2018-3-2 14:44 |
Выход американской ExxonMobile из совместных проектов с Роснефтью в Арктике и на Черном море из-за санкций в Москве назвали ожидаемым. Крупные убытки понесет в первую очередь американская сторона, тогда как российская лишится крупных инвестиций и доступа к важным технологиям.
Однако нынешний вынужденный разрыв вовсе не означает, что Exxon и Роснефть совсем потеряли друг друга.
В среду, 1 марта, в ежегодном отчете Комиссии по ценным бумагам США одна из крупнейших нефтегазовых компаний в мире ExxonMobil указала, что выходит из целого ряда совместных проектов с российским энергетическим гигантом «Роснефть». Это вызвало сдержанную реакцию в российских СМИ, в том числе и профильных, и прошло новостью третьего плана в американских медиа.
Между тем событие это не рядовое и в некотором смысле знаковое.
Мистер Сахалин
Корпорацию ExxonMobil связывают с российской нефтегазовой отраслью многолетние и очень тесные деловые отношения.
В 1995 году вице-президентом компании ExxonVentures, работавшей в СНГ, стал перспективный топ-менеджер корпорации Рекс Уэйн Тиллерсон нынешний госсекретарь США. В том же году компания «Экссон Нефтегаз лимитед», ставшая оператором проекта «Сахалин-1», которую также возглавил Тиллерсон, начала поисково-разведочные работы на трех месторождениях на северо-восточном шельфе острова Сахалин.
В начале 2000-х, когда Владимир Путин начал проводить политику восстановления национального суверенитета России, из 264 соглашений о разделе продукции были путем принятия поправок к закону отменены 262. Два оставшихся и до сих пор работающих соглашения это «Сахалин-1» (оператор проекта ExxonNeftegas, долевое участие ExxonMobil (30%), SODECO (30%), Роснефть (20%), ONGC Videsh Ltd (20%) и «Сахалин-2» (там блокирующий пакет акций принадлежит Газпрому)).
Стоит обратить внимание на тот факт, что после грандиозной чистки компания Exxon не только сохранила свои позиции в проекте «Сахалин-1», но и продолжает вести себя так, словно на дворе не конец второго десятилетия XXI века, а середина 90-х годов прошлого.
В начале 2015 года «Экссон Нефтегаз» потребовала от правительства России вернуть ей 500 млн долларов, выплаченных в качестве налога на прибыль. Минфин отказался удовлетворить претензии компании, и дело было передано в Стокгольмский арбитраж, причем сумма, которую Exxon вознамерилась получить в качестве компенсации, возросла до 637 млн долларов. Налоговый спор был урегулирован: по условиям мирового соглашения Россия не будет компенсировать ExxonMobil 637 млн долларов, а взамен обещает американцам продлить срок действия СРП. По существующему договору лицензия на разрабатываемые месторождения на шельфе Сахалина заканчивается в 2021 году. Сохранение ставки на прибыль в 35% компенсируется продлением лицензии на десять лет с последующим продлением еще на два десятилетних срока до 2051 года.
При этом проект «Сахалин-1» не подпадает под действие санкций США: его оператор «Экссон Нефтегаз Лимитед» формально является российской компанией. Поэтому нынешнее решение Exxon выйти из целого ряда совместных проектов с Роснефтью вовсе не означает ухода компании из российского нефтегазового сектора вообще.
Впрочем, здесь есть нюансы.
Несостоявшаяся революция
В 2011 году, когда сорвалась многомиллиардная сделка между Роснефтью и британской BP по освоению огромных нефтегазовых месторождений Арктики, Тиллерсон оперативно оценил открывшееся окно возможностей и добился заключения договоренностей о стратегическом партнерстве с российской компанией.
По сравнению с несостоявшимся контрактом с BP, соглашение Роснефти с Exxon было почти революционным.
В частности, оно предусматривало возможность участия партнеров в проектах друг друга таким образом, Роснефть получила возможность участвовать в проектах ExxonMobil на шельфе Мексиканского залива, на Аляске, в Канаде, Мозамбике и т. д.
Как пишет британская Financial Times, партнерство двух гигантов рассматривалось как стратегически удачный ход Рекса Тиллерсона: ряд соглашений, заключенных между его компанией и Роснефтью, должен был повлечь за собой инвестиции в геологоразведочные проекты в российской Арктике, разработку месторождений сланцевого газа в Сибири и сверхглубоководные скважины на шельфе Черного моря.
Речь шла о беспрецедентной сделке, обещавшей колоссальные прибыли обеим сторонам.
И дело было не только в деньгах: в обмен на доступ к огромным запасам углеводородов российская компания получала новейшие технологии геологоразведки и добычи. Это было принципиально важно для разработки месторождений как на арктическом шельфе, так и на расположенных на большой глубине (от 1000 до 2000 метров) месторождениях в Черном море. Без американских технологий Роснефть в то время не могла всерьез рассчитывать на освоение этих месторождений: для этого не было ни технологической базы, ни подготовленных специалистов.
Хотя предварительные договоренности были достигнуты еще в 2011 году, реальные научно-исследовательские и геологоразведочные работы начались только в 20132014 годах. Промедление сыграло с сотрудничеством ExxonMobil и Роснефти злую шутку: после присоединения Крыма и начала военных действий на Украине США применили против России «санкционное оружие».
16 июля 2014 года были введены санкции против Роснефти и ряда других крупных российских компаний. 6 августа США запретили поставку в Россию оборудования для глубинной добычи (свыше 152 метров), разработки арктического шельфа и сланцевых запасов нефти и газа, поставку технологий нетрадиционной добычи энергоносителей: буровых платформ, деталей для горизонтального бурения, подводного оборудования, морского оборудования для работы в условиях Арктики, программного обеспечения для гидравлического разрыва пласта, дистанционно управляемых подводных аппаратов, насосов высокого давления.
Все это фактически ставило крест на совместных проектах Роснефти и Exxon. Уже к осени 2014 года совместная деятельность Роснефти и Exxon в российской Арктике прекратилась.
Для Роснефти это стало ощутимым ударом: инвестиции в шельфовые проекты компании оценивались в 2,1 трлн рублей за период до 2022 года, и в основном это должны были быть деньги Exxon. Кроме того, Россия испытывала очевидную нехватку современных технологий и обученного персонала. Но и для Exxon прекращение сотрудничества с Россией стало весьма неприятным сюрпризом, ведь в совместные проекты уже были вложены значительные средства, а в условиях санкций не получалось их даже «отбить».
И несмотря на то что ранее Рекс Тиллерсон не раз критиковал режим антироссийских санкций, опасения американского истеблишмента оказались напрасными. Тиллерсон при всем желании а это желание у него, вероятно, было не мог бы сделать ничего, чтобы повлиять на судьбу российских контрактов своей бывшей компании. Таким образом, судьба сотрудничества Exxon и Роснефти в Арктике и на Черном море была фактически решена еще в апреле 2017 года.
Это, однако, не означает, что Exxon и Роснефть потеряли друг друга.
Проект «Сахалин-1» будет действовать, скорее всего, до 2051 года. Кроме того, в июле 2017 года Роснефть предложила Exxon купить долю в гигантском месторождении Русское на Ямале (общие запасы нефти Русского оцениваются в 1,4 млрд тонн, из них извлекаемых 422 млн тонн). Хотя запасы нефти в Русском считаются «трудноизвлекаемыми», они не подпадают под действие введенных в 20142016 годах санкций (это не шельф и не сланец).
Расставания и потери
Потери американской компании от прерванного санкциями сотрудничества с Роснефтью действительно очень велики (отчасти этим и объясняется настойчивое стремление компании вернуться на перспективные участки российского шельфа).
В отчете, предоставленном Exxon в Казначейство США, указано, что после уплаты налогов в четвертом квартале 2017 года потери компании из-за выхода из совместных предприятий с Роснефтью уже составили 200 млн долларов. Общая же сумма прогнозируемых потерь по-прежнему оценивается в 1 млрд.
Всего американский гигант выходит из 11 совместных с Роснефтью проектов. Общий объем извлекаемых ресурсов оценивается в 12,3 млн тонн нефти и газоконденсата и 15,2 млрд кубометров газа. Во всех этих проектах доли участия Exxon, составлявшие 33%, переходят к Роснефти.
Financial Times подчеркивает, однако, что у Exxon есть возможность компенсировать потери в русской Арктике разработкой нефтяных полей в Техасе и Нью-Мексико, а также бурением сверхглубоководных скважин на шельфе Гайаны.
В отличие от Exxon, Роснефть почти не теряет в деньгах. По условиям заключенных в 20132014 годах соглашений основные затраты на геологоразведку ложились на плечи американского партнера за это Exxon получала право на первоочередную компенсацию расходов после начала добычи.
А вот в чем Роснефть, безусловно, теряет это в технологиях и инвестициях.
Ситуацию с технологическим отставанием в нефтегазовой отрасли (включая геологоразведку, бурение и транспортировку) иначе как драматической назвать сложно. Доля продукции иностранного производства по состоянию на 2014 год составляла не менее 70%, а по отдельным видам оборудования до 100%. Особенно это касается шельфовых проектов.
У нас не существует собственных технологий по созданию установок для сжижения природного газа в промышленных масштабах (СПГ-заводов), резервуаров хранения и специализированных судов для его транспортировки.
В России практически полностью отсутствуют собственные технологии наклонно-направленного бурения и гидроразрыва пласта.
Сотрудничество с Exxon могло бы помочь в создании технологической базы для разработки шельфовых месторождений так же, как сотрудничество с Shell помогает Газпрому в реализации амбициозного проекта «Балтийский СПГ». Теперь, с выходом Exxon из перспективных проектов в Арктике и на Черном море, эта перспектива становится призрачной.
Но, возможно, все не так уж и плохо. Необходимость разрабатывать месторождения шельфа в сочетании с невозможностью воспользоваться технологическим «плечом» американского партнера может, наконец, побудить российскую нефтянку вкладывать деньги в развитие собственной науки и техники.
По мнению авторов доклада Института национальной стратегии «Россия в Арктике. Вызовы и перспективы освоения», при наличии заказов и соответствующего финансирования отечественные предприятия в течение пяти лет в состоянии наладить выпуск довольно качественных российских аналогов и заместить подавляющую часть импортного оборудования в нефтегазовой сфере.
Сейчас Роснефть заявляет о намерении разрабатывать месторождения, доли в которых, принадлежавшие Exxon, перешли в ее собственность, самостоятельно, без привлечения иностранных партнеров.
Это дает основания предполагать, что в ряде случаев процесс импортозамещения уже стартовал, хотя очевидно, что для достижения полной технологической независимости России потребуются годы, если не десятилетия.
И тут возникает еще один вопрос, напрямую связанный с драматической историей отношений между ExxonMobil и Роснефтью.
Технологическое отставание
Главным «призом» в сотрудничестве двух нефтегазовых гигантов была, очевидно, Арктика. Этот регион может с полным правом считаться углеводородным Эльдорадо планеты. Однако добыча нефти и газа на шельфе полярных морей процесс очень дорогой и технологически предельно сложный.
Освоение месторождений арктического шельфа имеет смысл только при условии истощения традиционных запасов углеводородов, с одной стороны, и высоких цен на нефть с другой (от 100 долларов за баррель и выше). Однако бурное развитие в последние годы добычи сланцевых углеводородов и цена на нефть, не поднимающаяся выше 65 долларов за баррель, делают эксплуатацию шельфа нерентабельной.
Но главное в настоящий момент нет никакой серьезной необходимости тратить огромные средства на то, чтобы истощать месторождения, скрывающиеся под толщей холодных северных морей. Эксплуатация традиционных месторождений Сибири, даже трудноизвлекаемых, способна полностью обеспечить потребности страны в углеводородах и поддерживать их экспорт в разумных объемах.
Значит ли это, что российскому нефтегазовому сектору следует вовсе отказаться от развития новых технологий добычи углеводородов с арктического шельфа? Вовсе нет! Напротив, именно сейчас и нужно воспользоваться моментом, когда технологическое отставание еще можно преодолеть, когда потеря партнера, обладающего уникальным технологическим потенциалом, еще не является критичной для развития отрасли, а может, наоборот, подтолкнуть ее к совершению технологического прыжка.
Потому что очень скоро (по меркам истории человечества) эти технологии действительно станут жизненно важными. К 20702080-м годам, когда истощатся традиционные запасы углеводородов на суше, разработка месторождений на арктическом шельфе перестанет быть дорогостоящим капризом и превратится в стратегическое условие сохранения страны и народа.
.Подробнее читайте на vz.ru ...
