фото показано с : svoboda.org

В студенческие годы мы ходили в театры на репетиции – такова была мода на режиссерском факультете ГИТИСа. Тогда гремел Театр на Таганке. Мы приходили за полчаса до репетиции к служебному входу, терпеливо ждали Любимова и просили нас пустить.

Он кокетничал, спрашивал – а зачем нам это надо, это же скучно и неинтересно. Но мы знали этот ритуал, и мы говорили, что нам не скучно, что нам интересно – и нас пускали. Именно там, на множестве репетиций, я видел Высоцкого.

Читателя может удивить: а при чем тут – к Аркадию Бабченко – Владимир Высоцкий? Я сейчас объясню. Те, кто видел Высоцкого не на сцене, а вблизи, видел то же, что и я, – простого мужика в черном свитере, который сидел за столом, рассеяно читал текст роли, ходил по сцене, шутил, подкалывал товарищей. И это бы было нормально, если бы я не знал, что именно этот мужик в свитере написал те самые стихи и песни, которые вонзались прямо в мозг. Я, конечно, понимал, что стихи пишут не ангелы – но этот дядька?!

Это несоответствие внешнего и внутреннего мне встречалось еще несколько раз. В том числе и в случае с Бабченко. Я познакомился с ним уже в Киеве, и Аркадий, на первый взгляд, полностью соответствовал образу военного корреспондента, а я его читал именно в этом качестве. Суровый крупный мужик, не чуравшийся выпивки. У нас был общий знакомый, у которого были парилка и бассейн без обогрева. Когда я в субботу приезжал в эту баню, Бабченко с друзьями были уже там. Они выбегали из парилки и шумно падали в бассейн, кроя матом ледяную воду, а потом смачно выпивали и закусывали.

Далее начинались разговоры, чаще про политику. Крымский татарин Айдер Муждабаев начинал говорить о крымских татарах, потом переходили к общей политике, к Кремлю, к Украине, к Крыму и Донбассу. Бабченко был немногословен, слегка ироничен. Но – даже под пиво и хорошую закуску – я бы не назвал его философом и говоруном. Более того, мне несколько раз приходилось брать у него комментарии и слушать его интервью. Мне казалось, что говорит Аркадий всегда как-то мучительно, довольно простыми словами, причем говорит вполне очевидные вещи – от него, именно в разговоре, я никогда не слышал красивых и элегантных словесных вывертов, которыми славятся  политологи, за что их страшно любят приглашать в эфир.

Мы выпивали, закусывали, разговаривали, и я не мог поверить, что именно этот человек пишет то, что я читаю в его ленте в Фейсбуке.

Он хорошо знал Россию, был очевидцем и во многом ясновидцем

Знаете, видимо, каждый имеет свое божественное предназначение. Петр Вайль написал удивительную книгу "Гений места", в которой рассматривает общепризнанных гениев в их связи с городами, где, собственно, их гениальность и проявлялась. Главная справедливая мысль этой книги в том, что место удивительным образом проявляет, открывает талант человека – город, улица или дом могут открыть в творчестве талантливого человека непознанный творческий шлюз. Но этим ключом может быть не только место, это могут быть люди, история, даже предметы. Да, может быть странный поэтический фетишизм – известно ведь множество стихов, посвященных улыбке Джоконды.

Но истинный талант может проявить и новшество, и техническое достижение. Не было бы красок – не было бы и гениальных картин; не было бы письменности – не было бы гениальных стихов. Так вот, Аркадий Бабченко был гением Фейсбука, и это не так просто, как кажется. Конечно, в Фейсбуке пишут более двух миллиардов человек – ты можешь написать что угодно, но многие ли тебя читают? Есть даже книги, в которых описываются секреты Фейсбука: как завоевать аудиторию и как ее удержать. Есть секреты, какова должна быть длина текста, чтобы читатель не устал, сколько раз в неделю нужно публиковать посты, чтобы о тебе не забывали. Есть в этих книжках главы о том, сколько тем ты должен затрагивать, каким языком писать, как именно отвечать на комментарии.

Я не думаю, что Аркадий Бабченко читал эти книги. Он просто подтягивал к себе компьютер и набирал текст. Видимо, так Высоцкий после репетиции садился за стол и писал стихи на листке бумаги. Оба знали, сколько нужно слов, находили точное выражение мыслям и,  главное, знали, какие эмоции они хотели вызвать своими текстами. А возможно, и об этом не думали: просто тексты такими сами собой получались.

Тексты Аркадия Бабченко вызывали либо восхищение, либо ненависть – середины не было.  Если говорить шире, то он был выдающимся публицистом, хотя сам бы смеялся, если бы ему это сказали, ведь Аркадий был крайне самоироничен. Когда-нибудь его посты будут изучаться на факультетах журналистики как образец большой современной литературы, имеющей кратчайшую дистанцию между автором и читателем.

Следует сказать еще об одной несомненной черте схожести Бабченко и Высоцкого: они оба – граждане высокой пробы. Все, что выходило из-под их пера, при всей разности тематики, времени и стиля, посвящено Родине и ее несовершенствам. Когда Бабченко писал: "Родина бросит тебя, сынок. Всегда!" – это было не столько обвинение России, сколько недоумение. Как родина может бросать своих сыновей в топку войны, хороня их потом в безымянных могилах? Когда Бабченко призывал "немедленно валить", то призывал искренне. Это не было русофобией, это было практически переформулированным призывом Александра Солженицына к "сбережению народа".

Солженицын формулировал эту мысль как национальную идею, адресованную властям. Власти не услышали призыва, и Бабченко сформулировал новую идею – "валить". Для российского патриота идея звучит грубо, но что делать, если Бабченко считал, что на ближайшие шесть лет правило таково: "Родина бросит тебя, сынок. Всегда!". Он, прошедший войны и хорошо знавший жизнь, имел право на такое суждение.

Он хорошо знал Россию, был очевидцем и во многом ясновидцем.

Но ясновидцев,

Впрочем, как и очевидцев,

Во все века сжигали люди на кострах.

Они это знали – и Высоцкий, и Бабченко.

Матвей Ганапольский – политический публицист, журналист "Эха Москвы"

Высказанные в рубрике "Право автора" мнения могут не отражать точку зрения редакции

 .

Подробнее читайте на svoboda.org ...