2018-10-10 09:00 |
Главная задача информационно-аналитического сайта "Сибирь. Реалии", регионального проекта Радио Свобода, – честный, сбалансированный, непредвзятый, точный рассказ о ежедневной жизни важнейших территорий Российской Федерации, восполнение дефицита информации о Сибири, анализ социально-экономических процессов, протекающих в этом богатом, вроде бы давно освоенном, но во многом все еще неизвестном в европейской части страны крае.
Самые интересные репортажи и комментарии "Сибирь. Реалий" оризонты-этажи. И там, и там - штреки-кабинеты. И там, и там - шум и грохот. И там, и там снуют работяги: чумазые смельчаки в касках и с отбойниками в руках и дико уставшие, рассеянные сеятели доброго, разумного, вечного в потных одеждах и с испачканными мелом ладонями. Что у шахтеров, что у педагогов результат трудовых усилий может оказаться равным нулю. Только у первых все еще поправимо. Они растут хотя бы вниз. Перейди только на другой максимально глубокий горизонт – и, может быть, откроется жила с богатой металлом рудой вместо порожняка. Вторые рискуют сильнее. Они никуда не растут и застыли в статике. Потому что имеют дело с неокрепшими, хрупкими душами. Их, однажды разрушив, заново не найти. Заново они тебе не поверят.
* * * *
Безостановочная мимикрия убивает учительство. Делает учителя бездарной, ходячей функцией
Николаю 13 лет и куча проблем в нагрузку. Недавно он провалялся две недели с гриппом и честно сказал, только-только вернувшись в класс: "Ставьте мне двойку за четверть. Я баран. Смотрю на доску и ничего не понимаю". Я растерялся и говорю банальность: "Надо верить в себя, Коля. А тебе только по литературе двойку или по русскому тоже?". Коля не знаком с таким типом вербальной коммуникации. Он привык к учительским приказам и упрекам, поэтому никак пока не реагирует на мою ироничную интонацию. Только украдкой, я заметил, пристально вглядывается мне в лицо… А вчера у мальчугана пропала мать. Вышла в магазин то ли за водкой, то ли за парфюмом для ванны – и сгинула. Коля с друзьями собрались сейчас ее искать по закоулкам спального района: по "пьяным" погребкам, по блатхатам, по черным следам людей-теней, бродящих во множестве по Томску, так же как и по другим негусто населенным пунктам огромной страны. "Отпустите меня, мне надо", – хнычет Коля. Уговаривать его потерпеть и дождаться конца шестого урока? Нет, пусть завуч уговаривает. А я провожаю его к гардеробной. Вахтер нехотя впускает его внутрь. Мальчик одевается и выбегает вон. И друзья его тоже. Но завуч – одинокая женщина в годах со всегда скорбным выражением лица – быстро узнала про мое самоуправство.
"Они вами манипулируют. Нельзя им верить, нельзя идти у них на поводу. Вы нарушаете устав школы!" – ее скрипучий, как руда под ногами, голос не даст мне сегодня уснуть. Я буду думать о Коле. О его нескладной жизни. Которую мы, взрослые, не можем ни сделать лучше, ни защитить от невзгод. Мы абсолютно не успеваем. Тщательно и ежедневно маскируя свою беспомощность. Безостановочная мимикрия убивает учительство. Делает учителя бездарной, ходячей функцией. Которая, если на что и способна, то только на стыдливое стирание двоек в классном журнале, предусмотрительно нарисованных простым карандашом. Абсолютная успеваемость – обязательное отсутствие двоек за четверть – по почти официальному распоряжению директора никем не оспаривается. Себе дороже…
При этом школе безразличен маленький человек с его мыслями, страхами и… душой…
* * * *
Идет урок в пятом классе. Тема: "Поэма Некрасова "Кому на Руси жить хорошо". Я спрашиваю: "А кому сейчас жить хорошо в стране?". Сначала озадаченное молчание. Но вижу – есть, есть движение мысли в глазах! Маша тянет руку и выдает: "Боярам хорошо живется". – "Не понял". – "Ну тем, кто при царе". – "Так, Маша, а кто у нас сегодня царь?" – "Как это, кто? Владимир же Владимирович!". Класс хохочет. Я тоже. Не смеется один человек – завуч, зашедшая на мой урок проконтролировать четыре вещи. Первая – держу ли я класс в ежовых рукавицах. Есть ли у меня план и классный журнал, и вообще, готов ли я к уроку. На перемене узнаю о себе много интересного. Во-первых, изложил биографию Николая Алексеевича не по учебнику (там о нем меньше чем на страничку, поэтому я поднял другие источники). Во-вторых, про суть тирании и про жизнь в сегодняшней России – это вообще за гранью добра и зла (я говорю, что стараюсь научить детей думать, в ответ раздражение). В-третьих, не надо с детьми говорить как со взрослыми, не надо их будоражить (мне думается, что именно так и надо). В-четвертых, плана урока у меня нет – грубейшее методическое нарушение! А что если из областного департамента комиссия нагрянет?! (если я учитель-первогодок, посаженный сразу почти на две ставки, стану корпеть над планами-сценариями, то непонятно, когда же я буду спать?). "А ты возьми скачай планы из интернета, – посоветовал мне ушлый коллега, – Распечатай и выдай за свои. Все так делают…"
* * * *
Да, мимикрии и лицемерия здесь – как пустой руды в шахте. А вот любви к детям и чистого педагогического дара… С этим добром напряженка. Не хватает тут добра. "Я на урок к ним захожу как в колонию к уголовникам", – так миленькая географичка высказывается о 6-м «В». Ей 25 лет, педстаж – год с небольшим. Никакую колонию она, конечно, в глаза не видела. Но с учениками общается своеобразно: "Я сказала: всем заткнуться!", "Когда я говорю, все молчат в тряпочку".
"Мы вас расформируем и раскидаем по другим школам. Тогда по другому запоете", – который уж месяц грозится администрация.
"Да вы поймите, – просвещает меня мастодонт педагогики, – у нас с ними идет война. Надо любой ценой приучить их к порядку. Дети из спальных районов – не отпрыски элиты, нормальных отношений все равно не знают. Реагируют только на силу и крик. Так что еще повоюем".
Школа – институт по промыванию мозгов ученикам и по втиранию очков начальству
Только, сдается мне, победителей здесь не будет. На новогоднем корпоративе мой многоопытный советчик выдал пару-тройку эмоциональных фраз. Одно из них врезалось в память дословно: "Не надо миндальничать – мы не в опере работаем. Дети, в лучшем случае, недалекие бездельники. Что тут поделаешь – пролетарские гены… О какой педагогической миссии вы мне тут говорите?! Учителя под грузом лет, идиотских планов-отчетов, осознавая статус аутсайдеров в общественной иерархии, давно "забили" на творчество. Современная школа – институт по промыванию мозгов ученикам и по втиранию очков начальству. Вот в чем ее миссия. Так что вали ты отсюда поскорее. А я следом за тобой. Мне год до пенсии дотянуть…" И немедленно выпили мы, скорбя о зря потраченной жизни…
* * * *
Школа – вещь в себе. Буквально, ее не интересует даже то, что происходит в других… школах. От тесноты и ежечасных нравоучений дети дуреют. Орут всегда и часто матерятся. В декабре пятиклассница Ира принесла на урок бутылку водки и угощала содержимым всех желающих. В ноябре шестиклассник Гриша-боксер избил прямо на уроке Игоря-торопыгу, который, по его мнению, всех достал. В январе старшеклассники неподалеку от школы, на автоостановке, собрались, чтобы обстрелять из пневматики троллейбус с людьми… Навестивший школу полицейский заверил испуганную администрацию, что пострадавших нет, но вы держитесь.
* * * *
Шестиклассник Дима – умница, отличник и патриот. У него папа военный. Поэтому Дима не любит Алихана с первой парты. У Алихана родители переехали в Россию из Таджикистана в огненные девяностые. Приступ ненависти у Димы наступает внезапно, он не контролируем: "Чуркам здесь не место, – вдруг кричит он. – Чурка – убийца русских, иди к доске, уважай учителя, сука". Алихан, видимо, привык и не реагирует, он тихо говорит: "Простите, учитель, я не готов к уроку, пусть Дима идет к доске". Тут меня, чувствую, по-настоящему клинит. Я, задыхаясь от гнева, по слогам выговариваю: "Дима, Алихан ни в чем не виноват. Он такой же, как ты, человек и ребенок. У вас одна по цвету кровь". Пацан встает и на пути к доске успевает сказать: "Ладно, чурка, слушай, как надо отвечать. . . ".
По месту прописки подросток Дмитрий должен бы учиться в другой школе. Но пока он здесь. Администрация надеется, что пока. Впрочем, вполне возможно, что она согласна с ним. В душе и между нами. Патриотами….
* * * *
Еженедельные планерки проходят у нас по понедельникам. Они проходят мимо большинства учителей. Учителя планерки игнорируют. Отчасти из-за занятости на уроках, отчасти из-за понимания бессмысленности происходящего. Разве что изредка, за отчетами о неуклонном улучшении педпроцесса и всегородского рейтинга школы мелькнет любопытный сюжет. Директор вдруг встанет, да произнесет с укоризной: "Да кого я вообще понабрал! Наши дети не были представлены на городской олимпиаде. Потому что учителя-предметники не удосужились организовать внутришкольную. Это – позор!". Учителя на это все не реагируют. Кто-то вглядывается в кляксу на стене, кто-то лихорадочно проверяет тетради, кто-то дремлет. Мотив такой индифферентности очевиден: "Нас не уволят!". В школе катастрофа с кадрами. Некому вести биологию, математику, русский язык, литературу… Многих измучили запредельные нагрузки – 36 и больше уроко-часов в неделю – и быт, ипотека на 20 лет. . . Стопка-другая коньяку по вечерам, иной раз прямо тут, за закрытыми дверьми учительской, помогает мало…
* * * *
Домой я вернулся в восемь вечера. Как обычно в эти три месяца. Для учителя-неофита график в режиме нон-стоп – с 8 до 7, плюс дорога, плюс пропотевшая рубашка, минус голова, будто после тяжкого недуга, – является неизбежностью. Категорическим императивом, с привкусом безнадеги. Она не рассеивается даже в день получки. Получка – 15 тысяч рублей. Здесь, в Сибири, она считается нормальной.
Я еще не знаю, что как только моя голова коснется подушки, заверещит сотовый телефон, и я услышу дребезжащий от возмущения голос классной руководительницы 6 "В": "Вы где? Я написала на вас докладную директору. Вы слишком лояльны к детям. Вы их разболтали. Дети теперь невозможны! Это кошмар! Завтра будем разбираться". Ладно, я уже разобрался. Второй день мнется в сумке заявление "по собственному"… Обойдемся без хеппи-энда.
Владимир Прутик – учитель
Высказанные в рубрике "Блоги" мнения могут не отражать точку зрения редакции.
Подробнее читайте на svoboda.org ...
