2018-3-10 19:05 |
68-летняя волонтер штаба Навального в Смоленске Татьяна Пришанова рассказала Радио Свобода, что в окно ее квартиры стреляли. Пенсионерка считает, что так ей мстят за поддержку кампании Алексея Навального.
Пришанова выходит на все митинги штаба, агитирует за бойкот президентских выборов и поддерживает активистов на судебных заседаниях. Накануне выстрела пенсионерка фотографировала листовки Навального, приклеенные на здание Центра “Э”, и выкладывала их в оппозиционные паблики.
– Вечером седьмого марта я была одна в своей квартире, – рассказывает Татьяна Степановна. – Сидела в комнате и услышала звук, как будто петарды взрывают или банки с консервацией лопаются. Утром, когда отодвинула занавеску на окне, увидела, что его прострелили. Я живу на пятом этаже: камень не докинуть. Сосульки тоже не могли упасть, потому что они свисают ниже моего окна, на водостоке. Я уверена, что стреляли из пневматики или пейнтбольного ружья. Я написала об этом в различных группах в социальных сетях, п Кто это сделал, как вы думаете?
– По моему мнению, мне подобным образом мстят за оппозиционную деятельность. Я думаю, что это такой "лайк" от местного Центра “Э”. Сотрудники этой организации, видимо, расстроились из-за того, что я накануне выложила в интернет фотографии листовок штаба Навального, наклеенных на здание Центра по борьбе с экстремизмом. Он находится рядом с моим домом, по счастливой для них случайности. У нас с Центром “Э” уже давно сложные отношения. Два выстрела в окно – это объявление войны.
У меня серьезные претензии к сотрудникам Центра "Э". Они преследуют волонтеров Навального и других оппозиционеров. Я постоянно пишу в различных пабликах, что я думаю о Центре “Э” и ФСБ. Особенно после того, как я узнала о пытках пензенских антифашистов.
Майору смоленского Центра Э” Сергею Николаеву я неоднократно говорила, как я оцениваю его деятельность. Я его спрашиваю: “Я, конечно, понимаю, что вас заставляют. Но зачем вы стараетесь быть первым учеником?” Он в ответ берет 51-ю статью Конституции РФ, потому что знает: все, что он мне скажет, будет написано в интернете. Я его предупредила, что у меня, конечно, склероз, но все На судебных заседаниях обычно. Я поддерживаю почти все оппозиционные акции в Смоленске и знаю, как действует Центр “Э”, на своем примере. Перед “революцией 5 ноября” я разместила в социальной сети призыв выйти на площадь города. Накануне мне позвонили из прокуратуры и сказали, что к ним поступило заявление из ФСБ, что я собираюсь участвовать в незаконной акции. Зампрокурора пригласил прийти на беседу. Я ответила: “Стара я к вам ходить”. Тогда пообещали доставить силой. Я не открывала дверь на стук, перестала отвечать на звонки с незнакомых номеров. Пятого ноября я и еще один пенсионер вышли на акцию. Я держала в руках плакат, призывающий остановить вырубку Соловьиной рощи (парк в Смоленске). К нам подошли полицейские и сказали, чтобы я прошла с ними. Я ответила, что устала и никуда не пойду. Достала поролоновый коврик и села на него. Я беру коврик с собой на акции, потому что по состоянию здоровья не могу долго стоять на одном месте. Тогда полицейские подняли и потащили меня в машину. В участке я ничего не стала подписывать, потому что была без очков. У меня началась тахикардия, поднялось давление. Я потребовала вызвать скорую помощь. Врачи быстро приехали, сняли кардиограмму и увезли в больницу. Через несколько дней мне позвонил участковый и сказал, что я должна прийти и подписать протокол. Я ответила, что плохо себя чувствую. Тогда полицейский сказал, что придет и посмотрит своими глазами, как я себя чувствую. Я полиции дверь не открываю. Обвиняли меня по статье 20. 2 "Нарушение установленного порядка организации либо проведения собрания, митинга, демонстрации, шествия или пикетирования". Они пытались провести заседание суда без меня, но судья отказался. И полицейские, в конце концов, меня поймали около подъезда.
Полицейские меня поймали около подъезда
Долго, видимо, ждали, потому что я старалась редко выходить из дома. Повезли сразу в суд. Прочитать дело мне не дали, я даже ходатайства не могла заявить. И вынесли решение, что виновна. И что я, оказывается, идеолог антиправительственной организации “Артподготовка”. Судья меня спросила перед вынесением приговора о размере моей пенсии. Я ответила, что десять тысяч восемьсот рублей. Затем судья выписала мне штраф двадцать тысяч. Оплатить его надо было в короткий срок. В суде меня из-за большого штрафа все жалели, даже приставы. Но я обратилась к юристу штаба Навального, и штраф мне уменьшили в два раза.
– Меня бесполезно запугивать. Майор Николаев разговаривает со мной очень вежливо и строго по методичке. Его помощник как-то пытался меня воспитывать. Говорил, что Навальный очень богатый человек, мол, у него большое состояние за границей. Сотрудник Центра “Э” рассказывал, что координаторы Навального работают на ФСБ и получают зарплату, а дураки, такие как я, подставляют себя под штрафы. Я ответила, что мне, старушке, жить мало осталось. Но мне не все равно, какую Россию я оставлю своим детям и внукам. На это они руками развели. Я у Центра “Э” – кость в горле. Уволить меня нельзя, из школы или вуза выгнать невозможно. В этом плюсы моего возраста. Пытать, как пензенских антифашистов, не получится, потому что я сразу умру. У меня больное сердце, проблемы с сосудами и хрупкие кости. Меня можно только убить.
Мне не все равно, какую Россию я оставлю своим детям и внукам
Но смерть неизбежна. Умерли мои родители, мои одноклассники и одногруппники. Какие основания думать, что я буду жить вечно? Мне очень хочется, чтобы молодежь перестала бояться. Нас ведь больше, чем их. Во время суда над координатором штаба Навального в Смоленске Андреем Волобуевым я плюхнулась рядом с майором и громко спрашивала его, ну почему он так старается, можно же работать с меньшим энтузиазмом. Он молчал и смотрел в свой телефон. Еще я говорила майору, что я его люблю, как внуков. Внуков же не выбирают, их принимают такими, какие они есть, даже если они хулиганы.
– В смысле вы его любите?
– Противников надо любить, потому что в ком больше любви, тот и победит.
– Нет, конечно! Представление я это в суде устроила, чтобы показать ребятам, что не надо бояться. Я говорю майору, что хочу, а он лишь ненадолго может выйти покурить. Ребята слушали нас и хихикали. На тревожные ситуации лучше реагировать смехом, а не страхом. Смех обезоруживает врага. Я, когда увидела, что мне первый раз окно разбили, рассмеялась: вот как поздравили меня местные силовики с 8 марта.
– Пишут какие-то неприятные вещи, но я на них внимание не обращаю, вношу в черный список. Кто-то написал однажды: “Бабка решила остаток жизни провести с огоньком”. Меня забавляют такие комментарии.
– Вячеслав Мальцев сказал, что надо поддержать Лёшу. Вот мы и пришли летом в штаб и спросили, чем мы можем помочь. Я уважаю Навального за то, что он создал такую сеть штабов. Я поддерживаю основные принципы его деятельности. Как человек Навальный мне не очень нравится, даже раздражает, но это неважно. Я приходила на все митинги и прогулки штаба Навального. Особенно мне запомнился митинг 26 марта. Я там встретила знакомых, соседей. Мы увидели друг друга и поняли, что нас, несогласных, много Что вас не устраивает в сегодняшней власти? Почему вы против Путина?
– Моих соратников задерживают, судят, запугивают, пытают. А еще пенсия у меня 11 200 рублей, а коммуналка – четыре тысячи. Это я еще не плачу за капитальный ремонт. Моя соседка 72 лет пыталась жить на пенсию, она обнищала до крайней степени. И вышла на работу. Работает из последних сил, пока здоровье позволяет. Я тоже подрабатывала, писала статьи о цветоводстве и огородничестве в журналы. Раньше пыталась писать в разные издания рассказы о любви. Но многие думают, что они понимают в любви, поэтому на этом поприще большая конкуренция. А в сельскохозяйственной теме знатоков почти нет.
– Дети вас поддерживают в оппозиционной деятельности?
Соседка говорила мне: как ты можешь жить в нашей стране Я им не говорила, что занимаюсь политикой. У детей своих проблем много, плюс маленькие внуки. Дети узнали случайно, кто-то им рассказал, что я вся такая активная. Дети сильно ругали меня, просили прекратить заниматься политикой. Но я не могу прекратить. Если мы не будем рыпаться, то нас всех уничтожат. Время от времени разные люди говорят мне спасибо за то, что я пытаюсь власть поставить на место. Эти люди очень недовольны тем, что происходит в стране. Но они так боятся, что не могут даже комментарий критического характера в интернете оставить. А мне бояться нечего. Из страны меня не выдавишь. Да и не могу я свою страну оставить на растерзание этой банде. Он Если так много несогласных, почему тогда у Путина высокий рейтинг?
– Люди очень тщеславные, горделивые. Не могут признать, что их оставили в дураках. Даже серьезно пострадавшие от власти не могут сказать себе, что лоханулись, а ищут виноватых вовне. Им проще обвинить в своих бедах внешних врагов, например, евреев, вместо того чтобы признать, что раз ты молчал, когда к власти пришли эти люди, то ты и несешь ответственность.
– Что вы думаете о пенсионерах из отрядов Путина, которые громят штабы Навального?
– Соседка говорила мне: как ты можешь жить в нашей стране Информацию я нахожу в интернете. Я политикой заинтересовалась, после того как у меня появился компьютер и высокоскоростной интернет.
Я телевизор не включаю
Знаете, я при Сталине родилась. Тогда люди рот боялись открыть. Даже после XX съезда коммунистической партии, где осудили культ личности Сталина. И при Хрущеве все боялись, потому что опасались, что репрессии могут вернуться. Я помню, как при мне говорили, что кого-то из знакомых в психушку отправили, потому что он много болтал, другого за политический анекдот посадили. Когда случилась перестройка и гласность, вроде стало можно говорить, что думаешь. Но мама постоянно предостерегала меня, лучше молчи, потому что неизвестно, как еще все обернется. Вот и вернулось через столько лет. .
Подробнее читайте на svoboda.org ...
