фото показано с : vz.ru

Когда по сети разошлись фотографии священников, столпившихся в СБУ в ожидании допроса по делу о госизмене, разговор о принципах, которых люди придерживаются, приобрел новую эмоциональную остроту.

Конечно, весь проект по «обрубанию щупалец врага», под которыми Порошенко понимает Украинскую Православную Церковь в общении с Московским Патриархатом, и по созданию новой церкви, прямо призванной служить государственным интересам, с самого начала был очевидным попранием принципа отделения церкви от государства и свободы вероисповедания. Конечно, его симпатизанты в США, Украине или России не могли этого не понимать.

Когда по сети разошлись фотографии священников, столпившихся в СБУ в ожидании допроса по делу о госизмене, разговор о принципах, которых люди придерживаются, приобрел новую эмоциональную остроту. Конечно, весь проект по «обрубанию щупалец врага», под которыми Порошенко понимает Украинскую Православную Церковь в общении с Московским Патриархатом, и по созданию новой церкви, прямо призванной служить государственным интересам, с самого начала был очевидным попранием принципа отделения церкви от государства и свободы вероисповедания. Конечно, его симпатизанты в США, Украине или России не могли этого не понимать.

Зрелище священников, которых вызвали на «беседу» в «компетентные органы» ничего не добавило в информативном плане все и так знают, что власти давит и будет давить на украинских православных, чтобы принудить их к участию в «объединительном соборе» на котором будет сформирована подчиненная этим властям и их американским кураторам религиозная структура.

Но вот эмоционально, на уровне неизбежных исторических аналогий, эта картина ставит вопрос с новой резкостью. Как одобрение всего этого совместить с приверженностью «западным ценностям» «свободы» или «светского государства»?

Картина «спецслужбы давят на священника», «гебня вызывает инакомыслящих на беседы» ранее обоснованно считалась частью советского прошлого в противостоянии которому определяли себя сторонники «западного пути» в обеих наших странах. «Декоммунизация» и всяческое обличение преступлений коммунизма всегда было тем основанием, на котором они выстраивали свой положительный образ.

Со стороны глядя, такая борьба с диктатурой, которой уже больше четверти столетия как нет, могла показаться странной но она была и остается важной частью самооправдания.

Коммунистическая диктатура была ужасным злом, она, в частности, преследовала священников, мы против этого ужасного зла, следовательно, мы хорошие люди. И тут оказывается, что поведение коммунистов если не самого кровавого, ленинско-сталинского периода, то, во всяком случае, брежневского воспроизводят «свои», западники, в ходе осуществления западного проекта, предназначенного, теоретически, для продвижения западных ценностей.

Оказавшись в ситуации такого когнитивного диссонанса, сторонники этих самых ценностей реагируют по разному и, с точки зрения исследования человеческой психологии, весьма поучительно.

Так бывает люди, вовлеченные в какое-то движение, обнаруживают, что от них начинают требоваться все более серьезные уступки в отношении их морали и убеждений. Они должны оправдывать и поддерживать то, что еще недавно они отвергли с бы негодованием. От них требуется принять взгляды и действия, на отрицании которых они еще недавно строили представление о себе как о достойных, принципиальных, порядочных людях.

Некоторые (их, увы, немного) выбирают принципы и говорят «нет, я больше не с вами». «Я на это не подписывался, это без меня». Большинство же продолжает двигаться в потоке, в котором они однажды оказались.

Причем, как правило, от них это не требуют под угрозой концлагеря. В некоторых случаях выступить против совершенно безопасно за это не расстреляют; в большинстве других вполне безопасно промолчать никто особенно не следит, кричишь ли ты «ура». Можно замолчать и тихонько отойти в сторону. Но люди прогибаются и сдают то, что они считали своими принципами.

И здесь неизбежно требуется рационализация попытки объяснить себе и друг другу, что мы, на самом-то деле, не скурвились, мы, на самом деле, принципы блюдем, мы такие же принципиальные и порядочные люди, как раньше.

Эта рационализация принимает разные формы и мы видим несколько типов объяснений, почему люди, полагая себя сторонниками прав и свобод, приветствуют грубые нарушения свободы вероисповедания в отношении православных верующих.

Одни говорят, что никакого нарушения свободы вероисповедания не происходит СБУ исполняет свои обязанности и разоблачает врагов государства, а то, что этими врагами оказались именно клирики Церкви и именно в тот момент, когда президенту Порошенко и отчаянно нужно затащить на свое учредительное собрание хоть кого-то из Украинской Православной Церкви так это совершенно случайно так совпало. Просто не надо было заниматься антиукраинской деятельностью и быть врагами народа. Нарушением принципа отделения Церкви от государства это не является, и нечего слушать вражескую пропаганду.

Другие признают, что, конечно, весь проект, когда государство создает под себя, в своих политических целях, церковную структуру, является нарушением и принципов светского государства. Но иногда демократическое государство может нарушать принципы в условиях войны и крайней необходимости. Вот отстояв демократию, можно будет вернуться к соблюдению принципов. А пока враг у ворот и смертельная угроза нависла над родиной и свободой тут уж не до принципов.

Конечно, это вызывает немедленное возражение, что всякое попрание прав и свобод людей всегда и любым правительством обосновывается ссылками на какую-то серьезную необходимость чаще всего, именно на внешнюю угрозу. Ни один тиран в истории не говорил о том, что он попирает законные права своих граждан из-за того, что он тиран. У него всегда есть уважительные причины, он действует ради спасения родины. Но, впрочем, люди и не пытаются убедить вас они пытаются убедить себя, так что рассматривать критику на свой тезис обычно не желают.

Еще один, особенно популярный в среде русских либералов риторический прием выглядит вариантом предыдущего мол, не нам в чем-либо упрекать украинские власти, поскольку «мы на них напали». Гражданин страны-агрессора, если и смеет открывать рот, то только для изъявления своей глубочайшей скорби и стыда за действия своего правительства а не для критики чужого. Таким образом, вопрос вообще снимается с повестки дня власти Украины обладают статусом жертвы и правы по определению, что бы они ни делали.

Ирония этого подхода состоит в том, что человек в достаточной мере солидарен с Украиной, чтобы во всем поддерживать ее правительство, но в тоже время недостаточно, чтобы пытаться помочь ему добрым советом - вот таких-то дел делать не надо, это и против высоких принципов, и просто глупо и вредно.

Говорят и о том, что не России, где запретили «Свидетелей Иеговы» и периодически наезжают на протестантов, упрекать кого-либо в нарушении свободы вероисповедания. Но никто из участников дискуссии не является «Россией» или «Украиной» или «США»; мы все отдельные лица, а не государства лица со своими убеждениями и принципами.

И если вы, как отдельный человек, принимающий решения сам за себя, придерживаетесь принципа свободы вероисповедания, то, исходя из него, следовало бы порицать любые его нарушения будь то в России, США, Украине или где бы то ни было еще. Оправдывать масштабные нарушения свободы совести на Украине тем, что в России со свободой вероисповедания тоже есть проблемы, было бы очень странной правозащитной логикой.

Автокефальный проект в том виде, в котором он разворачивается сейчас, остается грубым нарушением принципов свободы вероисповедания независимо от того, как дела обстоят в России, США, Китае или Папуа Новой Гвинее. Принципы либо соблюдаются, либо нет.

И вы либо придерживаетесь их, либо нет и текущие события ставят вас перед необходимостью определиться в этом вопросе.

Теги:

религия, Украина, Петр Порошенко, священники, СБУ, свобода, церковный раскол

Подробнее читайте на vz.ru ...