История в семи главах

Глава 1. Суджанка, которая поехала в Москву

Холодным дождливым утром 1 ноября Светлана Ляхова вместе с дочерью-подростком сошла с поезда на перрон Восточного вокзала в Москве. Их встретили земляки из Суджи Юлия и Евгений, чтобы вместе поехать в приемную Путина. Там компанию уже ждала Оксана, тоже бежавшая с курского приграничья от войны.

Светлана Ляхова привезла в Москву обращение жителей Суджанского района. Они написали, что поддерживают политику Путина и войну России в Украине, но не ожидали в ответ оказаться без денег, жилья и помощи со стороны властей.

Что попросили суджанцы у Путина

Вывезти мирных жителей, оставшихся в Суджанском районе. По подсчетам авторов обращения, там могут находиться 5 тыс. человек.

Дать эвакуированным из курского приграничья официальный статус беженцев, чтобы они могли получить разные льготы.

Назначить компенсации за аренду жилья. 

Устроить мирную жизнь: помочь с выплатой кредитов, обучением детей в школах и детсадах.

Выдать жилищные сертификаты — денежные компенсации на покупку нового жилья взамен утраченного из-за обстрелов.

По упрощенной схеме оформить право собственности на летние кухни, веранды и жилые помещения на приграничной территории, которые беженцы не узаконили. Курские власти не учитывают эти объекты, когда рассчитывают компенсации за жилье.

Главное требование суджан, а также беженцев из других районов Курской области, — поскорее выдать им государственные жилищные сертификаты. Это денежные компенсации тем, кто из-за обстрелов лишился дома или был вынужден переехать в безопасное место. Власти региона выдают их с 2023 года.

На следующий день после захода ВСУ на курские территории правительство РФ выделило первый транш в 1,8 млрд руб. на жилищные сертификаты для беженцев из этих районов. Алексей Смирнов, тогда еще врио губернатора, постоянно писал о компенсациях в своем телеграм-канале и говорил о них на встречах с людьми из пунктов временного размещения (ПВР). Информация о сертификатах появилась на “Госуслугах” в разделе с мерами поддержки для беженцев в Курской области.

С августа Смирнов несколько раз обновлял число выданных сертификатов. Как выяснилось из одного поста, получали их только те, кто жил в пятикилометровой зоне от украинской границы. Суджа находится дальше - примерно в восьми километрах. Предположительно, власти выдавали сертификаты по старым заявкам, поданным до 6 августа. Всего их было 2 тыс.

Ни в одном из постов Алексей Смирнов не сказал беженцам о сроках выдачи сертификатов. В октябре власти еще только собирали списки домов и просили деньги из федерального бюджета.

Тогда же министр строительства региона Александр Афонин сказал, что выдавать компенсации “нецелесообразно”, потому что трудоспособные люди уедут покупать жилье в более безопасных регионах. По версии Афонина, жилищные сертификаты стоит выделять после завершения режима контртеррористической обороны (КТО) — чтобы люди вернулись туда, откуда уехали. Неизвестно, когда курские власти отменят режим КТО. Вероятно, не раньше, чем ВСУ уйдут из региона.

Что такое жилищные сертификаты и как они работают. Нажмите, чтобы узнать

Государственный жилищный сертификат — это именное свидетельство, которое позволяет получить выплату от государства на покупку жилья. Власти РФ выдают жилищные сертификаты с 1998 года некоторым категориям льготников.

В 2022 году жилищные сертификаты получили беженцы из ДНР, ЛНР и Херсонской области, бежавшие в Россию из-за войны в Украине. Одиноким беженцам полагалось 33 кв. м, семьям из двух человек — 42 кв. м, а семьям из трех и более человек — по 18 кв. м на каждого члена семьи. Федеральные власти выделили на сертификаты более 224,4 млрд руб., подсчитало издание “Важные истории”. Это больше, чем по той же программе получили нуждающиеся россияне за последние 11 лет.

После новости о помощи украинским беженцам депутат Госдумы Владимир Исаков предложил правительству РФ выдать сертификаты для беженцев из приграничных Белгородской, Курской и Брянской областей. Белгородский губернатор Вячеслав Гладков попросил то же самое для своего региона. В итоге белгородские власти приняли две меры поддержки. Они могут восстановить или построить жилье за счет государства или перевести на спецсчет деньги за новое жилье в Белгородской области, которое жители подобрали себе сами.

В Курской области сертификаты получают люди, которые лишились домов из-за обстрелов или решили переехать в безопасное место. После захода ВСУ в регион, 7 ноября, правительство Курской области приняло постановление с условиями выдачи сертификатов.

В первую очередь власти выдают сертификаты семьям с детьми и беженцам, чьи дома разрушены из-за обстрелов (комиссия должна признать их непригодными для жизни). Поначалу чиновники разрешили выбрать новое жилье только в Курской области. Но жители это опротестовали, и чиновники позволили покупать квартиры за пределами региона. 

Если человек покупает жилье в новом месте, то государство забирает его старый дом и участок. Если у беженца было несколько домов, то компенсация положена только за один из них по выбору.

Беженцы подают заявки на сертификаты в местные администрации. Чиновники на их основе формируют списки разрушенных домов. Сумму компенсаций рассчитывают так: чиновники умножают общую площадь утраченного дома на среднюю рыночную стоимость 1 кв. м в регионе.

Новое жилье по площади должно быть равно утраченному. Если оно дешевле, то государство заберет разницу. В августе 2024 года губернатор Смирнов предлагал переводить беженцам оставшиеся деньги от сертификата, например, на мебель. На момент публикации данного материала такого правила в областном законе нет.

Деньги на жилищные сертификаты в бюджет регионов перечисляет Министерство финансов России. Затем местные чиновники переводят их на спецсчета.

Не все жители приграничья хотят обратно домой. И не только потому, что их дома нужно ремонтировать или отстраивать заново. Инфраструктура в городах и поселках разрушена. Чтобы ее восстановить, нужно время. Землю придется сначала разминировать, а потом обработать после гибели людей и животных. По словам губернатора Алексея Смирнова, на все это уйдет как минимум пять лет.

Сотрудники приемной Путина послушали Светлану Ляхову и других суджанцев, приняли их обращение. Но из разговора женщина сделала вывод, что о беженцах “наступила информационная тишина”: “Молчат СМИ, тот же телеграмм, молчат корреспонденты, телевидение. Да сводки с мест, освящаются, но о людях, о их проблемах, бедах, тишина” (орфография и пунктуация из поста сохранены, Светлана не ответила на вопросы журналиста “7х7”).

Такое же обращение суджанцы отвезли в Госдуму и Совет Федерации. Оказалось, что до этого сенаторы не получали ни одной жалобы от покинувших дома курян.

“Это дает им [сенаторам] право судить, что все у нас норм. Чем больше будет писем, обращений, фото и видеосъемок, [тем больше] о нас заговорят. Для меня и дочери, это был эмоционально очень трудный день. Но нужно выдохнуть и идти дальше”, — заключила Светлана.

Поездка в Москву и жалобы во все инстанции положили начало борьбе людей за новую жизнь после эвакуации.

Глава 2. Парикмахер, который выплатил ипотеку и тут же потерял дом

Парикмахер из Суджи Сергей Лысенко и его жена вместо кровати спят на резиновом матрасе на полу. На диване в их съемной однокомнатной квартире в Курске ночуют двое детей. Они учатся в шестом и десятом классах.

Лысенко были вынуждены снять пустую квартиру в августе. Сергей вместе с семьей и родственником 6 августа уехал в подмосковный Серпухов, к куму. Но потом семья вернулась в родной регион, где у парикмахера остались клиенты. Мест в ПВР уже не было.

Хозяева съемной квартиры согласились купить диван и холодильник. Письменный стул и стиральную машинку Сергей купил с рук сам.

— Обидно 25 [тыс. руб.] отдавать [за квартиру] и спать на полу. Но вариантов других нет, — сказал мужчина.

Он 25 лет проработал в Судже парикмахером и хорошо зарабатывал. У семьи были большой дом, баня и гараж на участке. Мужчина 10 лет выплачивал за дом ипотеку, отказывался от отпусков и тратил все деньги на ремонт. Последний платеж по ипотеке Сергей внес 5 августа — за день до захода ВСУ в Суджу. В день отъезда он закрыл в доме кошку, а во дворе в вольере — собаку. Думал, что вернется через пару дней.

Разрушенные дома на одной из улиц Суджи, 8 октября 2024 года. Фото: Titov Yevhen / Abaca / Shutterstock / Vida Press

В Курске Сергей арендовал кресло в парикмахерской. Ему приходится заново собирать базу клиентов. Рекламировать свои услуги на улице он не может — об этом нужно договориться с чиновниками, а затем платить за продвижение. При этом мастер не повысил цены: “Навариваться на нашем горе не собираюсь”.

Жена Сергея — швея. В Курске у нее не получается найти высокооплачиваемую работу. На последнем месте ей заплатили 5 тыс. руб. за неделю.

— Мы сейчас выживаем. Покупаем покушать и за квартиру. Все, — признался Сергей.

У парикмахера остались три невыплаченных кредита. Они заморожены до декабря. Что делать после окончания кредитных каникул, мужчина не знает.

— Наверное, людей буду с улицы загонять, как-то стричь, — пошутил мастер.

Сергей подал заявление на выдачу жилищного сертификата в Министерство имущества Курской области. Чиновники ему не звонили. Из-за неопределенности Лысенко не может решить: оставаться в Курской области или ехать в более безопасный регион.

— С сертификатами вообще какой-то молчок. И с гуманитаркой все тише и тише. Все потихонечку утихает, — сказал Сергей. —  Обидно. Закончил ипотеку платить и остался без жилья. В 45 лет начинать все заново. Верили-верили в эту Россию, а тут все отобрали.

Глава 3. Пенсионерка, которая открыла пункт адресной помощи в гараже

Пенсионерке Людмиле Ковалевой ночью 6 августа казалось, что ее дом в Судже подпрыгивал от обстрелов. У нее пропали свет и вода. К утру - мобильная связь. Днем в городе пенсионерка видела разрушенные здания и воронки от прилетов на дорогах. Суджа опустела. “Как в фантастическом фильме: весь мир погиб/не существует. Мы оторваны от остального мира, помощи ждать неоткуда”, — написала Людмила своем в дневнике.

Людмила Ковалёва. Фото из личного архива героини

На следующий день женщина посадила в рюкзак кошку Мурёну и положила в пакет с логотипом OZON сменную одежду. Много брать не стала и не могла - вместе с взрослым сыном им предстояло пройти 20 км из Суджи до села Большое Солдатское. Оттуда власти увозили беженцев в ПВР. Но Ковалевым повезло: по пути их встретили соседи и довезли до села на машине.

Людмила представляла ПВР как огромный спортзал с рядами коек. В реальности им с сыном и кошкой дали отдельную комнату в студенческом общежитии в Курске.

— Когда мы сюда приехали, мы так были рады, что вообще нас куда-то пристроили! Не бросили в тот момент погибать. Конечно, ремонт [в общежитии] минимум 60–70-х годов. Но все равно у меня есть где спать, на чем спать — уже хорошо. Здесь тепло. Есть кухня, можно погреться и что-то себе приготовить, — рассказала Людмила "7х7".

ПВР напоминает ей перенаселенную коммуналку. А пенсионерке хочется тишины: “Подумать о своем. Погрустить вволю. Или даже поплакать. Иначе сердце разорвется от боли”.

В августе жители Курска привозили в ПВР ящики с печеньем, конфетами, фруктами и овощами. Волонтеры предоставляли одежду и другую гуманитарную помощь. Работники банков и соцслужб приходили давать консультации.

Летом безработные беженцы собирались возле ПВР, обсуждали военные сводки с курского направления. Они верили, что российские солдаты возьмут под контроль населенные пункты в приграничье. "Скоро вернемся и еще картошку выкопаем", — думала тогда Людмила.

Женщине кажется, что спустя три месяца беженцы впали “в крайнее уныние и безнадегу”. Они не знают, сколько еще проживут в ПВР, не выгонят ли их из общежития, когда они получат жилищные сертификаты.

В пункте временного размещения люди питаются по талонам в определенное время. Работающие люди не успевают бесплатно поесть. Людмила говорит, что в последнее время “кормежка стала все хуже и хуже, — рацион скудный и порции меньше”. Сотрудники ПВР объяснили это тем, что гуманитарная помощь заканчивается, а чиновники еще не перевели деньги на беженцев из бюджета.

Беженка Алена [имя изменено по просьбе героини] из другого ПВР тоже пожаловалась “7х7” на питание. Ее семья решила готовить самостоятельно. Но сотрудники пункта запретили использовать кухни и не давали посуду. Ограничение сняли, когда “народ восстал”. 

— Какие-то запреты постоянно: нельзя детям отпраздновать день рождения, нельзя никого позвать в гости. Давят больше морально и угрожают выселением: “Если вам не нравится — уходите”, — рассказала Алена о жизни в ПВР. —  Морально здесь жить очень тяжело, а снимать квартиру тяжеловато финансово. Я получаю зарплату. Но все, что я получу, я должна буду отдать за квартиру. А надо еще и покушать купить, лекарство, одежду. Поэтому сидим и терпим.

В ноябре начальники ПВР, где живет Людмила Ковалева, запретили беженцам содержать в комнатах домашних животных. В общежитии кроме кошки Мурёны живут собака Муха и еще несколько питомцев. Хозяева не согласились “предать тех, кто разделил с ними тяжелую судьбу”. Ковалева за всех пожаловалась губернатору Смирнову. Тот распорядился оставить животных в покое.

Мурёна — кошка Людмилы Ковалёвой. Фото из личного архива героини

Беженцы больше не обсуждают новости, собираясь возле пункта размещения, — холодно.

— Поначалу нас встретили, как родных. Тут все везли и несли гуманитарку. Сейчас это утихло. От нас как будто бы устали. У людей очень много разочарований во всем и во всех. Сколько у нас [среди суджан] было патриотов, и все собирали всякие теплые вещи солдатам. Кто-то готовил, кто-то продукты давал, возил [военных]. Мы же всей душой старались, а оказались никому не нужны. Нас списали со счетов, — сказала Людмила.

Ковалева вместе с сыном создала пункт адресной помощи. Он работает так: в группе во “ВКонтакте” беженцы пишут, что им нужно, а россияне могут заказать это на маркетплейсах. Людмила забирает, хранит и выдает заказы в гараже в Курске. Аренду гаража оплачивает благотворитель, живущий в Санкт-Петербурге.

— Некоторые мои посетители идут по этим дворам и спрашивают у местных жителей, где же склад. Они: “Мы ничего не знаем”. И за спиной говорят: “Кто это? А это вот нищие, тут склад у них”. Понимаете, обидно. Люди [из приграничья] бросили свои отстроенные дома. Почему мы нищие? Мы не алкоголики, не бомжи, не наркоманы, мы не проиграли свои деньги. Прилететь может в любой дом, и вы станете такими же нищими, как и мы, — с обидой в голосе рассказала пенсионерка.

Беженцы приходят к женщине с разными жизненными историями. Жалуются на тараканов и клопов в некоторых ПВР, на жизнь в пустых квартирах.

— Конечно, на квартире тяжелее. Им [беженцам] нужно [купить] все с нуля: тарелку, ложку, вилку. Каждую мелочь. Для них получить раскладушку на нашем складе — счастье. Они спали на полу, но сейчас холодно, — объяснила Ковалева.

В декабре Людмила, скорее всего, закроет склад. Ей будет физически тяжело раздавать гуманитарную помощь в неотапливаемом гараже.

Глава 4. Семья, у которой было все, а осталась только жажда свободы

— Накануне этих событий [6 августа] было такое ощущение счастья… Каждый день просыпался и радовался именно такой жизни, что у меня все есть, — вспомнив о прошлом, Роман слегка улыбнулся. Он попросил не называть его фамилию.

В поселке Суджанского района у Романа и его жены Ольги был дом, который они восстанавливали и ремонтировали на протяжении 25 лет. За несколько месяцев до эвакуации госкомпания, в которой мужчина занят работой с контрольно-измерительными приборами, перевела сотрудников на удаленку. Это время Роман прожил “как пенсионер”: получал зарплату и занимался хозяйством в свое удовольствие. Он посеял газон возле дома, выровнял плитку на участке. Семья купила новый холодильник, стиральную машинку и посудомойку. Супруги пошли заниматься в спортзал, чтобы похудеть. Война ощущалась как привычный фон.

— И было такое чувство, что скоро это разрушится. Слишком все хорошо. Так не бывает, — теперь говорит Роман.

Он уехал из поселка 6 августа с женой, дочерью-подростком и пожилой лежачей тещей. Ольга несколько дней жила в ПВР, а Роман и дочь —  у друзей. Тещу Романа было некуда забрать. Семья попросила министерство соцобеспечения поместить женщину в интернат в Рыльском районе Курской области. Через несколько дней интернат эвакуировали. Ольга перевезла маму к себе. Потом семья сняла квартиру, потому что в ПВР нет подходящих условий для жизни лежачих людей.

Роман и Ольга рассказали журналисту “7х7” о своей эвакуации, сидя на кухне с хорошим ремонтом. Семья снимает трехкомнатную квартиру в Курске за 45 тыс. руб. в месяц. Платит за нее госкомпания, где работает Роман. Без этой помощи ему пришлось бы искать другую работу: с более высокой зарплатой или предоставлением жилья.

После эвакуации Роман во “ВКонтакте” начал постить записи о своей жизни и разных мерах поддержки. Например, он писал об акции одного из маркетплейсов, который начислял курским беженцам бесплатные баллы на покупки. Мужчина приглашал волонтеров и сам помогал выдавать гуманитарную помощь в курском отделении Красного Креста. Делился, как стоял в очередях в МФЦ и пунктах выдачи гуманитарки.

В шкафчике на кухне Романа и Ольги лежат несколько упаковок гречки, банки рыбных консервов, пачки дешевого чая “Гита” - продукты из однотипных наборов гуманитарной помощи. Семья также получала другие крупы и консервы, муку, иногда сгущенку. Политические партии, бизнес и благотворительные организации везли все это в Курскую область тоннами.

Состав гуманитарки Роман раскритиковал в своем блоге во “ВКонтакте”. Он считает, лучше бы люди получали талоны и сами покупали нужные им продукты в супермаркетах. Подписчики мужчины согласны: им не хватает овощей, зелени, мяса и молочных продуктов. “Картошки хочется, как никогда. А дома целый огород”, — написала под постом Романа беженка, живущая в ПВР.

Гуманитарная помощь в пункте временного размещения, август 2024 года. Фото с личной страницы Людмилы Ковалёвой в VK

Людям нужны лекарства и посуда, а еще —  адресная помощь. Роман рассказал, что для лежачей тещи нужно было найти спецпитание, памперсы, противопролежневый матрас и другие вещи. Не все благотворительные фонды могли это предоставить. Функциональную кровать, на которой женщину можно приподнимать для кормления, им подарил фонд “Святое Белогорье против детского рака”.

Своеобразный квест — поиски подходящей одежды. В сентябре справедливороссы открыли в Курске социальный магазин. Беженцы могут бесплатно выбрать там вещи, если подтвердят свою прописку. Роман взял в магазине брюки, но сразу вернул — не смог носить из-за низкого качества.

— Гуманитарная помощь экономит бюджет. Да, они стараются. Ну не могу такое носить. Мы же не бомжи. Ни у кого ничего никогда не просили. В стрессовой ситуации можно [поносить], но потом все равно хочется ощущать себя нормальным человеком, а не бомжом, который ест из мусорки, пьет, спит, — сказал Роман.

Коллеги собрали для его семьи вещи с этикетками, посуду и бытовую технику. Во время разговора с “7х7” Роман и Ольга несколько раз повторили: “Нам не на что жаловаться, мы еще в хороших условиях”. Хороших - в сравнении с тем, как приходится жить другим курским беженцам. Коллега Ольги уехала из Суджанского района, когда в курских ПВР уже закончились места. Женщина сняла квартиру. “Куряне поначалу охотно пускали. Думали, что это ненадолго”, — говорит Ольга. Но вскоре хозяйка попросила беженку съехать. В ПВР ей выделили койку в бильярдной рядом с чужими людьми.

Роман и Ольга, как многие, страдают от жизни в неопределенности. На одном из фото Суджи они видели, что у их дома пробита крыша. От жилья уже ничего не осталось, предполагают спустя три месяца супруги. В доме стояла техника на миллион рублей. Но без условий выдачи жилищных сертификатов семья не может решить: остаться в Курской области или уехать. В Суджу они возвращаться не хотят.

— Мы как на цепочке живем. Мы знаем, что у нас там [в Судже] жизни нет и больше не будет. Восстанавливать дом в приграничной деревне небезопасно, нецелесообразно и очень дорого. Даже если государство выделит какое-то финансирование, это не покроет стоимость жилья. И мы не молодые. Построить дом — это потерять остатки здоровья и остаться на плечах у своих детей инвалидами, — говорит 50-летняя Ольга. —  Поэтому мы хотим, чтобы нас отпустили. Дайте нам возможность начать новую жизнь в другом месте.

Глава 5. Общественник, который сделал блог главным средством борьбы за права беженцев

Беженец Валерий Моисеев встретил журналиста “7х7” в беседке на территории курского спортивно-оздоровительного комплекса “Олимпиец”. С одной стороны от беседки была река, и на воде отражались золотистые блики от солнца. С другой - сосновый лес с тропинками и не по сезону ярко-зеленый газон. Пахло хвоей и свежестью. Казалось, что 61-летний Валерий приехал отдохнуть. Но охранники у входа на территорию комплекса, в камуфляже и с автоматами наперевес, напомнили: “Олимпиец” теперь ПВР. В нем Моисеев и живет.

Валерий Моисеев. Фото из личного архива героя

Валерий, его жена и сын 6 августа ушли из Суджи пешком. На следующий день они заселились в этот спортивно-оздоровительный комплекс. В Судже у Моисеева остались квартира, дорогие памяти документы родственников и фотографии.

— Там были документы моих предков, служивших в Гражданскую войну и Великую Отечественную войну. И моя молодость на фотографиях, молодость родителей, всякие торжества. Больше невозможно посмотреть ни на свою свадьбу, ни как родились дети, ни какие они были маленькие, — рассказал Валерий.

В ПВР у семьи отдельная комната с телевизором, электрическим чайником, душем и туалетом. Волонтеры привезли беженцам предметы гигиены, осеннюю и зимнюю одежду. В августе в ПВР с концертом приезжали провоенные певцы Шаман и Григорий Лепс.

Валерий считает условия в ПВР идеальными — не нужно тратить деньги на жилье и питание. Беженцы, которым не нравятся условия, снимают квартиры от 20 тыс. руб. и выше. “Шиковать” — то есть арендовать жилье и ежедневно покупать продукты — Моисеев не может. Он ушел из города в тапках, с документами и небольшой суммой денег.

— Выбора нет, мы вынуждены здесь жить. Да, как в коммунальной квартире, как в общежитии в студенческие годы. Нас поселили, предоставили условия. От добра добра не ищут. Многие скучают [по дому], особенно женщины. Переживают за детей, — сказал он.

Перед губернаторскими выборами в ПВР приезжал глава региона Алексей Смирнов. Раздавал обещания. Но после выборов он будто спрятался от людей, считает Валерий.

Приезжала в ПВР 26 октября министр соцобеспечения региона Татьяна Сукновалова. Она привезла гуманитарную помощь для беременных женщин и молодых мам. Когда Сукновалова дала комментарий телевидению, беженцы окружили ее и забросали вопросами: “Девушка, а когда нам государство будет помогать?” “Я точно так же знаю, как и вы, как продвигается [выдача сертификатов]”, — тихо ответила министр, и ее голос заглушили крики возмущенных курян.

Эпизод не попал в выпуск новостей на телеканале “Вести Курск”. Но Валерий Моисеев записал встречу с Сукноваловой на видео и выложил эти кадры. С 6 августа он публикует в соцсети всю информацию о помощи курским беженцам. Мужчина называет себя общественником и считает ведение блога своей работой. До захода ВСУ в Суджу Моисеев тоже писал в соцсетях о местных проблемах.

На той встрече Валерий предложил Татьяне Сукноваловой выплатить бежавшим с приграничья курянам по 1 млн руб. Власти уже переводили людям по 10, 15 и 150 тыс. руб. Эти деньги ушли на квартплату, вещи первой необходимости. По мнению общественника, еще 825 тыс. руб. дали бы беженцам возможность купить мебель и технику. Министр выслушала общественника молча.

Беженка из Кореневского района пожаловалась Сукноваловой, что банк отказался заморозить ипотеку за разрушенную квартиру.

- Вы же знаете, Коренево-то уже освободили, — ответила министр.

- Кого освободили? Позавчера были [имеется ввиду - туда ездили жители]. Там бабахають, и дроны летят. Люди наши ездють туда, еле ноги уносят, — закричала обратившаяся к чиновнице пенсионерка.

Валерий Моисеев говорит, что беженцы ощущают себя брошенными. Особенно по сравнению с украинцами, которые с 2022 года получили больше 100 тыс. жилищных сертификатов.

—  Сначала бросили с эвакуацией [часть жителей спасались самостоятельно, в районах первые дни не было централизованной эвакуации, организованной местными властями], потом с сертификатами, — говорит Моисеев. —  В настоящий момент [среди беженцев] очень остро стоит запрос на справедливость.

Глава 6. Беженцы, которые заставили власть говорить

Поездка суджанки Светланы Ляховой в приемную Путина в Москву стала точкой невозврата для жителей приграничья. Они решили нарушить “информационную тишину” и напомнить властям о себе. 

Пример остальным подал Юрий Ткачев — глава Шептуховского сельского поселения в приграничном Кореневском районе Курской области. В августе Ткачев и его отец эвакуировали жителей на личных машинах, в то время как некоторые главы других территорий бросили жителей и уехали от обстрелов. А в ноябре он записал видео к Путину с требованием поскорее выдать беженцам жилищные сертификаты. То же самое, но в письме, ранее просили главы поселений Суджанского района.

Обращение Юрия Ткачева опубликовала официальная группа Шептуховского сельсовета во “ВКонтакте”. Потом еще несколько беженцев записали видео с личными историями. И группа превратилась в своего рода “книгу жалоб” на курскую власть и предложений от людей с приграничья.

Группа Шептуховского сельсовета поддержала беженцев из разных районов области, ежедневно публикуя по несколько новых историй. В одном из роликов беженец из Кореневского района Сергей Емельянов рассказал, что у него девять приемных детей. Он с супругой и детьми поселились у старшей дочери с зятем и внуком — 14 человек в двухкомнатной квартире. Раскладушки некуда было поставить, поэтому спать пришлось на полу.

Десятки людей стали собираться в небольшие группы и записывать обращения от своего района или поселка. “Как нам жить дальше?” — главный вопрос, который они задавали властям.

“Мы тоже жители. Мы же не бомжи, в которых нас превратила эта проклятая война. Вот [беженцам из] Херсонской области сразу давали сертификаты. А когда мы обратились, говорят, что вы сможете получить [сертификаты], когда закончатся боевые действия, когда приедет комиссия. А когда приедет? В течение пяти лет?”, — спросила в обращении Путину пенсионерка из села Кремяное на границе с Украиной. Она добавила, что беженцы из Кремяного продолжают собирать деньги для поддержки российских военных.

Одно из обращений жителей приграничных районов Курской области. Фото из группы Шептуховского сельсовета в VK

После волны видеообращений курские беженцы стали выходить на улицу. Толпа жителей Большесолдатского района 6 ноября собралась под окнами областной администрации. Никто из чиновников к ним не вышел, но сюжет о митинге показал местный телеканал «Такт».

В тот же день губернатор Алексей Смирнов попросил Минфин РФ поскорее перечислить 100 млрд руб. на жилищные сертификаты. А на следующий день назначил беженцам компенсации за аренду жилья. Их получат семьи, которые живут в Курской области, работают и тратят на съем больше 22% совокупного дохода. Главное требование — предоставить договор об аренде. Это условие, скорее ухудшающее положение беженцев, потому что собственники не хотят платить налоги со сдачи квартир. Им проще и выгоднее выгнать жильцов, чем оформлять официальный договор. А те, кто уехал из Курской области, пожаловались на несправедливость. Люди предложили чиновникам назначить ежемесячные денежные выплаты, чтобы каждый сам распоряжался деньгами.

Второй митинг у здания областной администрации прошел 10 ноября. Теперь вышли суджанцы. Видео их встречи опубликовал телеграм-канала “Суджа Родная”. Курские СМИ, лояльные местному правительству, проигнорировали митинг.

К жителям Суджанского района вышло несколько чиновников. Анатолий Дроган — глава управления по взаимодействию с органами местного самоуправления — заявил, что беженцы устроили «публичную незаконную акцию» и попросил выйти ее “инициаторов”. Собравшиеся возразили: “Границу просрали, а с нас спрашивают”. Дроган попытался объяснить: “Власть никого из врагов не толкала на границу, это война”. “Где война? Объявите войну! СВО же”, — перебили его беженцы.

Участница народного схода Юлия рассказала “7х7”, что люди вышли на площадь из-за бездействия власти —  “выразить свою боль, пообщаться [с чиновниками]”, чтобы те “не молчали и не разгоняли [жителей] как собак”.

— Никто из сдающих квартиры не хочет составлять договор, а тем более платить налоги. И теперь, когда требуем договор, [они] вообще не хотят сдавать нам квартиры, — пояснила Юлия.

По ее словам, беженцы уже на взводе. Юлия приехала в ПВР с мужем, двумя детьми, пожилыми родителями и родителями мужа. Семья живет в бытовке — небольшой постройке — с кроватями и одним столиком.

— Окна пластиковые, в щелках дует, заклеиваем скотчем. Прохладно. В раковину мыть посуду — очередь, в туалет на этаже — очередь, в душ тоже очередь. Родители мужа не выдержали и уехали на холодную дачу знакомых, — рассказала женщина.

В Судже у нее остались тетя и дядя, мать ее невестки, коллеги и друзья, семьи знакомых. Юлия пыталась хоть что-то узнать об их судьбе от украинского журналиста, который делал материал о Судже. Тот нашел одну знакомую Юлии, снял ее на видео и прислал семье (“7х7” не видел эти кадры). Журналист рассказал, что другую знакомую якобы кто-то похоронил.

На встрече с суджанцами чиновники предложили им встретиться 12 ноября. На вопрос, придет ли губернатор, представители администрации ответили: “Губернатор не готов сказать”. С людьми должен поговорить глава Суджанского района Александр Богачев.

Власти сначала были не против позвать на встречу СМИ, но позже отказались.

“Нужно видео снять обязательно”, — считает Юлия.

Глава 7. Волонтеры, которые столкнулись с самыми обычными желаниями людей

Пожилая женщина лет 60 в бирюзовой удлиненной куртке, фиолетовом берете и черных кроссовках перебирала горы теплой одежды, лежавшей на полу комнаты в пункте помощи курского отделения партии “Рассвет”. Партию основала антивоенный политик из Тверской области Екатерина Дунцова, пытавшаяся избраться в президенты России в 2024 году.

Склад одежды для беженцев курского отделения партии «Рассвет». Фото «7х7»

Партия “Рассвет” - одна из организаций, помогающих курским беженцам. Кроме нее, гуманитарную помощь в регионе выдают отделение курского Красного Креста, пункт “Святое Белогорье против детского рака”, офисы остальных партий и другие места. Курская организация “Дом добрых дел” первой стала помогать беженцам: волонтеры предоставляли продукты, подушки, одеяла. С 21 августа они оказывают только адресную помощь.

В пункте “Рассвета” беженка в берете искала теплую куртку для своего 32-летнего сына. Ему было не в чем идти на новую работу.

Подходящей куртки не нашлось. Женщина перешла в соседнюю комнату — со сложенной на полу обувью. С ботинками, как и с верхней одеждой, не повезло. Беженка ушла, надеясь, что подберет что-нибудь из следующего привоза.

В пункте несколько комнат с мешками вещей и аккуратной разложенной на стеллажах одеждой. Сортировать и раскладывать вещи ежедневно помогают две пенсионерки-соседки из Суджи. Они мечтают вернуться домой, но пока вынуждены снимать квартиры в Курске. Студента Александра Новикова, который возглавляет курское отделение “Рассвета”, женщины называют “начальником”.

Курский “Рассвет” открыл пункт выдачи одежды в сентябре. В городе работает еще один партийный пункт, где волонтеры раздают продуктовые наборы. Деньги на вещи и работу пунктов “Рассвет” собрал с помощью донатов.

Больше сотни беженцев приходят каждый день за одеждой и другими вещами. В августе люди просили дать им постельное белье, матрасы, кастрюли.

—  К тебе выбегает орава детей и начинает просить у тебя такие вещи, которые обычный ребенок, например, в Москве, Московской области, не попросит никогда у родителей. “Вы можете мне привезти кроссовки обычные?” Не какие-то брендовые. “Привезите мне штаны”. “Привезите мне сумку-бананку”. Меня девочка дергала за руку, просила: “Дядя, привези мне, пожалуйста, одежду для кукол”. У нее пупс такой сидит в коляске. Весь грязный. Будто обгорел. Она с ним играется. Девочка 15 лет просила прокладки, потому что ей ничего не выдают [в ПВР]. У мальчиков не было трусов, — рассказал “7х7” волонтер Денис [имя изменено].

Однажды к волонтерам пришла женщина. Она взяла чайник, одежду и длинный шарф, чтобы укрываться им вместо пледа. Рассказала, что сняла квартиру без мебели. Но приехавший к ней передать лекарства волонтер увидел обставленную квартиру. “Муж с помойки принес. Мы по ночам [мебель] тащим, потому что нам стыдно”, - призналась она.

В один из дней в пункт “Рассвета” вошла пожилая женщина - блондинка с большими голубыми глазами.

— Мне нужно подобрать зимнее что-нибудь для военных, — попросила она.

До захода ВСУ в регион женщина собирала продукты для военных. После эвакуации они позвонили ей, сказали, что у ее дома пострадала крыша, но вещи уцелели. Женщина разрешила солдатам забрать теплую одежду. “Мы им всегда помогали”, — несколько раз повторила она.

Александр Новиков не дал женщине взять вещи для военных, потому что гуманитарная помощь в пункте предназначена только для беженцев. Но волонтер позволил пенсионерке выбрать женскую куртку.

Новиков сказал “7х7”, что у “Рассвета” “гуманитарный, а не политический проект”. Некоторые посетители пункта приходят с z-нашивками на вещах и песней Шамана на рингтоне телефона. В очередях беженцы сами начинают обсуждать политику: “Почему наш глава района уехал?”, “Почему губернатор ничего не сделал по линиям обороны? Мы же видели, что там стоят войска”.

— Они познакомились с политикой, когда выехали. Когда по Судже ракета прилетела. Когда у них умерли близкие, умерли животные, не стало домов. Они же не выбирали знакомиться с ней. Она сама к ним пришла, — считают волонтеры.

В августе жители приграничья приходили за помощью в панике и ужасе, но с надеждой, что вскоре вернутся домой. Спустя три месяца надежды не осталось. “Рассвет” будет помогать до конца 2024 года, пока не кончатся деньги.

— Они понимают, что они здесь надолго, — говорит Александр. — У них до сих пор круговой образ дня, как я его называю. Это прийти на один пункт [помощи], на другой, на третий, получить [вещи и продукты] и прожить еще до следующего дня.

Волонтеры замечают, что у беженцев с разными взглядами есть кое-что общее. Все они хотят, чтобы боевые действия скорее закончились.

—  Как раз-таки хотят мира, как раз-таки жалеют жителей Украины, потому что побывали в ситуации похожей или идентичной. Потому что если у тебя на глазах умирает свой или соседский ребенок, знакомый, сосед, почтальон, нельзя потом говорить, что ты за такое, — сказал волонтер Денис. —  Люди сами эмоционально дошли до такого мнения.

Подробнее читайте на 7x7-journal.ru ...