фото показано с : svoboda.org

Жительница Москвы Валентина Ингсоц поздно вечером возвращалась домой с работы. На эскалаторе станции метро "Менделеевская" Валентина сделала замечание человеку, который громко пел песню “Московские бритоголовые” радикальной националистической рок-группы “Коловрат”.

Эта песня, как и многие другие песни “Коловрата”, внесены в федеральный список экстремистских материалов. В ответ пассажир ударил Валентину несколько раз кулаком по голове. По словам Валентины, полиция метрополитена долго не хотела принимать заявление, а уголовное дело по факту нападения до сих пор не возбуждено. В интервью Радио Свобода Валентина Ингсоц рассказала подробности этой истории:

– 31 августа этого года в пятницу я задержалась в офисе, потому что ждала результатов проверки моей работы. Я работаю в службе поддержки одного из банков. На станции метро “Менделеевская” я встала на эскалатор и услышала, как за мной кто-то очень громко и радостно поет на манер частушки националистическую песню “Московские бритоголовые”. Я обернулась и увидела двоих мужчин. Один из них, больше меня в два раза, похожий на подгулявшего купца, пел и бил себя кулаками в грудь. Я попросила его вести себя тише.  Мужчина засмеялся и крикнул "Русские, вперед!" Я поняла, что толку тут не будет, и отвернулась. Вдруг он неожиданно пнул меня ногой в спину, так что я чуть не упала. Я обернулась и закричала: ”Мужчина, что вы делаете?" И тогда он спокойно оглядел меня и заехал мне в ухо кулаком. Потом еще раз ударил по другому уху. Националист нанес мне несколько ударов. Я кричала "Помогите", а напавший все это время смеялся, смотрел на меня с интересом и ждал, что я теперь сделаю. Я так растерялась, что даже не шевелилась – это было посреди очень длинного эскалатора, даже некуда убежать.  

И тогда он спокойно оглядел меня и заехал мне в ухо кулаком. Потом еще раз ударил по другому уху

– Что в этот момент делал спутник напавшего и другие пассажиры?

– Нападавший замахнулся, чтобы меня столкнуть с эскалатора. Но его компаньон, невысокий лысый мужчина, удержал его и попытался успокоить.  Впереди меня, прямо на следующей ступеньке, стоял пассажир, который все видел и слышал.  Но никто не реагировал, все вели себя так, будто ничего не происходит.  Когда эскалатор кончился, я сразу подбежала к дежурному и попросила его вызвать полицию.  Но дежурный просто посмотрел на меня и закрыл дверь в будку, где он сидел. Напавший продолжал ко мне приставать. В этот момент подошел незнакомый пассажир метро, парень лет 30, на вид совершенно обычный москвич, может, менеджер или программист.   Он ехал ниже по эскалатору и услышал крики. Этот парень потребовал, чтобы напавший отстал от меня. Националист переключился на моего защитника. Они начали драться. Я побежала в другой конец станции, чтобы нажать кнопку SOS на красно-синем терминале. Когда я вернулась, то увидела, как националист и его товарищ заходят в поезд. В этот момент на станции появился полицейский. Я его остановила, и мы с молодым человеком, который за меня вступился, поехали наверх писать заявление. Свидетель сказал, что националист угрожал ему ножом. Мой защитник написал заявление, мы с ним обнялись на прощанье, и он уехал. К сожалению, я не догадалась взять у свидетеля номер телефона. Я решила, что если свидетель оставил свои данные полиции, то этого будет достаточно.  

– Равнодушно, как будто у меня кошечка пропала. Он отправил в какой-то чат фотографию напавшего, которую я сделала, после того, как сошла с эскалатора. Полицейский сказал, что этих людей снимут с поезда на следующей станции. Но этого не произошло, хотя этот мужчина явно опасен и нападает на людей.  Полицейский сказал, что я, конечно, могу написать заявление, но в лучшем случае напавшего оштрафуют, а мне придется провести ночь в полицейском участке. Я написала заявление. Затем полицейский позвонил кому-то, передал мне трубку. Человек, представившийся начальником чего-то там, сказал скучающим голосом, что полицейский, который в тот момент находился рядом со мной, не может принять мое заявление. А сам начальник на "Менделеевскую" не поедет, потому что занят.  И предложил мне приехать утром. Но я решила сама поехать в отделение полиции на метрополитене, которое находится на улице Хачатуряна. Там мне опять сказали, что напавшему ничего не будет. Дежурный заставлял меня написать, что у меня нет повреждений.   Как это?

– Так и говорил: “Пишите, что повреждений нет. Я на вас смотрел и повреждений не вижу”. Разговаривал со мной, будто это я на кого-то напала. Я отказалась писать, что повреждений нет.  У меня очень болела и кружилась голова. Я боялась, что получила сотрясение мозга. Написала заявление, получила талончик, что его приняли. Меня повезли в травмпункт на освидетельствование. Травматолог осмотрел меня, зафиксировал ссадины и синяки. Затем врач вызвал скорую. И пока она ехала, один из полицейских сказал, что ему отдали распоряжение отвезти меня на освидетельствование на состояние алкогольного опьянения. Я написала отказ от освидетельствования на алкоголь и уехала на скорой в больницу.  

–  Через два дня после нападения мне позвонил следователь, который занимается моим делом, и гордо сказал, что отследил напавшего до бара, где он пил перед тем, как спуститься в метро. И у следователя есть данные банковской карты националиста. Также следователь узнал, что напавший уехал с Савеловского вокзала. Прошло больше месяца, но никакой новой информации у меня нет. Создается ощущение, что нападение на меня пытаются замять.  Мне кажется, что с этим  нападавшим что-то не так – может, у него связи и поэтому его не преследуют? Конечно, школьников и студентов за мемы судить проще.

   Изначально я обратила внимание просто на его буйное поведение, а потом уже на сами слова. Он громко орал мне прямо в ухо отвратительные вещи. В Москве живут люди разных национальностей и культур. А когда человек кричит такое, то утверждает, что он лучше других, что другие не имеют права тут жить. И если не возражать таким людям, то они будут уверены в своей правоте. Напавший на меня вел себя очень уверенно, будто он имеет право на такое поведение. И, между прочим, даже в Фейсбуке многие писали, что националист прав и может вести себя как хочет, а я должна молчать. Но я считаю, что мы должны всем обществом показывать, что нельзя орать националистические песни и нельзя бить людей.

– Не предполагали, чем это для вас может закончиться?

– Я не ожидала, что в ответ на просьбу перестать орать могут просто заехать в ухо. Я же живу не в Южной Америке, а в Москве! Теперь я точно знаю, что в Москве в окружении толпы людей человека могут побить. То, что полиция плохо работает и люди в подавляющем большинстве равнодушны, я знала и раньше, но не понимала, до какой степени. Страшно представить, что в Москве огромный мужчина избивал маленькую девушку, а окружающие стояли и смотрели на это спокойно.   Вы раньше давали отпор националистам?

– Я знакома с этой субкультурой  лишь в общих чертах. Никогда с представителями движения не сталкивалась. Если бы напавший начал орать гадости на какие-то другие темы, не связанные с национальностью, я бы поступила точно так же. Меня, например, очень возмущают гомофобные и унижающие женщин высказывания.   Вы часто заступаетесь за незнакомых людей?

– Я стараюсь давать отпор, когда вижу, что кого-то обижают, –  у меня просто не получается пройти мимо. Недавно я стояла в очереди на кассу в супермаркете около моего дома.  Покупательница говорила кассирше азиатской внешности: “Понаехали тут”. Кассирша ответила, что она гражданка России. Тогда покупательница заявила: “Вижу, какая ты гражданка, обезьяна косоглазая”.  Я набрала воздуха в легкие, чтобы вмешаться. Но вместо меня это сделал незнакомый молодой человек. Он очень вежливо сказал покупательнице, что нельзя оскорблять людей. И будто нажал зеленую кнопку. Вся небольшая очередь стала вступаться за кассиршу. В конце концов пришел охранник и попросил женщину выйти из магазина.  

Я считаю, что уважение к окружающим должно стать базой, на которой основывается взаимодействие людей в обществе. Так, например, ведут себя граждане Финляндии, где я несколько раз была.  Если кто-то в общественном месте на кого-то нападет, прохожие вмешаются, вызовут полицию – потому что в такую ситуацию может попасть каждый.  Это нормально, когда общество вступается за своих членов, если им грозит опасность. Я сама и мои друзья именно так и живем в России, так общаемся друг с другом и окружающими. Я точно знаю, что привычки бить, ругаться, кричать у людей не от хорошей жизни, но это не то, с чем стоит мириться. Кстати, в Финляндии никто не будет делать замечание, если у вас необычный цвет волос, как у меня, например. А в Москве посторонние люди считают возможным выражать негативное мнение о моей прическе.

– Вас, наверное, так родители воспитали?

– Все мои близкие давно погибли. Отца я никогда не знала, брат умер, а мама не смогла пережить его смерти и спилась. Например, кто я по национальности, я даже не знаю. Я много времени провела в детском доме, там, знаете, принято бить одного человека толпой, "темную" устраивать. Я никогда в таком не участвовала на стороне нападавших, всегда старалась просто уйти, потому что, конечно, остановить такое одной невозможно. Меня всегда вводило в ступор, когда девочки дрались, я не понимала, зачем они это делают, а остальные стоят вокруг и смотрят.

Я много времени провела в детском доме, там, знаете, принято бить одного человека толпой, "темную"  Вы не соответствуете стереотипному представлению о выпускниках детского дома. Как у вас это получилось?

– Я всегда хорошо училась и старалась развиваться. Закончила филологический факультет РГГУ, несколько лет работала в "Яндексе". Приехав в Москву после того, как окончила школу, я была совершенно одна и могла положиться только на себя. Я понимала, что либо буду постоянно двигаться вперед, либо просто пропаду. Как видите, не пропала.

– Ингсоц не та фамилия, которую вам дали при рождении? Она не совпадает с той, которая значится  в документах по вашему делу.  

– Я сейчас официально меняю фамилию. Подала уже заявление на смену фамилии в ЗАГС. А фамилию, данную мне от рождения, я не люблю из-за тяжелой семейной истории. Фамилию Ингсоц я выбрала, потому что я люблю Оруэлла.  

Комментарий Радио Свобода дал адвокат Валентины Ингсоц Максим Завертяев:

– Сейчас по заявлению Валентины идет доследственная проверка. Максимальный срок данной проверки месяц, но фактически она может длиться и дольше.  

– Что конкретно сейчас проверяют?

– В настоящее время должна проводиться медицинская экспертиза для установления степени тяжести вреда здоровью пострадавшей. В зависимости от этого можно будет определить, по какой статье возбуждать уголовное дело.  

– Есть ли у вас или у следствия данные с камер московского метрополитена?

– Материалы с камер передадут в отделение полиции. После этого мы сможем с ними ознакомиться. Администрация метрополитена сказала, что в день нападения на Валентину работала камера на входе и, может быть, часть эскалатора попала в ее диапазон. .

Подробнее читайте на svoboda.org ...