фото показано с : aif.ru

«Одни накутывали на себя шёлковые с золотом одежды, другие взваливали на плечи без разбора всяких мехов… Это безобразие не ограничивалось только покинутыми домами — солдаты врывались во все жилые квартиры и насиловали всех попадавшихся женщин…»

Кинокомпания Sony Pictures выпустила первый официальный трейлер фильма Ридли Скотта «Наполеон», который выйдет в прокат 22 ноября. Известно, что режиссёр обещал показать шесть битв, выигранных Наполеоном.Какие именно битвы Скотт посчитал знаковыми, пока непонятно. Ясно только, что среди них есть взятие Тулона — поворотное событие в карьере Наполеона. Впрочем, в трейлере мелькает кадр, где можно увидеть силуэт императора французов на фоне горящего города, а в отдалении различаются купола православного храма. Стало быть, эпизод «Наполеон в захваченной Москве» в картине всё-таки есть. Правда, по-прежнему остаётся загадкой, много ли экранного времени занимает этот сюжет.Лошади в алтаре и надругательства над монахинямиЗато можно смело утверждать, чего в этом эпизоде точно не будет. Просто по той причине, что ничего подобного в западных фильмах о «величайшем завоевателе» никогда не появлялось и не может появиться по определению. Марширующие полки — да, обязательно. Яростные кавалерийские атаки — всенепременно. Гибнущие на поле боя воины — само собой разумеется. Причём, зная манеру Скотта, можно предположить, что ранения, агония и смерть будут показаны со смаком и в подробностях.А вот зверства «Великой Армии» в захваченной Москве нам не покажут никогда. Хотя тот же Скотт мог бы снять это великолепно. Представьте себе — в алтаре православного храма испражняются лошади, рядом в наспех сооружённом кузнечном горне переплавляют содранные с икон оклады, на самих шедеврах древнерусской живописи рубят мясо и тут же зажаривают на углях, в которые превратились другие иконы, на окровавленном полу валяется православный священник с размозженной ударом приклада головой, а над его обезображенным трупом пьяная солдатня насилует монахинь... Это же очень кинематографично — с точки зрения западного кинематографа, привечающего натурализм! А главное — правда. Отчего бы не снять? Тщетно. Любой европейский режиссёр, рискнувший показать правду о том, как «Великая Армия» вела себя в Москве, может смело ставить на своей карьере крест. Общественное мнение сотрёт его в порошок. Возможно, Скотт позволит себе показать что-нибудь подобное о поведении войск Наполеона в Египте. Там воевали только французы, и англичанин, в принципе, может вставить такую шпильку — на это закроют глаза. Но с Москвой, куда, по сути, явилась армия объединённой Европы, этот номер не пройдёт — будут негодовать не только французы. Возмущение охватит поляков, немцев, испанцев, итальянцев... Словом, всех, чьи предки в составе «Великой Армии» летом 1812 г. вторглись в Россию. Поверить в то, что европеец мог вести себя как пьяное от вина и крови животное? Нет, это немыслимо! Всем же известно, что войска Наполеона, конечно, грабили мирное население, как это принято на войне, но в меру. И не бесчинствовали, например, в Мадриде, Берлине или Амстердаме. А сам Бонапарт, как тоже всем известно, бережно относился к культуре. Скажем, обещал, что при штурме Вены ни одно пушечное ядро не будет выпущено по дому композитора Йозефа Гайдна, и слово своё сдержал — растроганный Гайдн даже пролил слёзы благодарности, обнимая императора Франции...«Дали полную волю нечестивым желаниям»Да, всё верно. Но такое отношение приберегалось для «своих». «Русским варварам» предназначалось другое. Наполеон внушал своим генералам и офицерам: «Для победы необходимо, чтобы простой солдат не только ненавидел своих противников, но и презирал их». Вся «Великая Армия» была убеждена, что русские — второсортная нация, скопище рабов и дикарей, недочеловеков, враждебных Европе. И с ними можно обращаться соответствующим образом.Это было, что называется, для внутреннего пользования. Наполеон, понимая силу прессы и общественного мнения, старался соблюдать внешние приличия. Так, перед входом в Москву действительно был издан приказ, запрещающий разграбление города — на «охрану имущества граждан» даже выделялось две бригады лёгкой кавалерии, о чём Европу известило периодическое издание «Бюллетень Великой Армии». И там этому поверили, потому что как же иначе могут себя вести представители «просвещённых народов»?Впрочем, были европейцы, которые поняли, что все эти приказы — наглая ложь, недобросовестная попытка отвести глаза. Причём поняли сразу, поскольку это напрямую касалось их самих. Одним из таких был Франсуа Жозеф д Изарн де Вильфор, некогда бежавший от ужасов французской революции и осевший в Москве. Вот что он писал в своих воспоминаниях: «На улицах московских можно было встретить только военных, которые слонялись по тротуарам, разбивая окна, двери, погреба и магазины; все жители прятались по самым сокровенным местам... Но что в этом грабеже было ужасно, это систематический порядок, который наблюдали при дозволении грабить, давая его последовательно всем полкам армии. Первый день принадлежал старой императорской гвардии; следующий день — молодой гвардии; за нею следовал корпус генерала Даву...»О том, как, собственно, выглядел этот «упорядоченный» грабёж, рассказывает другой очевидец: «Одни накутывали на себя шёлковые с золотом одежды, другие взваливали на плечи, сколько могли, без разбора, всяких мехов; там одевались в женские и детские шубки... Это безобразие не ограничивалось только покинутыми домами: солдаты врывались во все жилые квартиры и насиловали всех попадавшихся женщин».Заметим — насилию подвергались все женщины, в том числе и монахини: «Скромное имущество монахинь Алексеевского монастыря, спрятанное в кладовую, было разграблено. Несколько человек поселились в келье игуменьи, где пировали двое суток и затаскивали к себе молодых монахинь...» Причём о том же самом, совершенно не стесняясь, говорит в своих воспоминаниях и офицер «Великой Армии», капитан корпуса инженеров-географов Эжен Лабом: «Ни дворянское, ни монашеское звание, ни чистота юности, ни слезы красавицы не встречали уважения в разгуле жесточайшей разнузданности, где соединились шестнадцать народов разного языка и обычаев, ощутивших свободу дать полную волю нечестивым желаниям в осознании того, что злодеяния их не будут приписаны только какому-то одному племени...»Кроме животной похоти, «Великая Армия» продемонстрировала в Москве ещё и феерическую жадность, доводящую до полной потери человеческого облика. Скажем, настоятель храма Сорока мучеников Севастийских у Новоспасского монастыря Пётр Веньяминов сам принял мученическую смерть. На второй день оккупации Москвы «просвещённые европейцы» принялись пытать 66-летнего старика. Его били прикладами, кололи штыками и саблями в течение почти суток, но «упрямый русский варвар» никак не желал показать место, где припрятал драгоценную церковную утварь. Он лежал в луже крови всю ночь и был ещё жив — наутро его «из жалости» прикончили выстрелом в голову.Эта звериная жестокость хотя бы объясняется жадностью. Но как объяснить то, что захватчики делали, например, с казначеем Богоявленского монастыря Аароном? Его избивали, таскали по грязи за волосы и вырывали бороду просто так — для куража и веселья. А потом ещё запрягали в телегу, чтобы возить на нём награбленное добро.«Судьба жителей, оставшихся в Москве, стала ужаснойКстати, это не единичный пример того, что особенную, какую-то извращённую радость захватчики находили в использовании русских как вьючных или тягловых лошадей. Вот что вспоминал маркиз Жорж Шамбре, капитан гвардейской конной артиллерии: «Судьба жителей, оставшихся в Москве, стала ужасной... Они подвергались насилиям солдат, которые, оскорбив и ограбив их, доходили в своем варварстве до того, что принуждали их нести в лагерь у них же отнятое добро». О деталях может поведать сержант старой наполеоновской гвардии Адриен Жан-Батист Франсуа Бургонь: «В наши два экипажа было свалено всё, что только нашлось в лавке. На первый, самый нагруженный, куда мы запрягли двоих русских, мы взвалили бочку с яйцами, а чтобы наши кони не вздумали убежать, мы предусмотрительно прикрутили их поперёк тела крепкой веревкой и двойными узлами — свою упряжь мы подгоняли ударами сабли плашмя...» В Успенском соборе Московского Кремля устроили стойла для лошадей и весы, на которых взвешивали золото и серебро, выплавленное из награбленной утвари, — всего вышло 18 пудов золота и 325 пудов серебра. Даниловский и Высоко-Петровский монастыри были превращены в скотобойни и мясные лавки — гвозди, на которых висели мясо и требуха, были вбиты в иконостасы. Отбросы и навоз никуда не выносили — всё это гнило и разлагалось прямо под ногами...Наполеон, покидая древнюю русскую столицу, изрёк: «Москва не стоила того, чтобы ее продолжать занимать, — разве только Кремль. Москва оказалась настоящей клоакой нечистот и заразы...» Между тем офицер интендантской службы Мари-Анри Бейль, ставший впоследствии знаменитым под псевдонимом Стендаль, входя в Москву, не мог скрыть своего восхищения: «В городе было от шестисот до восьмисот дворцов, красота которых превосходит все, что знает Париж!»За месяц пребывания в Москве армия объединённой Европы до неузнаваемости искалечила город, «превосходящий Париж». А русские, в 1814 г. занявшие столицу Франции, почему-то даже не думали испражняться в алтаре Нотр-Дам-де-Пари, или устроить скотобойню в Церкви св. Евстафия.Впрочем, что взять с «варваров», которые не понимают европейских ценностей...

Подробнее читайте на aif.ru ...