2022-4-7 00:13 |
Перед Первой Мировой войной в России бытовало мнение, что в мирное время незачем составлять какие-то планы и соображения о том, как снабжать армию и страну во время тяжких испытаний. Продовольственные богатства империи казались неисчерпаемыми.
115 лет назад, 7 апреля 1917 года, Временное правительство издало постановление под названием «О передаче хлеба в распоряжение государства и о местных продовольственных органах».С этого момента на всех территориях Российской Империи, за исключением Закавказья и Туркестанского генерал-губернаторства, начинает действовать хлебная монополия. «Всё количество хлеба, продовольственного и кормового урожая прошлых лет, 1916 г. и будущего урожая 1917 г., за вычетом запаса, необходимого для продовольствия и хозяйственных нужд владельца, поступает в распоряжение государства и может быть отчуждаемо лишь при посредстве государственных продовольственных органов». На практике это означало, что свободная торговля главным продуктом продовольственной корзины того времени приказала долго жить. Единственным законным покупателем хлеба становилось государство в лице Министерства земледелия и Общегосударственного Продовольственного комитета, а с мая 1917 года — Министерства продовольствия. Покупать хлеб государство намеревалось по единым установленным твёрдым ценам, клятвенно пообещав не поднимать их ни за что и никогда.На местах представителями государства становились некие продовольственные комитеты, которые должны были избираться демократическим путём среди населения. На них же с мая 1917 года возлагалась обязанность насильственного изъятия хлеба у тех, кто вздумает не подчиниться распоряжению центральной власти. Как именно предполагалось реквизировать продовольствие, можно понять из пункта номер три «Инструкции о принудительном отчуждении хлеба»: «Осуществление принудительного отчуждения соответствующие продовольственные управы могут поручать тем или иным лицам или учреждениям по своему выбору».А теперь переведём всё это с канцелярского жаргона на нормальный человеческий язык. Получается, что из местного населения формируют какие-то учреждения, которые должны покупать или изымать хлеб у этого же самого населения. Причём никакой адекватной силовой поддержки со стороны центральной власти не гарантируется. Вопрос: «оправдает ли себя хлебная монополия?» в принципе можно уже и не ставить. Ясное дело, что при таком подходе не оправдает. Ну, быть может, крестьяне ещё кое-что и привезут — так сказать, на остатках доверия к власти. А владельцы более-менее солидных запасов хлеба попросту пошлют всю эту лавочку, не подкреплённую никакой силой, куда подальше. И будут либо торговать из-под полы, либо дожидаться нормальной рыночной цены.В принципе, решение о введении хлебной монополии было правильным. Но оно опоздало на несколько лет. В той же Германии уже в январе 1915 года, когда стало ясно, что Первая Мировая война приобретает затяжной характер, была введена и хлебная монополия, и карточная система распределения продовольствия.Был ли ясен характер войны правительству Российской Империи? Это большой вопрос. Судя по всему, что-то подобное подозревали. Но на такой важной вещи, как распределение продовольствия не только в тылу, но даже и в действующей армии, это не отразилось никак.Вот что утверждал человек, напрямую имевший дело с этим самым распределением, начальник Главного интендантского управления генерал Николай Богатко: «Перед войной у нас прочно привилось мнение, что в мирное время незачем составлять какие-то планы и соображения о том, как продовольствовать армию и страну во время войны. Естественные богатства России считались столь большими, что все пребывали в спокойной уверенности, что получать для армии всё нужное для войны не представит никаких трудностей».Эта легкомысленная и опасная блажь поддерживалась ссылками на «особый характер русского народа». По какой-то загадочной причине считалось, что карточная система распределения продовольствия у нас не привьётся: «Карточки полагали немецкой выдумкой, непригодной для урегулирования продовольственного кризиса в русских условиях, чуждых выдержки и дисциплины». В результате имела место самая отчаянная импровизация. Причём в тот момент и в таком деле, куда импровизацию нельзя допускать ни в коем случае. Александр Наумов, бывший министром земледелия с ноября 1915 по июль 1916 гг. пребывал в отчаянии: «Когда мне пришлось, в конце концов, подчиниться приказу государя и принять от А. В. Кривошеина Министерство земледелия, а, следовательно, встать во главе всего продовольственного снабжения армии и страны, я вынужден был очутиться лицом к лицу с полным хаосом... Вместо срочного исполнения выработанного заранее плана снабжения приходилось приступать лишь к разработке такового, но в условиях исключительно неблагоприятных».В результате на территории Российской Империи процветало чёрт-те что. Даже сейчас можно ещё иногда встретить в публицистике мнение: «А вы знаете, что к 1917 году из всех воюющих держав только Россия не знала карточной системы?» Предполагается, что собеседнику следует задуматься о богатствах России и о том, как «добрая власть государя императора» оберегала народ от «унизительной уравниловки».Своя правда в этом есть. Централизованной, отлаженной, учитывающей потребности разных категорий населения в продуктах карточной системы в Российской Империи действительно не было. И очень плохо. Потому что вместо неё явочным порядком стали возникать локальные карточные системы. Управление делами Особого совещания по продовольствию 13 июля 1916 года констатировало существование 99 случаев бытования карточных систем. 8 из них относились к целым губерниям, 59 случаев к отдельным городам и 32 случая к уездным городам вместе с уездами или просто к уездам.Поскольку дело было новым, незнакомым, а системы — откровенно кустарными, то снабжение по карточкам предсказуемо катилось в тартарары. Карточки отоваривались нерегулярно, закономерно возник чёрный рынок и сопутствующая ему волна криминала... Власти отдельных областей запрещали вывоз хлеба в соседние губернии, и тем более в столицы. Был взят курс на продовольственное обособление, а значит, на дробление и развал страны...Короче говоря, хлебная монополия, будучи мерой в целом грамотной, уже не решала ничего. Хотя до самого последнего момента у её инициаторов и исполнителей ещё брезжила какая-то надежда. Вот что говорил последний министр продовольствия последнего извода Временного правительства Сергей Прокопович: «Хлебная монополия оказывается недействительной, и при данном положении дел для хлебных заготовок придётся употреблять военную силу». Золотые слова!Да только сказаны не совсем вовремя. О применении силы надо было думать заранее. А эти слова были произнесены Прокоповичем 16 октября 1917 года. Уже совсем скоро, в ночь с 25 на 26 октября к нему самому применят силу: «Которые здесь временные? Слазь!»
Подробнее читайте на aif.ru ...
