фото показано с : aif.ru

Киев — это колыбель русского православия, мать городов русских. И то, что происходит с православными храмами на территории Украины, монастырями, Лаврой, которые захватывают раскольники, очень серьезно. Нельзя их оставлять на поругание.

Дончанин Иван Ревяков, оказавшись год назад на переднем крае спецоперации, получил позывной «Профессор». Можно сказать, его «повысили в звании»: до мобилизации Иван Сергеевич преподавал в Донецком национальном университете на кафедре мировой и отечественной культуры, и его знают как главного государственного судебного эксперта, члена Союза писателей и донецкого философского общества.«Когда пришла повестка, я как честный человек пошел в военкомат», — улыбается Иван.Очень скоро преподаватель, которого украинцы занесли на «Миротворец» еще в 2014 году, оказался в Херсонской области, откуда потеснили нацистов. Окапываться пришлось в чистом поле подручными средствами, и в самом начале «замеса» компенсировать перебои со снабжением охотой на дичь. Спустя год службы «Профессор», прослуживший командиром отделения, о такой школе не жалеет.Евгения Мартынова, aif.ru: — Иван, что ощущал, когда зимой высадился под Херсоном? Тебе же украинцы, казалось, запретили туда ездить навсегда?Иван Ревяков: — На самом деле это была неожиданная ситуация для меня. Я не ожидал, что нас туда забросят! Но это тоже наша территория, российская, и люди там наши, которых нужно освобождать. Когда мы в 2014 году в Донбассе поднялись против Майдана, то этого и хотели — вернуться в родную гавань, как Крым.— Мы-то хотели, а вот местное население как отнеслось к происходящему?— Встречали нас хорошо. Нас там ждали и были рады. С сентября мы стояли в одном из сел на правом берегу и по просьбе председателя сельского совета еще и поддерживали порядок. То есть исполняли функцию комендатуры. Наша рота распределилась по брошенным домам, откуда бежали атошники. От них там остались только проукраинские магнитики на холодильниках...Украинские солдаты в этом селе занимались мародерством и противоправными действиями в отношении местных, поэтому чувства к ним там были соответствующие... У нас проблем с контактом с местным населением не было. Разговаривают здесь, кстати, на суржике, но люди там наши.— Чем пришлось заниматься на службе?— Я был командиром отделения, но освоил и специальность связиста. У нас существовала опасность захода ДРГ, и мы охраняли стратегическую трассу, по которой шли колонны. Весь этот отрезок был разделен блок-постами. Товарищам доводилось задерживать диверсантов, а мы постоянно меняли частоты на рациях, чтобы помешать противнику.— Твоими товарищами по службе стали бывшие программисты, инженеры и прочите мирные люди. Кто вас учил всему?— Мне повезло с командирами, потому что мой ротный Сармат — человек, который пошел воевать добровольцем еще в 2014 году и капитанское звание получил в те времена. Мой взводный имеет звание заслуженного металлурга СССР. В 90-х годах он служил на Байконуре, а потом ему пришлось принять участие в боевых действиях, когда происходил развал Союза. Его родина послала в Таджикистан. И у человека был боевой опыт. Надо отдать должное — командиры всегда стремились к сохранению личного состава. За что им низкий поклон.Постоянно у нас шла учеба. У меня, как у командира отделения, был автомат Калашникова с подстволом, но на стрельбах я научился обращаться с мосинкой, ДШК, РПГ.Вначале мы стояли на правом берегу, в чистом поле, и рыли себе блиндажи. В апреле у нас появились трофейные палатки и баня. До этого обитали в окопах, закрытых сухостоем. Иногда питались «подножным кормом». Мне очень пригодился опыт походов, и ничего удивительного в жизни под открытым небом не было. Главное — что мы живы!— Как не пасть духом, когда гибнут ребята?— Утраты переживаются тяжело, особенно, когда ты с человеком рядом круглые сутки, а потом его убивают. Некоторые мои товарищи погибли, от этого не застрахован никто, к сожалению. Но они честно выполнили свой долг. Живешь надеждой, что мы победим — и все это закончится.Трудно было всем, но это самое главное — не терять бодрости духа, оптимизма. Самое важное — это братство, взаимовыручка, когда люди делятся последним. У нас были случаи поначалу, когда выкуривали одну оставшуюся сигарету на восьмерых. Но присутствовало чувство локтя.— Твое гуманитарное образование удивительным образом пригодилось: ты читал увлекательные лекции бойцам у костра, и это принесло свои плоды...— Да, когда наш взвод холодными ночами стоял среди чистого поля, то товарищи, слушая меня, не спали. И это спасало им здоровье. В моем взводе не было ни единого случая обморожения! — Иван Сергеевич, а вот зачем из-под Херсона привез в Донецк дикую собаку? Что это за трофей такой?— Когда мы зашли в село на правом берегу в сентябре, нас встретил один маленький рыжий пес. Я его три дня бубликами прикармливал, он был перепуганный. Артиллерии не боялся, но стрелковое оружие вызывало в нем панику, и чужим людям он не доверяет до сих пор. Там у нас стояла скирда соломы, он постоянно прятался в ней. Он рыжий — и попробуй его там обнаружь! И вот я его привез не только на левый берег, напротив Херсона, но и в Донецк. И вот теперь он живет у меня дома.Привязался я к нему! Он постоянно со мной, каждую ночь стоял на посту, помогая дежурить. Собачка — это звоночек. Собаке нужно не очень большое количество времени, чтобы свыкнуться теми, кто живет на той или иной территории. И когда идут чужие, животное всегда услышит и предупредит об опасности.У нас была пекинес Чапа, и они вместе с моим Рыжиком почувствовали, что будет прилет — мы все вовремя успели спрятаться и сохранить свои жизни. Так, кстати, получилось, что у моего пса на лбу белые шерстинки образуют букву V, или «стрелку навигатора». — Так понимаю, что многие бойцы вернулись домой не одни...— Из соседней роты везли бульдога, наши везли кошку, которая к нам приютилась. Родила восьмерых котят, всех разобрали по домам.— Как ты полагаешь, был бы смысл в освобождении Киева?— Осенью 2014 года, когда в Донецк приезжал писатель Александр Проханов, я на встрече с ним выступил с программной речью, опубликованной потом журналом «Изборского клуба»: «Почему Новороссии быть?». Тогда многие разочаровались в этом проекте, говоря о том, что нам хотя бы сохранить те территории, которые есть. Впрочем, крот истории роет медленно, но верно. И Новороссия, как историческая область России, должна состояться. В Херсонской и Запорожской областях живут русские люди, которые хотят освобождения территорий. Мне кажется, что стратегически важно освободить и Херсон, и Николаев, и Запорожье... Выйти на Приднестровскую дугу. Если посмотреть на геополитическую ситуацию в мире, то есть опасность, что в Молдавии антироссийский, прозападный режим устроит массовую провокацию в Приднестровье. А там такие же русские люди, как и мы.Киев — это колыбель русского православия, мать городов русских. И то, что происходит с православными храмами на территории Украины, монастырями, Лаврой, которые захватывают раскольники, очень серьезно. Нельзя их оставлять на поругание. Наша историческая миссия — спасти их. И землю, их которой вышли великие представители русской культуры — Булгаков, Бердяев, тоже нельзя отдать на поругание. Это — часть нашей истории! — А что делать с теми, кто на украинской стороне поддерживает современный фашизм?— Это вопрос не ко мне, а, скорее, к психиатру. Потому что формы крайние национализма — особенно украинского, это, на мой взгляд, форма социальной шизофрении. Но я не врач и однозначно о возможности излечения говорить не могу...

Подробнее читайте на aif.ru ...