Следственный изолятор, автозаки, грубое обращение — о том, как устроена жизнь женщин в колониях, aif.ru рассказала блогер-«Инстазэчка» Радмила Джаналиева.

История эффектной брюнетки Радмилы Джаналиевой — блогера с ником «Инстазэчка», могла бы лечь в основу сериала. Родом из Казахстана, в детстве она перебралась в Россию. Её мама вышла замуж за цыгана. В 18 лет она попала в колонию, из которой вышла в 27.Любовь слепаВ разговоре с aif.ru Рада откровенно рассказала, через что ей пришлось пройти и как она научилась жить в новых реалиях.Екатерина Скрижалина, aif.ru: Рада, как вы попали в колонию?Радмила Джаналиева: Оказывается, туда попасть очень легко, много ума не надо. Попала в тюрьму, честно, признаюсь, по своей глупости. Мне было 18 лет, 2006 год, я ехала на машине своего парня в городе Сухой Лог, у него в бардачке были наркотики — 30 граммов, особо крупный размер. В этот день, как я узнала позднее, сотрудники правоохранительных органов проводили оперативное мероприятие. За машиной парня следили давно, но поймали меня. Правоохранители перекрыли мне дорогу. Как сейчас помню, остановилась «Лада», и оттуда выбежало человек 15 полицейских. Увидев меня за рулём, они даже разочаровались, но операцию прекратить было уже нельзя. Сотрудники стали обыскивать авто, а потом меня отвезли в отдел. — Вы знали, что ваш парень торговал наркотиками?— А он употреблял. Всё, что было найдено, он брал исключительно для себя.— Вас не смущали отношения с наркоманом?— Я любила его.— Родители не пытались вас обезопасить?— Я выросла в цыганской семье, с их устоями, канонами. С годика я жила с цыганами, но по национальности я казашка. Мама просто познакомилась с цыганом в Казахстане, когда я была малюткой, он ей вскружил голову и всё. Уговорил её выйти за него замуж и переехать в Россию. Маму можно понять, она меня родила вне брака, а тогда в Казахстане это не приветствовалось, мол, никто замуж больше не возьмёт. Получилось так, мама вышла из жёстких законов, но попала в не менее жёсткие законы.— Если вернуться к задержанию, вы же были совсем юной, всего 18 лет. Что вас ждало далее?— 228 статья. Это равносильно терроризму. Моё состояние перед «приёмкой» было, как перед смертью. Все сотрудники на тебя орут, а я сидела, и в моей душе были пустота и непонимание ответственности, того, что меня ждёт дальше. События развивались на автомате: день, ночь, утро, вечер. Обвинение запросило для меня 11 лет лишения свободы, снизили до 9,5. Сейчас я рассказываю вам это с улыбкой на лице, но тогда у меня не было понимания, что меня ждёт: ИВС, СИЗО, автозаки, грубое обращение, как с особо опасным преступником. Но я всегда была стойкой девчонкой, приняла ситуацию, как она есть. Внутри меня всё сжималось от страха, но со стороны не показывала виду.— Кто из близких в те дни оказывал вам поддержку? Мама?— А мне некому было звонить. Она также отбывала наказание по статье 228. Мама также из-за любви попала в колонию, отчим промышлял наркотиками.— Куда вас определили?— Я надеялась, что меня отправят в Тагил, где моя мама. Я думала, что мне будет проще справиться со своим сроком. Но меня отправили в Ижевск.— Никаких послаблений от суда?— Ничего, даже наличие годовалого ребёнка не помогло. Я в первый раз попала в тюрьму и получила по самое не хочу. Всю степень наказания я ощутила в полной мере. Пока я ехала в Удмуртию, мне кажется, я прошла все централы России. Холодно страшно, обращение, как к животному. С другой стороны, наверно, это правильно, конвоиры не будут разбираться, за что ты получила наказание. Неважно, сколько тебе, у преступников нет возраста. «Я тебя вытащу!»— Ребёнок был от того парня?— Да.— Вы с парнем пытались связаться? Он знал, какой срок вам дали?— Да, конечно, он всё знал. Но дело в том, что он тогда плотно сидел на героине. Поэтому моя судьба его не интересовала, героин для него был важнее. Он был из хорошей семьи, лишняя огласка его родным также не была нужна.— Он жив сегодня?— Да, с ним всё хорошо. Поверьте, героиновые наркоманы очень живучие. У нас сохранилась одна точка соприкосновения — наш сын Никита, которому сегодня 21 год. Он всё понимает. Не было трудностей объяснить ему, где мама столько времени была. Я понесла наказание и за его отца, и за себя. Опера предлагали сдать парня, но я настояла, что всё моё. Их это взбесило, они сказали: «Тебе конец. Мы сделаем всё, чтобы ты села». Но у меня были свои страхи, которые были вполне оправданы. Оперативники могли посадить и меня, и парня, и тогда была бы уже «группа лиц». Ситуация была неоднозначной, парень мне кричал: «Бери, бери всё на себя! Я тебя вытащу! Тебе проще будет выйти!» Оперативники требовали от меня другого: «Это же не твоё, получишь условку». Я не знала, кому верить. Если вернуть время назад, то, наверно, я бы сдала парня. Но я верила своему мужчине.— Быть может, воспитание так отразилось на вашей судьбе?— Возможно. Я только в тюрьме осознала, что к чему. Уже в колонии в 18 лет я начала сама себя делать и воспитывать. У меня не было воспитания от родителей, меня просто кинули к цыганам: выживай, как хочешь, смотри, что происходит, следи за всеми, учи цыганский язык. Я автоматом выучила его и русский.— А у вас было школьное образование?— Нет, отчим запрещал ходить в школу, ко мне приходила учительница. В целом, могу честно вам признаться, цыганское воспитание своеобразное. Я быстро научилась считать, в первую очередь, деньги. Если ты умеешь считать деньги — это успех. В цыганской среде ребёнок получает другую социализацию. А писать и хорошо читать я уже научилась в 18 лет в колонии. Я писала письма своему молодому человеку, где выражала свои мысли, слёзы, переживания. В колонии я поняла, что мне нужно выходить из цыганских стереотипов. Я уверена, что генетика в моём случае сыграла не последнюю роль. Генетика взяла верх над теми условиями, в которых я выросла. У родственников из Казахстана, что по папиной, что по маминой линии как минимум по два высших образования.Прокладки резали для тампонов— Вспомните свой распорядок дня в колонии.— В 6 утра подъём, заправляли кровати, потом выходили на зарядку, на плац, 15 минут. Потом все расходились по отрядам. Далее завтрак, затем проверка. Первая смена идёт в промзону: кто-то делает винтики, кто-то шьёт форму для правоохранителей, кто-то шьёт для мужчин в колониях. — Вам тяжело было вписаться в тюремную структуру?— Человек — такое существо, которое может привыкнуть к любым условиям. Конечно, я не пошла против системы. Первое время я нахватала нарушений, но потом исправилась. Я вам честно скажу, в колонии есть все условия, чтобы соблюдать гигиену, есть где спать, есть что поесть. Раз в месяц выдают гумпомощь всем женщинам. В таком наборе есть прокладки, штук 5. Из одной пачки мы делали тампоны, чтобы хватило подольше.— Вы вышли, когда вам было 27 лет, в 2014 году. Как вы адаптировались к жизни в новой эпохе?— Я вышла 5 декабря 2014 года. С этого момента я начала жить. Для меня свобода в колонии была самыми яркими снами. После выхода из колонии я сначала работала в кофейне, но зарплата была очень небольшой. Потом я скачала на телефон соцсети, поняла, на что сегодня запрос.— Вы же были как слепой котенок. Соцсети в 2006-м году, когда вы попали в тюрьму, не были столь развиты.— Да-да! Я даже пропустила выход сенсорных телефонов. Я просто не знала, как ими пользоваться. Я не понимала, как может быть телефон без кнопок?! Я не знала, что такое банковская карта. Я заходила в банк, а потом выбегала оттуда, чтобы отдышаться. Мне было стыдно, что я ничего не понимаю. Мне было так стыдно, что я ничего не знаю. Я вышла из колонии с кучей комплексов и неуверенностью в себе. Я даже стеснялась есть в кафе.— Что вам помогло?— Я думаю, что Вселенная меня любит. Она меня привела на свободе в бьюти-сферу, она мне подарила прекрасных людей в моей новой жизни, которые меня вдохновляли, поддерживали. Ошибки были, но к ним я сегодня отношусь как к бесценному опыту. Мне сегодня 37 лет, а у меня нет ощущения, что мне столько. Я о своём возрасте не задумываюсь, мне не страшно идти вперед. Страха нет. Я сначала встала на ноги, работала мастером по наращиванию ресниц, зарабатывала деньги. Идея моего проекта «Инстазэчка» возникла на работе: а что, если я буду о себе рассказывать в Сети? Посоветовалась с парнем, сначала он меня не поддержал. Но потом все-таки заметил мои серьезные намерения, для меня поддержка близких очень важна.— Ваша мечта?— Я запустила свой проект в Сети не для того, чтоб меня пожалели. Моя мечта сегодня — создать фонд помощи бывшим осуждённым. Я хочу создать приложение для всех осуждённых, которые освобождаются, чтобы у них был источник, где можно было бы почерпнуть советы, как адаптироваться в этой жизни.

Подробнее читайте на aif.ru ...