2021-8-3 00:04 |
К 75-летию актера.
«Меня многие отговаривали от участия в «Мастере и Маргарите». Моя старшая сестра Людмила жаловалась старцу: «Наш брат согрешил», — признался «АиФ» актёр и режиссёр Николай Бурляев, 3 августа отмечающий 75-летие. 26 кровоподтеков Когда-то маленький Коля Бурляев с белой завистью смотрел на своего брата Бориса, у которого уже в юные годы была солидная фильмография. Колю же как-то не со зла напугали, и он стал заикаться. Именно поэтому он и не мечтал о том, что когда-то станет известным артистом. — Я был втянут в эту киношную жизнь Андреем Кончаловским. Мой брат Борис к тому моменту уже снялся в 7 фильмах. Я же пробовался в картину «На графских развалинах», но пробы не прошел. И в «Уроки истории» взяли не меня, а Бориса. Но в 1959 г., когда я прогуливался по улице Горького в Москве, дорогу мне вдруг перегородил молодой человек. Это был Андрей Кончаловский. Он подозвал меня и сказал: «Мальчик, ты мне нужен». Андрей определил мою судьбу, взяв сниматься в свою дипломную работу «Мальчик и голубь». Глядя на то, как Кончаловский мастерски работал, я тоже задумал стать режиссером. Хотел быть таким же умным, сильным, всезнающим.Позже благодаря Кончаловскому я познакомился с Андреем Тарковским. Я озвучивал «Мальчика и голубя» во ВГИКовской студии. Лето, жара, дверь открыта... Вдруг какая-то тень встала в проеме двери, человек долго смотрел в мою сторону, потом к нему подошёл Кончаловский, они поговорили, и тень исчезла. Я спросил у Андрея: «Это кто?» Он ответил: «Мой друг Андрей Тарковский». А через год мне снова позвонил Андрей Кончаловский: «Читай рассказ Богомолова «Иван». Будешь пробоваться у Тарковского». Мне тогда было 14 лет, а Тарковскому — 28. Когда меня к нему привели, я интуитивно почувствовал, что это особый человек, гений.Про Тарковского говорили, что он как режиссер деспотичен, безжалостен, слишком требователен. Вот и Бурляева он не жалел. — Тарковский меня ещё на пробах предупредил: «Учти, у тебя будет сцена, в которой ты должен будешь заплакать перед камерой. И не так, как ты плакал у Андрона, нюхая лук!». На съёмках у Кончаловского самому заплакать у меня не вышло, поэтому, чтобы увлажнить глаза, мне подносили к лицу разрезаную луковицу. Я с ужасом ждал той самой сцены со слезами, а Тарковский тем временем мне давал читать книги с жуткими историями о войне. Он хотел, чтобы я, мальчик из благополучной семьи, прочувствовал эту боль. Говорил: «Представь, что у тебя на глазах убили отца, мать, сестру, и ты решился на месть».Тарковский был любителем правды жизни. Если уж герой «Иванова детства» ползает осенью по болотам, то и я ползал перед камерой в ноябре в лёгкой одежде. На «Андрее Рублеве» самым сложным было падение с горы. Андрей говорил: «Артист должен уметь делать всё. Если режиссер приказал падать, значит, надо падать». И мне пришлось 6 раз лететь с обрыва, который состоял сплошь из камней, коряг, пней, кустов. Я был весь изодран, в лохмотьях. Потом мы посчитали, у меня на теле осталось 26 кроповодтеков. Но этого требовал фильм.В «Солярисе» я тоже очень хотел сниматься — да что там, — в каждом фильме Тарковского! Когда узнал про «Солярис», сразу связался с Андреем и спросил: «Есть для меня роль?» Но он ответил: «Сейчас нет, читай "Подростка" Достоевского, скоро будем делать». Потом было «Зеркало». Я снова с вопросом. Он опять отказал и обнадежил: «Коля, читай "Идиота", хочу его снять». Но ему не дали делать ни «Подростка», ни «Идиота» — в то время к Достоевскому относились очень неоднозначно. Взял год на раздумья В кинобиографии Бурляева есть роль, которую он считает самой близкой, потому что персонаж чем-то напоминает ему самого себя. Это безнадёжно влюблённый в красавицу медсестру Александр Нетужилин в фильме «Военно-полевой роман».— Фильм и роль стали для меня подарком судьбы. Когда читал сценарий, плакал. Такого со мной никогда не было. Когда пришел на пробы, обнял Петра Тодоровского как брата, хотя до этого мы не были с ним близко знакомы. Я ему сказал: «Роль никому не отдам». Правда, Тодоровский немного сомневался, как мы с Инной Чуриковой, игравшей одну из главных ролей, будем выглядеть в паре. Хотя у нас с Инной разница в возрасте небольшая, но я всегда очень молодо выглядел. Однако последняя проба убедила режиссера, что он был прав, когда поставил нас в пару.Есть еще одна роль, к которой я готовился, наверно, всю жизнь. Это Иешуа Га-Ноцри в «Мастере и Маргарите». Сначала меня пригласили в «Мастер и Маргариту» на роль Ивана Бездомного. Но я ответил, что его играть не буду и в своей актерской гордыне бросил фразу: «Я хотел бы сыграть Иешуа Га-Ноцри». На моё удивление режиссёр Юрий Кара согласился. Меня многие отговаривали от участия в фильме: «Как ты можешь?» Моя старшая сестра Людмила ездила на остров Залит к отцу Николаю Гурьянову, пожаловалась ему: «Наш брат согрешил, собрался сниматься в "Мастере и Маргарите", а мы все против, отговариваем». Он ей и говорит: «А зачем вы отговариваете? Все по промыслу Божию». И сестра объявила мне слова святого человека как косвенное благословение. Тогда я дал согласие играть, худсовет меня быстро утвердил. Мне позвонил радостный ассистент, сообщил, что надо подписать контракт. А я... отказался. Целый год взял на раздумья. Во мне боролось и огромное желание прикоснуться к этому образу, и понимание, что я просто грешный человек. Потом я все-таки поехал к Гробу Господню, причастился, исповедовался и получил благословение. В первый съемочный день мы снимали сцену, где Понтий Пилат отправляет Иешуа на казнь. Я стою, рядом — трое разбойников, сейчас крикнут «Мотор!». И вдруг я понимаю, что абсолютно не готов, что я не состоятелен, бездарен, скован, жалок. Какой там Иешуа Га-Ноцри! Внутри началась страшная паника, что я всех обманул. И вдруг режиссер вместо «Мотор!» крикнул мне: «Да ведь он же всех любит!». Эта фраза пронзила, как молния, у меня пробки вылетели из головы, и пошёл поток сознания в душу. Надо кормить детей! В жизни Бурляева были и тяжелейшие периоды, когда он долгие месяцы сидел без работы.— Это случилось после работы над фильмом «Игрок» по Достоевскому. Мне было 25 лет, столько же, сколько герою фильма. Режиссером был Алексей Баталов, а у него имелся один принцип: персонажа должен исполнять только его ровесник. Изначально всё шло хорошо, но потом фильм спрятали на полку. И сейчас его крайне редко показывают. А я считаю, это одна из лучших картин по Достоевскому. После выхода картины мне сообщили, что появился негласный указ: «Артистов Бурляева, Чурикову и Быкова нежелательно показывать на экране, так как это артисты с несоветским типажем внешности». Я пробовался на разные главные роли, режиссёры говорили: «Прекрасно!» А худсовет отклонял мою кандидатуру. И так продолжалось долгие годы. Но тяжелее всего пришлось в 1990-е. Это время стало для нашего кино началом падения, которое продолжается до сих пор. Для меня это был период недоумения: как это возможно — предать всё, что уже накоплено. Нет зарплаты, ничего нет! А надо кормить детей! И я придумал создать кинофестиваль «Золотой витязь», показывать хорошее, настоящее кино. Я поехал к старцу Науму в Троице-Сергиеву Лавру. Мне говорили, что он строгий, может послать: сейчас людям жить не на что, какое кино? Я ехал обреченно. Но когда открыл отцу Науму, что хочу сделать, он подбодрил: «Попробуй. А не получится – уходи». Поддержали патриарх Алексий II и митрополит Кирилл. И вот уже 30 лет существует наш фестиваль, на котором мы стараемся возвращать интерес зрителей к истинному бытию человека, а не к потоку бездуховности, который льётся с кино- и телеэкранов.
Подробнее читайте на aif.ru ...
