Как становятся композиторами? Может ли музыка стать одним из главных действующих героев фильма? В чем заключается главная сложность в работе над созданием музыкального сопровождения к сериалу? Об этом и многом другом корреспондент Вести.Ru Мария Свешникова поговорила с композитором Анной Друбич.

Музыка сопровождала фильмы еще до появления звукового кино: картины обычно демонстрировались на экране под аккомпанемент пианиста-тапера. В особенных случаях — небольшого оркестра. За последние сто с лишним лет кино постигли самые разные преобразования. Оно нашло цвет, обрело трехмерную форму, но музыка – вечна. О том, как становятся композиторами, о секретах мастерства и музыкальной жизни кинопроизводства корреспондент Вести.Ru Мария Свешникова поговорила с пианистом и автором музыки для многих фильмов и сериалов, Анной Друбич. Именно она написала саундтрек к многосерийной остросюжетной драме "Бомба", показ которого завершился на телеканале "Россия 1", и к продолжению популярного сериала "Оптимисты" – премьера состоится совсем скоро.

- Анна, вы – пианист с хорошим классическим образованием. Пианист высокого класса, иначе вас не взяли бы учиться в Высшую школу театра и исполнительского искусства в Мюнхене, вы не выступали бы с зальцбургским оркестром Моцартеум, не получили бы награду Моцарта на Бременском национальном конкурсе и не завоевали бы первое место на Московском конкурсе имени Бетховена. И – неожиданно уход в композиторство. Причем сочинительство не просто музыки, а треков к фильмам, сериалам. Почему?

- Для меня это естественно. Я занималась фортепиано, мне это очень нравилось, и действительно, были какие-никакие детские достижения. При этом я всегда сочиняла музыку, так сказать, для себя. Так сложилось, что лет в шестнадцать я все лето провела на даче у Исаака Иосифовича Шварца под Питером, в Сиверской. Это было первое серьезное посвящение в композицию. Тогда меня это очень захватило и постепенно стало моим настоящим и единственным интересом в жизни. Но фортепиано все еще оставалось, в 20 лет я даже поехала на престижный конкурс пианистов имени Бузони. Отборочный тур шел неделю. Жеребьевка была придумана так: вытягивалась одна буква алфавита, и с нее начинался порядок игры участников. Пианистов было много, а должно было остаться двадцать. Я играла в первый день, результатов надо было ждать неделю. А это Италия, где всегда и везде хорошо, поэтому ждать было приятно, я гуляла и наслаждалась. В один из дней решаю пойти послушать конкурентов. Захожу, беру программку, сажусь. И тут я понимаю, что весь день играют пианисты на букву К, по фамилии Ким. Имена разные, а фамилия одна – Ким. Представляете? Все они играли прекрасно – чуть лучше, чуть хуже, но никакой существенной разницы в их прекрасной игре не было, как и в их фамилии. И я поняла, что точно потеряюсь среди всех этих Кимов, и с легких сердцем приняла решение завязывать с исполнительством.

В то время мой отец снимал "Анну Каренину". Конечно, он собирался и хотел работать с известными композиторами, но съемки шли трудно, то замораживались, то отмораживались, и такой дистанции никто не выдерживал. Менялись операторы, гримеры и даже актеры. Ну и композиторы, конечно, тоже хотели определенности, так сказать "оформить отношения", чтобы сначала договор, аванс. И однажды отец приходит ко мне и говорит: "Слушай, ты же музыкант, про вальсы все понимаешь. Напиши вальс для сцены бала, где Анна впервые танцует с Вронским. Мне снимать не под чего. Ну… Что-нибудь такое… смесь Шопена с Прокофьевым. Начинается будто бы легко, а потом по нарастающей становится сложным, драматичным и роковым. Столько лет учишься музыке и не можешь мне вальс написать?!" Меня задело, и я написала такой вальс. Ему очень понравилось, и он как-то совсем по-другому начал на меня смотреть. Дальше – больше, он попросил еще вариант: "Давай поморок, медленный, фатальный". Так я написала всю музыку и стала композитором фильма.

- Хочу вас спросить, поскольку вы рассказали историю, которая мне близка. Когда-то писатель Анатолий Найман рассказал, как правильно писать серьезную литературную форму. Вы сказали, что вас учил Исаак Шварц. Можно узнать, какие он давал советы начинающему композитору, что они всю жизнь вас "сопровождают"?

- Исаак Иосифович – легенда, выдающийся композитор и человек. Процесс изучения композиции строился так: большую часть времени мы слушали шедевры классической музыки с партитурой в руках. Все симфонии Брамса, например. Изучали, сравнивали записи разных исполнителей и дирижеров: Менгельберга с Клемперером, Тосканини с Бруно Вальтером… В общем, занимались серьезным анализом уже написанной музыки. При этом он давал задания написать маленькие пьесы, миниатюрки, которые потом корректировал, оставляя к ним комментарии. Так мы провели лето. И это было полное, невероятное погружение в серьезную композицию. Он дал мне бесценные знания, сформировал вкус и мои пристрастия в кинокомпозиции. Все это окончательно повлияло на мой выбор. Но должна сказать, Исаак Иосифович был человеком старых традиций, считал, что женщина не может быть композитором. Он говорил моему отцу, с которым дружил и работал почти на всех его картинах: "Сынок, у Ани действительно хорошие способности, она талантливая девочка, но пойми: нет женщин-композиторов. Их не бывает и не может быть". Мне уже тогда казалось, что он преувеличивает. Но времена изменились.

- Вы наверняка слышали или читали в отзывах о фильме или спектакле: музыка стала еще одним героем действия – настолько сильное впечатление она производит. О ваших произведениях такое писали?

- Недавно вышла картина Тодоровского "Гипноз", и я читала много отзывов о моей музыке, о том, что она создает еще одно, дополнительное измерение изображению и становится самостоятельным персонажем. К сожалению, музыка в кино для многих режиссеров – еще одно препятствие, с которым не все справляются, поэтому пытаются обходиться без нее. А ведь точное понимание режиссером, какой должна быть музыка в его фильме, почти всегда признак хорошего и даже успешного фильма. И огромное количество мелодий из репертуара киномузыки стали независимыми, выдающимися произведениями: музыка Нино Рота и Эннио Морриконе, или песни Шварца на слова Окуджавы поколениями живут своей жизнью. Иногда люди и не помнят сам фильм, но музыку не забывают. Это вдохновляет.

- Что такое творчество, мне очень хорошо понятно. Однако музыка к сериалу – это работа по заказу, и вам приходится одушевлять чужие идеи. Или я ошибаюсь?

- По-разному. Зависит от фильма или (не люблю это слово) проекта. Для многих замечательных композиторов задача писать музыку на заказ к определенным хронометрированным сценам трудно выполнима. Так же как способность забывать про собственное самовыражение, концентрироваться на истории и работать на общую идею. Для меня это по-настоящему творческий и азартный процесс. Видеть, как работает музыка с изображения, как она меняет логику, а иногда даже смысл сюжета, дает право осознавать себя полноценным соавтором. К тому же кинопроцесс с точными сроками, обязательствами перед командой, финансовыми ограничениями – дисциплинирует и профессионально развивает. Может показаться парадоксально, но именно то, что от замысла фильма, написания к нему музыки, исполнения ее оркестром и готовым саундом проходит относительно немного времени, и привлекает меня в кинокомпозиции. Писать концертную музыку, искать исполнителя или оркестр, ждать иногда годами ее исполнения – мучительное испытание. Хотя, когда это случается, это вознаграждается сполна.

- Приятный бонус.

- Да. Очень.

- Про работу с папой вы рассказали. Кроме него вы сотрудничали со многими режиссерами, но мне, конечно же, хотелось бы узнать про работу с другим киномонстром – с Гильермо дель Торо.

- Знаете, мне очень повезло, что в относительно недолгой карьере удалось поработать с настоящими художниками и профессионалами. Рядом с ними растешь и сам становишься профессионалом. Действительно, начала я работать с отцом, у нас довольно длинный совместный творческий путь, мы сделали уже несколько фильмов и спектаклей. В России я написала музыку к трем фильмам Тодоровского, посчастливилось работать с Алексеем Попогребским, с Аней Меликян – они очень интересные и талантливые режиссеры.

Среди моих американских работ, пожалуй, самой значимой стала работа с Гильермо Дель Торо. Абсолютно гениальным человеком. Знакомство с ним на меня произвело какое-то сногсшибательное впечатление! Это человек невероятной душевной доброты, деликатности и уважительности к людям, которые с ним работают. Он был продюсером фильма "Страшные истории для рассказа в темноте", музыку к которому я писала. Мы смотрели в небольшом просмотровом зале первый, режиссерский монтаж картины. Фильм шел два с лишним часа, было понятно, что его надо сокращать, но это был хороший? завершенный фильм. Он видел материал впервые, и я помню, он повернулся к группе, сказал приятные, одобрительные слова режиссеру и всем остальным. Поблагодарил, сказал, что это самый совершенный первый монтаж из всех, что он когда-либо видел до этого. А потом буквально посекундно, снайперски разобрал весь фильм. Сказал, где и что нужно заменить, переозвучить, перемонтировать и… даже переснять. Меня это ошеломило. Высший пилотаж!

- Вы упомянули Попогребского, с которым вы работали на "Оптимистах", музыку ко второй части тоже вы писали?

- Мы ее уже закончили, и фильм должен вот-вот выйти на канале "Россия". Только что, кстати, завершился показ сериала "Бомба" режиссера Копылова, к которому я тоже писала саундтрек.

- Для второй части сложнее писать? Вроде как в первой уже сказал, все, что хотел.

- Это абсолютно другая история, она почти никак сюжетно не привязана к первой части и даже по жанру получилась другой. Если первая – историческая драма о молодой советской дипломатии, то во второй, романтически-шпионской, очень важна любовная линия между персонажами в виртуозном исполнении Лизы Боярской и Сергея Безрукова. Я уверена, получился превосходный фильм. И мне очень приятно быть его частью.

- А вообще для какого киножанра проще писать? Или такого нет?

- Проще для жанра "хорошее кино", сложнее – в жанре неудавшейся картины. А если серьезно, в хоррорах или триллерах всегда предполагается много музыки. Это сверхсложная работа – написать полтора часа музыки, отнимает еще и много физических сил.

- Вы упомянули "Бомбу", какие у вас остались впечатления об этом фильме как у композитора?

- На этом проекте я застала уже практически финальный монтаж. Сложное кино – много персонажей, протяженные диалоги ученых, которым музыкой надо было добавить напряжения и при этом не исказить смысл содержания. Непростая задача для композитора найти музыкальную логику, лавировать и держать интригу в сценах, длительностью по семь-восемь минут – для киномузыки это большая дистанция.

- Я знаю, что в последние годы композиторы часто собирают написанные ими треки к и потом выпускают как отдельные альбомы. У вас такого не было?

- Это очень распространенная практика в Америке, а в России, к сожалению, такая практика пока редкость – на выпуск саундтрека не предполагается бюджета. Вроде композитору заплатили за написание музыки, а выпуск диска – это уже его собственная

инициатива и, соответственно, его собственный бюджет. В Америке это неотъемлемая часть большой студийной работы: выпуск серьезного саундтрека, дизайна обложки – это один из завершающих этапов работы над картиной, что, бесспорно, очень правильно. И, конечно, приятно, когда ты, проработав какое-то количество фильмов, осознаешь, что у тебя есть дискография, что твои диски продаются. Как показала практика, у саундтреков всегда находится огромное количество фанатов, и в каждом жанре свои, даже в хоррорах.

- Одно время я был очень увлечена такой музыкой. Помню, мне очень нравились треки к "Холмсу" Гая Ричи. Я знала, что Ник Кейв для фильма "Самый пьяный округ в мире" создал группу The Bootleggers, и слушала их альбом. Это действительно хорошая музыка, неправда ли?

- Да, мне тоже нравится. Хорошая музыка. Надеюсь, в России отношение к выпуску саундтреков рано или поздно изменится. Хочу приложить к этому руку и выпустить саундтрек "Оптимистов". Сейчас работаю над этим.

- Наверное, у меня остался только один вопрос, и он несколько личный. Не стала ли для вас виолончель любимым музыкальным инструментом?

- Ваш тонкий намек мне понятен. Мой любимый музыкальный инструмент – виолончель, а муж – превосходный виолончелист, Женя Тонха.

- Так я поэтому и спрашиваю!

- Я пишу много виолончельной музыки и, конечно же, для него. Если мне нужно быстро записать к фильму звучание инструмента, конечно же, это будет виолончель. И концертную музыку пишу для виолончели. Иногда из вредности решу написать не для виолончели, но получается, что опять для нее. Поэтому да, больше всего люблю виолончель.

- А как муж оценивает вашу виолончельную музыку?

- Это уже не "один вопрос". Он ее играет, надеюсь, тоже с любовью.

Мария Свешникова, Вести.Ru

Подробнее читайте на vesti.ru ...