фото показано с : aif.ru

«За „Улицы разбитых фонарей“ мне не стыдно. Это не была халтура, мы делали все серьезно», — признается артист.

Федор Лавров хорошо известен киноманам и любителям сериалов. В его фильмографии есть и цари (Федор Иоаннович в сериале «Годунов»), и отшельники («Хороший человек»), и революционеры (Яков Петерс, «Плен страсти»), и даже космонавты (Герман Титов, «Бумажный солдат»). Теперь же в проекте «Ухожу красиво» (с 14 августа на СТС) персонаж Федора Лаврова — начальник уголовного розыска полковник Михаил Сергеевич Бибиков. Но поговорили мы с ним не только о его новой работе.«За "Фонари" мне не стыдно»Елена Садкова, aif.ru: — Федор, вы, как правило, снимаетесь в очень успешных сериалах. Наверняка знаете секрет, как удачно выбирать сценарии.Федор Лавров: — Я их просто читаю (смеется). На самом деле я выбираю по душе. И узнаю, кто еще участвует, кто снимает. Важна и сама роль, которую предлагают. Полковник Бибиков привлек меня какой-то своей трогательностью, человечностью, в нем есть что-то душевное и теплое. При всей своей вроде бы прямолинейности он не лишен какого-то отеческого отношения к подчиненным. Он — «отец солдатам».— Вы так давно в профессии, что в вашей фильмографии даже «Улицы разбитых фонарей» есть. Как сейчас вспоминаются те съемки?— С теплотой. Это был, наверное, первый постперестроечный длинный сериал. И он был реально интересен и близок к народу. Мы все там существовали честно. Это не была какая-то «залипуха» или халтура — просто заработать денег — нет. Все делалось очень серьезно. Поэтому такой результат и получился. Хорошая, качественная зрительская история.— Ходят слухи, что многие известные режиссеры не горели желанием, чтобы об их участии в том проекте стало известно, как будто стыдились.— Знаете, и «Улицы разбитых фонарей», и «Убойную силу» снимали очень-очень именитые режиссеры и не стыдились этого — Снежкин, Бортко, Рогожкин. Да и почему они должны были стыдиться? Это их профессия — кино снимать. Хотя кто-то, конечно, нос воротил, говоря «нет, я снимаю только великое кино». Но, на мой взгляд, это немножко ханжество. Потому что все зависит от того, как ты подходишь к работе, как ты вкладываешься в нее.— С кем из «ментов» вы до сих пор общаетесь?— Мы дружим с Мишей Трухиным. Ведь мы и во МХТ им. Чехова вместе работали, и учились в одном учебном заведении. Правда, он постарше на курс. Словом, знаем друг друга очень давно.— В «Улицах разбитых фонарей» вы играли бандита, сейчас часто играете полицейских. Кого вам самому интереснее играть?— Ой, вы знаете, мне людей интереснее играть... А от их профессии это мало зависит. Главное, чтобы была какая-то человеческая составляющая, а не просто картонный образ. Я же так обучен, что меня всегда интересовала психология человека и «жизнь человеческого духа», как говорил Олег Палыч Табаков. А кто мой герой — дворник, космонавт, философ, академик — неважно.«Меньшов мог быть и безжалостным»— Вы упомянули Олега Павловича Табакова. Он ведь сыграл в вашей судьбе большую роль — пригласил в свой театр...— У меня о нем самые теплые воспоминания сохранились. При том, что он бывал и очень строг. Все, о чем мы договаривались, когда я пришел в театр, он выполнил. Он дал мне огромный шанс, и надеюсь, что я его не подвел. Помню, нужно было по просьбе Олега Павловича срочно заменить одного артиста в спектакле «Чайка». Из-за болезни тогда не смог выйти Сергей Сосновский. Он играл Сорина, а Олег Палыч в том же спектакле играл Дорна. Я перенес съемки. Еду, перечитываю пьесу и вспоминаю, что Сорин у Чехова старше Дорна на семь лет. Олег Палыч — Дорн, а я — Сорин... Стою за кулисами в театре и говорю Олегу Палычу: «Неужели я так плохо выгляжу?! Я же старше вас должен быть!» А он мне ответил: «Не трынди, старик. Пошли на сцену». Слово, правда, он выбрал покрепче.— Но вы все же покинули этот театр...— Там много чего сошлось. Об этом я не очень люблю говорить, особенно в публичном пространстве. Если коротко, там «нашла коса на камень». И не по моей вине... Это меня и печалит, но тогда я уже не мог по-другому, к сожалению.— Владимир Меньшов был другом вашего отца, прекрасного актера Николая Лаврова. Часто бывал у вас дома. Каким вы его запомнили?— Дядя Володя, Владимир Валентинович, умел быть очень строгим. Я и от его студентов это не раз слышал. Даже безжалостным бывал иногда. Своенравный во многом был человек, переубедить его бывало дико сложно. Мог «рубить сплеча». Но при этом он обладал великолепным чувством юмора! Помню, мы снимались с ним вместе в «Ивановых», я играл его сына. Господи! На площадке я хохотал до слез, когда дядя Володя что-то рассказывал. Мы с ним тогда много разговаривали и отца вспоминали... Удивительно, но он сочетал в себе очень жесткого человека, который добивается своих целей, с огромной душевностью и божественным чувством юмора.— Скоро на экраны выходит сказка «По щучьему велению», вы там — Кощей Бессмертный. В нашем кино есть блестящие Кощеи. У вас какой из них любимый?— Ну, Милляр, конечно! Ой, нет еще... Вы знаете, Филиппенко где-то играл Кощея прекрасно! Просто прекрасные они нежити (смеется). Мой Кощей — это, конечно, другая версия. Он не классический. Он справедливый, но мрачный. Он — что-то из «Седьмой печати» Бергмана (смеется). У меня Кощей со своей правдой, а не просто злодей, который хочет всех уничтожить и поработить весь мир. Он не Дарт Вейдер, он гораздо человечнее. Мы оставляем нечисти шанс, и это христианская концепция, как мне кажется. О! Чуть не забыл! И Олег Палыч Табаков играл Кощея. Но я старался не равняться ни на кого, хотя помнил, что великие люди сыграли «великую хтонь».«На орхидеи меня натолкнул Ниро Вульф»— При вашем графике отдыхать удается?— Удается. По-моему, древние греки говорили: занимайся любимым делом, и тебе не придется работать ни одного дня в своей жизни. Поэтому от чего мне отдыхать? Ну, тело может устать, безусловно. Чтобы привести его в порядок, надо высыпаться пару-тройку дней, вести здоровый образ жизни и по мере возможности заниматься спортом. Для меня это легкая атлетика, бокс немножко. Еще меня заряжает общение с моими детьми и с людьми, которые мне интересны и близки..— Знаю, что вы еще и цветы выращиваете.— Ну, у меня есть орхидеи на подоконнике... Знаете, как говорят: самурай должен уметь писать стихи, драться на мечах и выращивать орхидеи. Это вот из этой серии.— И удается с орхидеями поладить?— Как мне сказал один орхидеист — у нас у всех огромное кладбище домашних растений. Ну у меня они растут и растут себе. Я прихожу домой — они рядом. Мне приятно. Поливаю, ухаживаю... У меня маленькие японские орхидеи — неофинетии. Цветут не так часто, как хотелось бы, конечно. Но бывает.— Уже разгадали секрет их цветения? Может, они голос ваш слышат и узнают? Многие верят, что цветы понимают интонацию...— Не знаю, не знаю. Все-таки мы разных видов (смеется). Но точно могу сказать, мы с моими орхидеями относимся друг к другу со взаимоуважением. Мне кажется, я им подхожу.— Как ваш выбор пал на орхидеи? Это как-то нетипично для мужчин.— Случайно... Увидел и подумал: «О, прикольно! Можно дома такие поставить». И еще, конечно, такой прекрасный персонаж, как Ниро Вульф, меня на эту мысль навел.— Вы переехали из Питера в Москву много лет назад и как-то в блиц-опросе при выборе Питер или Москва, не задумываясь, ответили: Москва. Почему?— Могу ответить, это просто. В Москве мне больше подходит ритм жизни. Питер я очень люблю. Прекрасный город! Но... очень медленный. Москва мне ближе по скорости и ритму.

Подробнее читайте на aif.ru ...