фото показано с : aif.ru

13 апреля музыканту и певцу исполняется 75 лет. Юбиляр рассказал aif.ru о жизни в США, жалости к уехавшим из России и молодой жене.

«Я с молоком матери впитал ненависть к фашизму. Любая страна, где культивируется нацизм, где это допустимо, для меня враг», — признался в интервью aif.ru шансонье Михаил Шуфутинский, которому 13 апреля исполняется 75 лет.Музыкант и певец Михаил Шуфутинский, прожив 10 лет в США, в 1992 году вернулся в Россию и теперь не рвётся за границу даже на гастроли.Владимир Полупанов, aif.ru: — Михаил Захарович, вы родились в Москве, в 80-е руководили ВИА «Лейся, песня», который собирал стадионы и выпускал пластинки миллионными тиражами. Был успех, популярность, деньги. Но вы всё-таки переехали в США в 1981-м, чтобы петь и играть там в русских ресторанах. Оно того стоило?Михаил Шуфутинский: — Стоило. Папа мне говорил, что это ошибка, что я с ума сошёл. «Деревья в Америке искусственные, люди с оружием по улицам ходят. Там ты будешь работать на хозяина», — говорил он. «Да, возможно, это ошибка, и я буду ее искупать, но если сам не увижу всё своими глазами, никогда не узнаю, прав ты или нет», — отвечал я. При всей популярности ВИА «Лейся, песня» по телевизору нас показали один раз, а за границу вообще не выпускали. Мне очень хотелось посмотреть мир. В Америке к тому же жили авторитеты, на музыке которых я вырос, — Тони Беннетт, Майлз Дэвис, «Чикаго» и т. д. Перебравшись туда, я многое увидел, с некоторыми музыкантами даже удалось познакомиться. Где-то я играл как пианист, где-то участвовал в сведении, где-то просто подсоединял провода. Там была индустрия, энергия, которой у нас здесь ещё не было. Я научился продюсированию и как продюсер выпустил несколько альбомов Любы Успенской, Михаила Гулько, Майи Розовой, Анатолия Могилевского. А работая в русских кабаках, научился играть «во всех тональностях для всех национальностей».«Понял, что должен жить здесь»— В начале 1990-х Россия переживала не лучшие времена. Однако именно в это время вы вернулись. Что вас заставило?— В Америке вышли мои первые альбомы, которые в Советском Союзе были очень популярны. Живя и работая в эмигрантской среде, я так и не влился в американскую индустрию, как и прогнозировал папа, я «работал на хозяина». Поэтому в какой-то момент мне стало там тесновато. И я пытался вырваться из этого круга. Даже взял себе платные курсы (600 долл. в месяц) композиторской техники музыки для кино в Калифорнийском университете Лос-Анджелеса (UCLA). Вёл их композитор Дон Рэй, написавший много музыки для кино и сериалов. Как-то я ему привёз пару своих сольных альбомов, и он меня спросил: «А в России тебя знают?» «Знают, — ответил я. — И мои альбомы там хорошо продаются». «Тогда ты не тем занимаешься, — сказал он. — Зачем тебе музыка для кино? У нас в лос-анджелесском профсоюзе только зарегистрированных композиторов, работающих в кино, больше 30 тыс. Понимаешь, какая у тебя конкуренция? Поэтому пой песни, бей в одну точку». И я прислушался к его совету. В 1990 году меня пригласили на первые гастроли в СССР в качестве сольного артиста. За три летних месяца я дал 75 концертов (только в Москве подряд 10 во дворце спорта «Крылья Советов»), и все с аншлагами. Когда на первом выступлении в Киеве зал запел со мной все мои песни, я понял, что хочу жить здесь. И в 1991 году вернулся уже на следующие концерты. — Америка 1980-х и сегодня — это две разные страны?— Безусловно. Правда, я уже 3 года там не был. Неохота. Хотя мой младший сын Антон живёт в Филадельфии. За последние годы там произошли сильные перемены — появилось много фальши во внутренней политике, я уже не говорю про внешнюю. Людей стали ущемлять — налогами, суровыми законами. Той степени свободы, что была раньше, уже нет. Приведу один пример. 5–6 лет назад я летел из Нью-Йорка обратно в Москву. В аэропорту на регистрацию пришлось стоять в большой очереди, в которой были пассажиры со всего мира. Чем ближе мы с супругой Светланой подходили к зоне досмотра, тем неуютнее нам становилось. Я не расист, но отметил, как безобразно вели себя служащие аэропорта на пункте личного досмотра. Огромные чернокожие женщины (у интроскопов, сканирующих вещи) с пистолетами на ремне. Они смеялись и трепались между собой поверх наших голов. И вдруг одна из них как рявкнет: «Шуз офф!» (обувь снять). Мы сняли. «На ленту! Ноутбуки из сумок достать!» — она это кричала как надзиратель в тюрьме. Ни улыбки, ни вежливости. Эти люди, находящиеся на государственной службе и получающие деньги из наших налогов, смотрели на нас, как на стадо баранов. На первый взгляд, это вроде бы частный случай, мелочь. Но это не мелочь. Сегодня это — олицетворение Америки. Той страны, в которую я приехал в 1981-м, уже нет.— У вас остался американский паспорт?— У него истёк срок действия в прошлом году. Я хотел продлить, но мне отказали в визите в американское консульство в Москве. Просто сказали: «Езжайте либо в Тбилиси, либо в Ригу». Это было ещё до начала СВО.— Нет у вас ощущения, что власти США давно планировали войну и изоляцию России?— Многие мои коллеги публично выражают свою позицию. Я этого не делаю по одной простой причине. Я развлекаю людей на своих концертах. За лозунгами и политическими высказываниями они ходят на митинги и партийные собрания. Но, думаю, это была тщательно спланированная авантюрная многоходовка, которая провалилась. До начала СВО мы этого не чувствовали и пользовались всеми благами западной цивилизации. А потом это всё явственнее стало проявляться. Могу сказать одно — я с молоком матери впитал ненависть к фашизму. Любая страна, где культивируется нацизм, где это допустимо, для меня враг.— А люди, которые уехали из страны, какие чувства у вас вызывают? У меня ничего, кроме жалости.— Мне их тоже жаль. Я не могу никого осуждать. Уезжают ведь по разным причинам. Когда кормушку отодвинут, а цепь останется такой же длины, можно и не дотянуться. Думаю, со временем многие поймут, что совершили ошибку. А мне нужно быть сегодня здесь, тут мой дом, моя Родина. Да, у нас есть сложности. Но это мой мир и моя война. Это мой дом. В прошлом году в Германии и Израиле были объявлены мои концерты, реклама шла до недавнего времени. Мы их спланировали в 2019м, а выступления должны были пройти в 2020-м. Но из-за пандемии несколько раз пришлось их переносить. Но у меня нет желания и настроения туда ехать, потому что я буду врать себе и публике, выступая там. Хотя, может быть, зря так думаю. Основная масса публики придёт всё-таки за песнями. Но я в итоге отказался.— Хотя, наверное, и предоплату вы получили?— Да, она у меня. Мы, конечно, ее возвращаем. Но сейчас из-за санкций есть сложности и с этим.«Ей со мной непросто»— Своей супруге Светлане, которая пришла к вам в балет 25 лет назад, вы когда сделали предложение?— В 2015-м моя первая жена Маргарита, с которой мы прожили больше 40 лет, ушла из жизни. В последние годы мы жили отдельно друг от друга — она в Америке, я здесь. Но, тем не менее, когда она ушла, для меня это стало ударом. Света пришла ко мне в коллектив сразу после окончания хореографического училища и все эти годы была бок о бок со мной. Симпатии у нас по отношению друг к другу всегда были, но пока была жива Рита, мы не давали им волю.— Как вы ей сделали предложение?— Просто взял и привёл её в свой дом. Ей, конечно, со мной непросто. Потому что я капризный. Да и старше её на 24 года. Но благодаря ей я пытаюсь держаться и быть в тонусе всё время. — Вы мне как-то рассказывали историю о том, что упали с трапа, когда засмотрелись на танцовщицу. Это вы тогда на Светлану смотрели? — Да (смеётся). Это было в 2009-м году в Екатеринбурге. Обычно коллектив через общий зал идет на посадку, а через бизнес-зал. В этот раз балет пустили со мной. И когда мы шли к машине, нужно было спуститься вниз по ступенькам. Мои девочки из балета шустро сбежали по ним к своей машине, и я засмотрелся на Свету. А она был в шубе красивой! «Эх, подумал я, — какие у меня красивые девочки в коллективе». И кубарем полетел вниз. Упал между ними и машиной. Лежу, боли не чувствую, но не могу понять, что со мной. Позже в больнице выяснилось, что это был перелом сразу на двух ногах в районе щиколотки. Я прилетел в следующий город — Новосибирск — вышел на сцену, сел на стул перед занавесом, занавес открыли, я на высоком стуле. Никто из зрителей ни о чем не догадался. Во время концерта я даже вставал. А наутро, когда нужно было лететь в Москву, понял, что не могу ходить. Меня в самолет на кресле-каталке везли. И дома я на ней еще 2,5 месяца на ней передвигался.«Шансон — это песни, которые знают все»— У какой вашей песни наиболее интересная судьба?— У каждой есть своя предыстория. Как-то я попросил композитора Игоря Зубкова и поэта Константина Арсеньева написать песню о старом московском центре. Рассказал им, как жил на Калужской площади у метро, как ходил в парк культуры им. Горького со своим аккордеоном. Зубков приносит мне вальс «Тайны старой Москвы». Она меня тронула, но это такая личная история, и в ней нет того, о чем я хотел. Я ее, конечно, взял в репертуар. Проходит время, опять они мне звонят и говорят, что сочинили такую песню, какую я хотел — «Я родился я в Москве»: «Здесь когда-то был мой переулок родной, продавцы торговали цветами, как всегда по весне, когда небо ясней и на сердце покой». Хорошая мажорная песня, но опять не то. И только с третьей попытки они мне принесли то, что я хотел — «Тополя». Так получился целый цикл московских песен.В 2012-13 гг. мы с Игорем Зубковым вели на радио «Шансон» программу «Как по нотам». И в одном из выпусков пытались разобраться, что такое настоящий шансон. И за ответом обратились к легендарному советскому композитору Тихону Хренникову, которому было уже 94 года. Пришли к нему домой, сели за стол, как за парту. И он нам прочитал целую лекцию минут на 40 о построении песни. «Тихон Николаевич, — говорит Зубков, — вы так и не ответили на наш вопрос, что же такое шансон?» «Знаете, что, — сказал Хренников. — Вот видите, площадь Маяковского. Если на ней соберётся несколько тысяч человек, и мы попросим их спеть "Подмосковные вечера”. Они все споют. Вот что такое шансон — это песни, которые знают все».— А как родился ваш дуэт с Егором Кридом, с которым вы исполнили новую версию песни «3-е сентября»?— У меня целые папки вариантов ремейков на песню «3-е сентября». Но они меня не зацепили. Дуэт — это же не просто взять хорошую песню и спеть вдвоем. Если это женщина, которая тебе нравится, значит, ты ей должен что-то сказать в этом дуэте. Если это мужчина, нас, наверное, должны связывать дружеские симпатии. Егор предложил эту идею еще в 2021-м году. Мы с ним не были знакомы. Он позвонил, мы встретились. Мне понравилась его идея, он — целеустремленный, толковый парень. Во всё вникает, вплоть до того, какие объективы нужно ставить во время съемок клипа. Мы с Егором не успели сделать дуэт в 2021-м к сентябрю. И потом Егор пропал на какое-то время. А летом 2022-го все срослось. Егор нанял хорошую команду. Сначала было сделано несколько фотосессий. Меняли одежду, образы. И только после фотопроб появился сюжет клипа. И у нас получилось маленькое кино. Только за первые несколько дней уже было 15 млн просмотров (на день выхода интервью 20 млн — прим. ред.).— Как в клипе на песню Олега Митяева «Ночной гость» («Соседка»).— Да. Я не люблю абстрактные клипы. Они, конечно, радуют глаз. Но мне ближе клипы с сюжетом, как в кино. Хороший пример, мой клип на песню Олега Митяева «Соседка», который снял Тигран Кеосаян. Я тогда находился в Америке, и мы часто перезванивались, обсуждали, как и что с этим делать. Тигран долго не решался приступить к съемкам, несколько раз переписывал сценарий. Потом его папа Эдмонд сказал ему: «Сынок, в тексте песни уже всё есть. Тебе нужно просто снять то, что сказано и спето»:Снова гость к моей соседке.
Дочка спит, торшер горит. Радость на лице.
По стеклу скребутся ветки,
В рюмочки коньяк налит...— У вас ведь внук Дмитрий родился 3-го сентября. Но эта песня никак не связана с его рождением, как я понимаю. Вы задавали Игорю Николаеву вопрос, почему все-таки эта дата?— Эта песня попала ко мне до рождения внука, в 1993-м. Может быть, в этом году 3-его сентября мы как-то отметим 30-летие песни. Игорь Николаев сам себе задает такой вопрос, но ответа на него нет. Мы делали с Игорем Крутым альбом «Однажды в Америке». Среди прочих, он мне показал песню «3-е сентября», которая мне сразу понравилась. Она очень тонкая и пронзительная.Я спел ее на «Песне-94». Но она не сразу стала популярной. Я ее изредка пел в концертах. А лет через 10 она выстрелила — ее стали петь в ресторанах и крутить на радио. И это сумасшествие длиться уже почти 20 лет. За несколько месяцев до этой даты люди начинают иронизировать и создавать мемы: «Вот он уже идет и календарь сейчас перевернет». У меня целая коллекция шуток на эту тему.— У вас есть объяснение, почему эта песня стала такой популярной? — Может, потому что у многих людей в жизни было что-то похожее. И у меня в жизни такое бывало не раз. Еще 2-го сентября всё было хорошо, а 3-го пришла беда, и любящие люди стали вдруг врагами. Такое всегда остро переживается.А вообще, рождение хорошей песни — это всегда таинство. Нет ни одного человека, который точно знает, как нужно писать хит. На упрек Танеева в самоповторах Чайковский, будучи человеком остроумным, отвечал: «Оперы следует писать (впрочем, так же как все остальное) так, как бог на душу положит». Вот и песни так же нужно писать.«Легкий мандраж перед концертом»— У вас началась череда юбилейных концертов, в день рождения вы выступите в Санкт-Петербурге, 18-го апреля в Москве и далее поедете по стране. Готовите что-то особенное? — Необычным будет только юбилейный концерт в «Крокус Сити Холле» 18-го, в котором будут гости — Александр Розенбаум, Soprano Турецкого, Сергей Куприк, Александр Ягья, Сергей Войтенко и его «Баян-микс», Валерий Курас. Прозвучит несколько новых песен. Но по большому счёту люди не очень хотят от меня какой-то необычности. Наоборот, приходят, чтобы услышать то, к чему привыкли, что полюбили. Понятно, что будет юбилейная сценография, особые свет и звук. Но спектакля не будет. Это не мой стиль. У меня на первом плане — песни, которые сами по себе — отдельный спектакль, в каждой есть содержание и сюжет.У меня легкий мандраж перед этим юбилейным концертом в «Крокусе». Его будут снимать для ТВ. Это меня волнует, поскольку бывает много случайностей и неожиданностей. Сколько у меня уже было юбилейных концертов. В результате все хорошо получается, но какой кровью они даются, знают только артист и те, кому он напихает за то, что что-то пошло не так. А когда все видят результат, говорят: «Какую вы сделали крутую штуку».Концерты, которые пройдут по стране, не могут быть такими, как в «Крокусе». Но я буду стараться.— Банкет-то у вас будет? — Еще какой будет!!! До концерта в «Крокусе» я не решился планировать большой праздник. Поэтому большой банкет, человек на 250, будет через несколько дней после концерта. Мои друзья не дали мне соскочить. Но концерт — это самое важное. А организацией банкета занимаются друзья, у меня на это нет времени.— 75 — это много или мало?— Хочется еще пожить. И в этом смысле это, конечно, мало. Если говорить о состоянии здоровья, то это уже много. Многие говорят, что я выгляжу молодо... примерно на 74 (смеётся). Есть хорошая шутка на этот счет. С каждым годом мой торт на день рождения горит всё ярче и ярче.

Подробнее читайте на aif.ru ...