2020-1-29 00:01 |
Портретом Антона Чехова заканчивается «иконостас» школьных кабинетов литературы, где представлен весь золотой век отечественной словесности. Может быть, именно по этой причине нам кажется, что Чехов – это из серии «Очень давно».
«1860 года месяца Генваря 17-го (29 по новому стилю) дня рождён, а 27-го крещён Антоний. Восприемники: купеческий брат Спиридон Титов и третьей гильдии купца Дмитрия Сафьянополу жена» – такая запись появилась 160 лет назад в метрической книге Успенского собора Таганрога.
Впоследствии новорождённый, обладавший незаурядным чувством юмора, будет подписывать свои произведения самыми разными именами. Например, «Граф Черномордик», «Янос Гудияди», «Акакий Тарантулов», «Гайка № 9» и даже «Шиллер Шекспирович Гёте» – всего насчитывают 42 псевдонима, что составляет абсолютный рекорд в истории русской литературы. Подавляющее большинство этих имён вряд ли подскажет неспециалисту, кто за ними скрывается. И лишь одно из них стопроцентно выдаст автора с головой: «Антоша Чехонте».Портретом Антона Чехова заканчивается «иконостас» школьных кабинетов литературы, где представлен весь золотой век отечественной словесности. Может быть, именно по этой причине нам кажется, что Чехов – это из серии «Очень давно». Ближе к Пушкину и Лермонтову, а то и к Радищеву, чем к современным реалиям. «Меня будут читать лет 7»Впрочем, если бы сам Антон Павлович узнал, что попадёт в категорию классиков, то удивился бы чрезвычайно. Вот что он писал о пантеоне русского искусства в целом: «Если говорить о рангах, то Чайковский теперь занимает второе место после Льва Толстого, который давно уже сидит на первом. Третье место я отдаю Репину, а себе беру 98-е». Что же до своей судьбы в отечественной литературе, то с ней Чехов был ещё более строг: «Меня будут читать лет семь, семь с половиной, а потом забудут». А уж насчёт переводов на другие языки его позицию можно признать просто пораженческой: «В Германии мы никому не нужны и не станем нужны, как бы нас ни переводили... Для английской публики я представляю так мало интереса, что решительно всё равно, буду ли я напечатан в английском журнале или нет».Считается, что заострять внимание на недостатках или ошибках великих людей – дело недостойное. Но в данном случае хочется сделать исключение и с радостным азартом заявить: «А всё-таки Чехов был никудышным пророком!»Скажем, со своим рангом в условном пантеоне он ошибся довольно-таки серьёзно. Тот же Лев Толстой, который, по убеждению Чехова, «сидит на первом месте», критиковал собратьев по перу и даже кое-кого покруче, совершенно безжалостно: «Ну что Христос, что Нагорная проповедь? Лишнего много. Тяжело читать. Написано хуже Достоевского». Но вот как он отзывается о Чехове: «Отбрасывая всякую ложную скромность, утверждаю, что по технике он, Чехов, гораздо выше меня!» Капитуляция ЗападаА вот что касается переводов, особенно на английский язык, тут ошибку Чехова иначе как катастрофической назвать трудно. Да, признание на Западе пришло к нему уже после смерти. Но зато какое! Фактически это была безоговорочная капитуляция англо-саксонской литературной традиции перед одним-единственным русским. Авторитет своих классиков там падал ниже плинтуса, единственным ориентиром становился Чехов. Английский драматург и новеллист Арнольд Беннет в 1909 г. писал: «Всё больше меня поражает Чехов. Всё больше склоняюсь к тому, чтобы писать как можно больше рассказов в той же технике». Сомерсет Моэм, один из самых успешных писателей XX столетия, прямо признавался: «Я всерьёз взялся за жанр рассказа в такое время, когда лучшие писатели Англии и Америки подпали под влияние Чехова». Он же утверждал, что вокруг Чехова в Англии возник своего рода культ. Восхищаться им стало признаком хорошего тона, а заявить о нелюбви к Чехову – значило навлечь на себя презрение и, быть может, даже исключение из «приличного общества».Неменьшим обожанием окружили фигуру Чехова и в другой стране с богатейшей литературной традицией – Германии. Правда, там это выражалось довольно оригинально. Так, именно Антон Павлович стал единственным русским писателем, который удостоился издания полного собрания сочинений на немецком языке, куда с истинно германской педантичностью внесли и письма, и записные книжки, и – правда, непонятно зачем – тетрадь с рецептами для больных. Более того, для Чехова исключение сделали даже нацисты, которые иностранных авторов, мягко говоря, не приветствовали, а книги некоторых так и вовсе предавали огню. Но даже они в 1938 г. всё-таки издали рассказы Чехова, несмотря на то что он был любимым писателем Ленина, само имя которого было им ненавистно. Таланты и «антоновки»О том, что конкретно значит Чехов для современной мировой культуры, говорят результаты исследований, согласно которым Чехов попал в список писателей, произведения которых чаще прочих адаптировали для кино и телевидения. Результаты эти неожиданные.Во-первых, в тамошнем «топ-10» он единственный русский автор. А во-вторых, по количеству экранизаций Чехов опережает, например, Александра Дюма со всеми его мушкетёрами, Роберта Льюиса Стивенсона со всеми его приключениями и даже – подумать страшно – Артура Конан Дойла с его бессмертным тандемом «Шерлок Холмс и доктор Ватсон». Уступает он только Шекспиру – у того 768 экранизаций. И делит второе место с Чарльзом Диккенсом – по 287 экранизаций у каждого. И это только на Западе. Если же к ним прибавить ещё и отечественные, то цифра вырастет до 534. Сказать, что Антон Павлович был обделён вниманием на родине, разумеется, нельзя. Но это внимание было, к сожалению, если не второсортным, то носило какой-то легкомысленный характер. Скажем, вокруг фигуры Толстого сформировалось движение толстовцев, думающих о «серьёзных делах» и одетых в своего рода униформу – рубашки-толстовки. А вот что о поклонниках Чехова писала в январе 1902 г. газета «Новости дня»: «В Ялте, где живёт А. П. Чехов, образовалась целая армия бестолковых и невыносимо горячих поклонниц его художественного таланта, именуемых здесь «антоновками». Идеал этих безобидных существ весьма скромен: «видеть Чехова», «смотреть на Чехова».
Может быть, это и смешно. Но вот что писал по этому поводу другой классик и мастер короткого рассказа, Сергей Довлатов: «Можно благоговеть перед умом Толстого. Восхищаться изяществом Пушкина. Ценить нравственные поиски Достоевского. Юмор Гоголя. И так далее. Однако похожим быть хочется только на Чехова... »
Подробнее читайте на aif.ru ...
