с этим появилась температура 37,4, и тогда врач понял: у него "воспаление червеобразного отростка".

Врач попытался сделать всё, чтобы воспаление аппендикса не развивалось со стремительной скоростью. В наши дни есть аппараты УЗИ, благодаря которым можно за считаные минуты точно удостовериться, что аппендикс воспалён, а значит, его нужно удалять. Но в 60-е с УЗИ было плохо, тем более в Антарктиде. Рогозов принял решение действовать консервативно: прикладывал к животу холодные предметы, чтобы снизить болевые ощущения и кровоток в этой части тела, принимал обезболивающие, лежал и пил много воды. Врач пытался сделать всё, чтобы дело не дошло до операции, но у него ничего не вышло. Воспалительный процесс продолжал нарастать. Другие участники экспедиции ещё не знали, что доктор Рогозов заболел: все готовились к празднованию 1 Мая.

30 апреля температура у Рогозова стала уже очень высокой. Появилась постоянная рвота, которая не приносила никакого облегчения. Он терял оставшиеся силы.

"Возможность оказания своевременной медицинской помощи из Мирного, находящегося примерно в 3000 км от станции Новолазаревской, была исключена. Расположенные ближе иностранные станции самолётов не имели, к тому же полёты были невозможны из-за бушевавшей пурги. К вечеру 30 апреля общее состояние ещё более ухудшилось, признаки гнойного воспаления червеобразного отростка стали угрожающими. Только немедленная операция могла спасти жизнь. Оставалась единственная возможность — попытаться оперировать себя самому".

Так описал ситуацию сам Рогозов в своём рассказе "Операция на себе" для бюллетеня Советской антарктической экспедиции. Копию рассказа Лайфу предоставили в Арктическом и антарктическом научно-исследовательском институте.

Рогозов объявил о своём решении всем членам экспедиции, и им пришлось согласиться — выбора особо не было. Пока все убирали помещение, хирург разработал план операции. Необходимые инструменты хранились на улице, где было за –30 — это облегчило их стерилизацию. Аэрологи Кабот и Пыжов взяли подготовку скальпелей и зажимов на себя. Они же заранее приготовили стерильный раствор новокаина для наркоза — разумеется, местного.

Было очевидно, что хирургу должен был кто-то ассистировать. Среди 10 оставшихся участников экспедиции не было ни врача, ни хотя бы медсестры или санитара. Выбирать пришлось среди обычных полярников. Помогать Леониду Рогозову вызвались метеоролог Александр Артемьев и механик-водитель Зиновий Теплинский.

Врач решил, что Артемьев будет фактически за реанимационную медсестру: ему нужно было держать ранорасширяющие крючки, чтобы Рогозову было легче добраться до аппендикса. Теплинскому же полагалось держать зеркало перед Рогозовым, чтобы врач хоть как-то смог увидеть операционное поле.

Стоит ли говорить, что сделать из простых мужчин, не имеющих никакого отношения к медицине, ассистентов на операции — это по меньшей мере рискованно. Рогозов это прекрасно понимал, поэтому перед операцией он провёл со своими новоиспечёнными подручными "короткую беседу" о том, как держать себя в руках во время операции. Морально настроиться у ассистентов получалось очень плохо, но врач внушил им, что запомнить нужно одно: если он потеряет сознание, необходимо будет ввести специально заготовленные лекарства и сделать искусственное дыхание. О том, что делать, если это не поможет, тогда никто не задумывался.

Ещё одна проблема, которую нужно было решить хирургу-пациенту — как прилечь или присесть так, чтобы удобно было ковыряться в собственном животе. Рогозов остановился на таком варианте: он будет в полусидячем положении с полуоборотом влево и приподнятыми ногами под углом 30 градусов. Даже для здорового человека это положение не самое удобное, а для хирурга, который будет оперировать сам себя, тем более.

"Я пал духом. . . "

И вот 30 апреля 1961 года ровно в 22:00 по московскому времени операция началась. Ассистенты Рогозова облачились в белые халаты, надели перчатки и подвинули стол с инструментами прямо к кровати, где лежал пациент. Сам врач был во всём белом, но перчатки надевать не стал, чтобы было проще нащупать аппендикс. Сразу же приступили к обезболиванию — Рогозов вколол в свой живот новокаин. В 22:15 хирург взял в руки скальпель.

Рогозов сделал разрез длиной примерно 10–12 см — стандартный для аппендэктомии (удаления аппендикса). Врач расширил отверстие и принялся искать несчастный отросток. Зеркало особо в этом не помогало — приходилось прощупывать собственные внутренности, приподнимая голову. Он цеплял другие, здоровые органы и прекрасно понимал, что одно неловкое движение — и оперировать придётся не только аппендикс. Через полчаса после начала операции Рогозов почувствовал сильную слабость и головокружение. Но отступать было уже некуда.

Он стал делать перерывы по 20 секунд, чтобы хоть как-то прийти в себя. Его ассистенты в этот момент, очевидно, пребывали в состоянии аффекта: как потом вспоминал сам Рогозов, лица его помощников были белее, чем халаты, которые были на них надеты.

И вот врач нащупал сильно увеличенный аппендикс. Он попросил ассистента подвинуть зеркало — отросток был не просто большого размера, но ещё и с прободным отверстием (по сути, с дыркой) 2 на 2 см. Если бы с операцией затянули хотя бы на несколько часов, Рогозов просто умер бы от перитонита (воспаления брюшины) и внутреннего кровотечения.

"На самой тяжёлой стадии удаления аппендикса я пал духом: моё сердце замерло и заметно сбавило ход, а руки стали как резина. Что ж, подумал я, это кончится плохо. А ведь всё, что оставалось, — это, собственно, удалить аппендикс! Но затем я осознал, что вообще-то я уже спасён!" — писал в своём дневнике Леонид Рогозов.

Чёткими хладнокровными движениями молодой хирург отрезал собственный аппендикс, ввёл прямо в брюшную полость антибиотик и наглухо зашил рану. Ассистенты вкололи ему снотворное и сами рухнули без сил. Операция закончилась ровно в 00:00 часов 1 мая.

Жизнь после операции

"Хорошо держали себя во время операции помощники, проявив большую выдержку и находчивость. Особенно трудно было Артемьеву, который ассистировал, стоя на коленях. После операции за мной был организован хороший уход, и через две недели я смог приступить к исполнению своих обязанностей, а через месяц — даже выполнять тяжёлую работу".

Вот так сдержанно описал окончание операции сам Рогозов в арктическом бюллетене.

Через неделю после чудесного спасения врача он сам себе снял швы. Слава о советском хирурге-герое прогремела по всему миру — о нём писали во всех газетах. Тут ещё сказалось повышенное внимание к полярникам в то время — отправиться в экспедицию в Антарктиду тогда было почти то же самое, что слетать в космос.

Кстати, интересная деталь: с ещё одним героем апреля 1961 года, космонавтом Юрием Гагариным, Рогозов родился в один год и месяц — в марте 1934 года. И самые выдающиеся их подвиги пришлись тоже на одно время. В некоторых СМИ и блогах упоминается, что Рогозов и Гагарин были знакомы лично и даже общались. Но это, конечно, маловероятно: области их интересов были слишком далеки друг от друга.

Несмотря на то что Леонид Рогозов стал несомненным гением в области медицины, особых почестей от государства он не получил. Никакой экстренной эвакуации — Рогозов вместе с другими участниками экспедиции продолжал работать на Новолазаревской ещё чуть больше года. Ему на подмогу даже не прислали ещё одного врача или хотя бы медсестру. В конце концов, после такой операции его здоровье всё ещё оставалось под угрозой — никто об этом не думал.

В 1962 году врач вернулся в Ленинград. Ему дали квартиру, наградили орденом "Трудового Красного Знамени" и выдали значок "Почётного полярника". Хирургу-звезде предлагали отправиться на север снова, но он отказался. Ему не нравилось, что в экспедиции нужно заниматься всем, чем угодно (строить, красить, мыть, таскать), только не врачебным делом. А он очень боялся потерять квалификацию.

Рогозов прожил достаточно скромную и, к сожалению, не очень долгую жизнь. Он работал хирургом в нескольких ленинградских больницах, а с 1986 года до конца жизни заведовал хирургическим отделением туберкулёза НИИ физиопульмонологии. Не самая высокая позиция для врача, известного на весь мир.

В конце 90-х Рогозову поставили страшный диагноз: рак лёгкого. На тот момент он уже был одинок — его жена за несколько лет до этого бросила его и уехала в Чехию с двумя детьми. По рассказам членов семьи, у Рогозова были проблемы с алкоголем.

Великий советский хирург Леонид Рогозов умер в 2000-м на 67-м году жизни после операции по удалению опухоли. Похоронили его без особых почестей на скромном кладбище в Санкт-Петербурге.

Космонавт, Герой Советского Союза Герман Титов в своей книге "Голубая моя планета" посвятил Рогозову такие строки: "В нашей стране сама жизнь — это подвиг". Пожалуй, наиболее символичное воспоминание о Рогозове осталось в песне, которую ему посвятил Владимир Высоцкий.

Пока вы здесь в ванночке с кафелемМоетесь, нежитесь, греетесь,В холоде сам себе скальпелемОн вырезает аппендикс…Он слышит движение каждоеИ видит, как прыгает сердце, —Ой, жаль, не придётся вам, граждане,В зеркало так посмотреться!.

Подробнее читайте на life.ru ...