40 доз плазмы для лечения ковид-пациентов заготовили в пятьдесят второй горбольнице. Она одной из первых начала принимать заболевших, а теперь входит в число клиник, где можно сдать кровь. Заместитель главврача Сергей Царенко рассказал в эксклюзивном интервью телеканалу "Россия 1" о различных подходах в лечении и о том, чем объяснить сравнительно низкий уровень смертности от коронавируса в стране.

40 доз плазмы для лечения ковид-пациентов заготовили в пятьдесят второй горбольнице. Она одной из первых начала принимать заболевших, а теперь входит в число клиник, где можно сдать кровь. Заместитель главврача Сергей Царенко рассказал в эксклюзивном интервью телеканалу "Россия 1" о различных подходах в лечении и о том, чем объяснить сравнительно низкий уровень смертности от коронавируса в стране.

— Все следят за статистикой по заболеваемости, как за сводками с фронта. У вас в больнице № 52 больше тяжелых или меньше, чтобы понять общую динамику?

— Карантинные меры срабатывают. У нас меньше больных. Сейчас какое-то плато в целом, но тяжелых не меньше. Они долго лечатся.

— Еще до того, как началась пандемия, ваше отделение много работало с тяжелыми пневмониями. Это предоставило вам фору?

— Фора была только в том, что у меня был очень хорошо подготовленный персонал, который четко понимал поведение с этими пациентами. Но, тем не менее, некоторые вещи пришлось менять по ходу дела. Мы начинали с того, что думали, как все мировое сообщество, например, что этим больным показана ранняя интубация трахеи и перевод на ИВЛ. Потом поняли, что есть менее эффективные методы, но они позволяют удержать больного на пороге интубации трахеи, поскольку перевод на искусственную вентиляцию легких приводит к тому, что больной подвергается опасности бактериальной инфекции.

— Чем лечите?

— Мейнстрим — это использование препаратов моноклональных антител, которые позволяют в большинстве ситуаций заблокировать избыточную реакцию организма на вирус и остановить процесс, сделать его более мягким.

— Сами врачи болеют?

— Болеют. Все болели, я тоже. 

— Как вы перенесли лично?

— Самый основной симптом, на который нужно обращать внимание, это высокая температура тела. Если в течение нескольких дней у человека она повышается до 39 и выше, он все время сбивает ее парацетамолом и прочими лекарствами, это очень тревожный симптом.

— Почти половина пациентов моложе 45 лет.

— Я сейчас не вижу особенной разницы в возрасте заболевших. Разница в их выживаемости. То есть пожилой человек с сопутствующими заболеваниями выживает хуже. 

— Довольно тревожно звучит: легкие, как замутненное стекло. Это действительно такие необратимые изменения в легких?

— Замутненное стекло — это такой поэтический термин. Легкие становятся чуть мутноватые. Но, по нашим наблюдениям, у больных, которых мы долго лечили, это носит обратимый характер. Не знаем, стопроцентно ли, но в значительной степени. При гриппе гораздо хуже.

— Если сравнивать российскую статистику с зарубежной, примерно при одном уровне заболеваемости у нас меньше уровень летальности. С чем это связано?

— На Западе коллеги находятся в плену своих доказательных представлений. То есть они не используют то, что не доказано. Они идут от статистики к лечению. Мы еще остались где-то верны отечественным традициям, когда мы идем от больного к методам лечения. Используя реакцию больного на этот метод лечения и набирая опыт не на статистике, а на этом подходе, в условиях эпидемии это единственная возможная вещь.

— Что делать, если человек чувствует недомогание, у него температура?

— Не бежать сломя голову. Если там два маленьких очажка, человек себя прекрасно чувствует, у него субфебрильная невысокая температура, то зачем ему ехать в больницу, где потенциально, в общем-то, у него есть возможность дополнительной какой-то вирусной нагрузки.

— Маска, очки — насколько они защищают?

— Они уменьшают площадь вашего лица, которая подвергается потенциальному аэрозолю от говорящего человека. Хороший вариант, когда говорящий находится на расстоянии двух-трех метров от вас.

— Спасибо за интервью.

Подробнее читайте на vesti.ru ...