2025-1-24 01:14 |
XX век внёс в этот закон поправку. С ростом влияния кинематографа стало ясно, что только рассказать мало. Нужно ещё и показать. И с этой точки зрения значение работы фронтовых кинооператоров Великой Отечественной переоценить трудно.
«Январь 1945 года стал началом важных событий, впечатляющим этапом фронтовой жизни — съёмок на завершающем этапе Великой Отечественной войны». Так вспоминал о своём участии в создании кинохроники войны оператор Маматкул Арабов.Слова о том, что именно киносъёмка стала для оператора одним из главных событий победного года войны, многие спишут на профессиональную деформацию. Дескать, кто о чём, а он о своей камере, как будто более важных дел не было...Даже масштабные войны могут забыться. Кто помнит о войне, которая сопровождала финал бронзового века и привела к мировой катастрофе? Кроме профессионалов — никто. А если сказать, что одним из её эпизодов была осада Трои? Правда, сам эпизод был не заслуживающим внимания правителей тех времён. Однако именно его изучают в школе. Всё остальное ушло в песок. Потому что, если о событии не рассказали или рассказали плохо, то судьба его будет именно такой. 3,5 млн метров плёнкиXX век внёс в этот закон поправку. С ростом влияния кинематографа стало ясно, что только рассказать мало. Нужно ещё и показать. И с этой точки зрения значение работы фронтовых кинооператоров Великой Отечественной переоценить трудно.К сожалению, этот сюжет часто подают в усечённом виде, который наводит на мысли о зависимости от чужого мнения. Безусловно, гордиться тем, что документальный фильм «Разгром немецких войск под Москвой» получил «Оскар», можно и нужно. Работа 18 фронтовых операторов, принимавших участие в съёмках картины, действительно блестящая. Но говорить только об этой награде — значит делать из золочёной статуэтки фетиш. Потому что фильмы «Ленинград в борьбе» (1942), «Сталинград» (1943) или «Берлин» (1945) ни по мастерству создателей, ни по впечатлению, которое они производят, не уступают первой советской полнометражной картине о войне. И это только фильмы, связанные с её основными вехами. Были ещё ленты «Черноморцы» — об обороне Севастополя, «69-я параллель» — о Северном морском флоте, «Народные мстители» — о партизанах и выглядящая особенно актуально в наши дни картина «Битва за нашу Советскую Украину»... Список длинный. Плюс короткометражки и сюжеты, входившие в сборники. Всего было снято более 3,5 млн метров киноплёнки — фронтовые сюжеты стали основой выпусков «Союзкиножурнала», который выходил еженедельно.Страшная, но правдаОднако эти фильмы и сюжеты получились такими впечатляющими именно вследствие того, что «Разгром немецких войск под Москвой» стал водоразделом, ответив на главный вопрос: что снимать можно, а что — нельзя? До его появления была негласная установка на съёмку «боевых материалов», причём, по словам оператора Анатолия Крылова, и здесь не было согласия: «Многие утверждали, что боевой материал лишь тот, где есть стрельба, атаки, победы...» Одним из этих многих был самый отчаянный фронтовой оператор Владимир Сущинский, который заявлял: «Если человек ползёт по тылам, накручивая на плёнку пожарища, пленных да убитых... Бывает, даже разбитый дзот поддымит, чтобы придать свежесть "бою”. Гадость! Я таких трупоедами называю». Насчёт инсценировок и постановочных съёмок с Сущинским были согласны на самом верху — в 1942-м вышла директива Главкинохроники, согласно которой операторы, увлечённые «организацией материала», то есть инсценировками, «будут решительно отстраняться от работы». А как быть с трупами — настоящими, теми, что оставались после кровавых забав нацистов, до поры не понимали. Кого-то просто «клинило». Тот же Крылов летом 1941 года был свидетелем сцен, которые так и не попали на плёнку: «Женщина стояла у дороги, держа на руках раненого грудного ребёнка. Она зажала его рану пелёнкой, через которую сочилась кровь. А рядом, на земле у её ног, лежал второй, постарше, убитый осколком бомбы... Нас тогда так потрясла эта сцена, что ни у кого из троих операторов не поднялась рука снять убитую горем мать... Я не мог простить себе то, что не снял её и даже не спросил имени».«Разгром немецких войск под Москвой» впервые показал страшную правду войны. Оператор Теодор Бунимович снял не только бой за освобождение подмосковного села Спас-Помазкино, но и то, что увидел около здания школы потом: «В кучу свалены тела расстрелянных стариков, женщин, детей... Как живые, лежали старик и молодая женщина с ребёнком. Ребёнок, по-видимому, был завёрнут в одеяло или платок; палачи сорвали его. Женщина прижимает к себе голое тельце дочки. В плече и груди ребёнка пулевые раны...» Сюжет о трусостиТак родилась новая установка: о войне снимать только правду. Окончательно она была закреплена директивой Главкинохроники от 2 декабря 1943-го, где отмечалось: «Необходимо снимать потери в людях после боя, трупы наших бойцов, лица тяжелораненых, кровь...» Но ещё раньше, как раз после выхода «Разгрома», режиссёр Александр Довженко, задумавший фильм «Битва за нашу Советскую Украину», инструктировал оператора Владислава Микошу: «Покажите страдания раненного на поле боя солдата. Снимите смерть солдата. Не стесняйтесь — плачьте сами, но снимайте». Вот это «плачьте, но снимайте» стало директивой почище любого документа. И его придерживались свято. Оператор Константин Широнин не мог сдержать слёз, когда увидел, как немцы расправились с пленными гвардейцами: «Изверги вырезали на лбу пленных пятиконечные звёзды, выдавливали глаза, разбили прикладами челюсти и затылки...» И продолжал работать: «Нам пришлось снимать трагические кадры изуверства».Но в том-то и дело, что требовалась вся правда о войне. А она не ограничивается только сражениями, страданиями и потерями. Так, кинооператор Илья Аронс снял забавный сюжет о... трусости. Он так и назывался — «Пять минут страха». На Малой Земле Аронс увидел странного солдата — без оружия, но с каким-то чемоданчиком. Оказалось, что именно он и наводил страх на бойцов. Немецких атак они не боялись, а вот от этого парня бегали — он оказался стоматологом, или, как представился сам, «зубодёром второго ранга»... Вместо эпилогаПал каждый четвёртыйПередовая, тыл, выступления артистических бригад, полевые кухни и окопные «парикмахерские», зверства, страдания людей — в объективы кинокамер «Аймо» попадало всё. Иногда даже смерть снимавшего.Вот воспоминания руководителя фронтовой киногруппы Михаила Ошуркова о боях за Бреслау: «Сущинский первым, до начала атаки, вбежал на насыпь и стал снимать. Он снял перебегающих через насыпь наших пулемётчиков, а также разрыв снаряда, осколком которого он и был смертельно ранен. Володя снял свою смерть...» В Бреслау погиб и оператор Николай Быков, смерть которого снял и описал Арабов, с воспоминаний которого начинался наш рассказ: «Снаряд разорвался, нас раскидало. Я очнулся у стены дома. Ищу Быкова — его нет. Вдруг у воронки от снаряда вижу кинокамеру, чуть дальше сам Николай лежит с вытянутой рукой — осколок разорвал ему поясницу... Это было 18 апреля 1945 года, за 20 дней до Победы». Две смерти. А было их среди фронтовых операторов гораздо больше — в боях пал каждый четвёртый. Каждый второй был ранен.
Подробнее читайте на aif.ru ...