Вовлечь в дискуссию через смех

О чем спектакль «Как мы хоронили Иосифа Виссарионовича»?

Трагифарс «Как мы хоронили Иосифа Виссарионовича» — своего рода метаспектакль. В тексте пьесы драматург Артур Соломонов рассказывает о постановке пьесы о Сталине в одном из современных театров. По сюжету Соломонова, прогон спектакля для СМИ смотрит президент по видеотрансляции — якобы в попытке узнать, как же изобразили его «предшественника».

Вскоре после предпоказа представитель президента (человек из министерства) приходит в театр и требует внести коррективы в постановку. «Не надо смерти. Расстроился президент. И юмора не надо, фарса. Не время сейчас», — говорит он. Режиссер спектакля соглашается, но автору пьесы, наоборот, это предложение кажется неприемлемым. Труппа, работавшая над спектаклем два года, в одночасье меняет пьесу, а спектакль, призванный стать «началом грандиозных похорон сталинизма», под давлением президента и министерства приобретает совсем иную окраску.

— Расскажите, как вы были связаны с Камерным театром и этой пьесой?

— Я родилась в театре, другую судьбу сложно было выбрать. Меня знали в театральных кругах Челябинска, потому что я работала в театре и была дочерью первого министра культуры Челябинской области. В 2017 году я пошла работать на президентской кампании в штаб Навального*. И когда Алексея Навального арестовали — арестовали и меня, как бывшую сотрудницу и организаторку митингов. Завели уголовное дело. Я стала фигуранткой «дорожного дела» [речь о якобы координированном перекрытии дорог на протестной акции в поддержку Навального 23 января 2021 года], которое сфабриковали во многих регионах. У меня даже в деле было написано, что я, находясь в спецприемнике, координировала митинг и организовала перекрытие дорог.

Я провела в спецприемнике 11 дней без связи и после решила посмотреть, что происходит в городе. Увидела, что «Коммунисты России» собираются бойкотировать и пикетировать какую-то постановку о Сталине. Причем того театра, где я раньше работала и занималась связями с общественностью и СМИ. Звоню директору [Илье Коломейскому] и спрашиваю: «Вам нужна какая-нибудь помощь? У меня есть опыт взаимодействия с агрессивными людьми, в том числе и с коммунистами». Он ответил: «Мы сами справимся, приходи просто на сдачу [генеральный прогон] спектакля».

Одиночный пикет против спектакля. Фото предоставлено героиней

Когда я пришла на сдачу, услышала слова, которые начальник спецприемника говорил мне про Сталина. Мол, да, он тиран и палач, но он же построил страну, он же все равно герой. И я тогда поняла, что пьеса «Как мы хоронили Иосифа Виссарионовича» — это новый Брехт [основатель нового направления «политический театр»]. Пьесы Брехта мне с детства нравились. И очень такого не хватало.

Эта пьеса про Сталина намного эффективнее, чем приходить к людям и говорить: «Вы неправильно думаете, вы за тирана и способствуете тирании». А просто через смех, комедию и фарс можно вовлечь их в эту дискуссию. Потому что в этой пьесе как раз показано, как тиран, благодаря страху окружающих, набирает силу и доходит до абсурда.

— Кому пришла идея поставить в Челябинске эту пьесу?

— Пьеса была написана в 2019 году по реальным событиям. Читка проходила в Театре.DOC, пьесу читала актриса Юлия Ауг. Потом случился ковид, и долгое время пьесу просто репетировали. Знаете, в Камерном театре есть режиссер Виктория Мещанинова [режиссер постановки о Сталине] — она еще с советских времен ставит подобные спектакли. Мое знакомство с ней и этим театром началось с «Кабалы святош», где один из отрицательных персонажей — чиновник — был явно списан с Путина.

Виктория придерживается такой позиции — за демократические ценности и права человека. И она мне говорила: «Вот ты можешь отсидеть (меня же сначала на 11 суток посадили, а потом завели дело об экстремизме, и мне грозило шесть лет), а мне 76 лет. Я на митинг уже не приду. А вот высказаться, внести свою лепту — да, это мое гражданское высказывание».

В одном из своих спектаклей она даже использовала видеоряд с митингов в поддержку Навального, но я попросила ее перемонтировать: могли быть последствия вплоть до закрытия спектакля. Она сопротивлялась, говорила, что все это пережила в советское время и не хочет снова в это возвращаться.

Не просто спектакль

— Попытки закрыть спектакль были и раньше?

— Да, тогда один человек посчитал, что использовать Сталина и проводить параллели с прошлым и настоящим — это его идея [речь о челябинце Антоне Гусеве, также написавшем о Сталине]. Мол, это его авторский ход, и больше никто его использовать не может. Но Артур написал не про самого Сталина, а про театр, который ставит спектакль про Сталина, — и это произошло лично с ним и с одним из театров. Либо человек решил заработать себе имя, либо действительно считал, что только он имеет право на исторических персонажей, — я не знаю.

По нормам права суд должен был сразу отказать в иске. Но все же суд встал на нашу сторону и решил, что тут нет никого заимствования. В иске отказали: художественная идея не может быть предметом авторского права.

Мы боялись, что это политический заказ, но оказалось, что просто совпадение.

Но тогда, судя по реакции администрации театра, они поняли, что поставили не просто спектакль, а что-то политическое. А у спектакля была уже репутация.

Многим людям он полюбился, и тихо отменить постановку у руководства не получится.

Мария Макарова с автором пьесы Артуром Соломоновым и их друзьями. Фото предоставлено героиней

— Сколько времени шел спектакль, прежде чем его отменили?

— Премьера состоялась 24 февраля 2021 года. Примерно полтора года шел.

— Получается, сейчас его отменили именно по политическим мотивам?

— Да. Но этого нет в официальных источниках. Театр сейчас вообще поменял риторику. От резкого высказывания директора про «интуитивное закрытие» до «нет, мы не закрываем, это был последний спектакль в году». Но так не делается, репертуар планируется на сезон, и, так как я работала в театре, я знаю, что уже распланировали количество показов. Это просто попытка сохранить лицо.

— А что руководство театра сначала говорило?

— Директор театра Илья Коломейский в интервью Первому областному информационному агентству сказал, что решение отменить спектакль было принято интуитивно. Что последний показ — 26 октября. Что спектакль сохранится в виде читки. Что пока «нет возможности заниматься этим вопросом».

Журналистка спрашивала, закрывают ли они постановку по указанию сверху, Директор ответил, что нет, никаких указаний не было. Но у меня остались театральные связи, и, по неофициальным источникам, театр получил указание. Это была не их инициатива, так как спектакль кассовый. Просто Артур написал гениальную пьесу, которая привлекла даже тех, кто не интересуется политикой. А тем, кто интересуется политикой, — вообще бальзам на душу.

И это та часть политической сатиры, которая в России совсем не встречается. Особенно сейчас, когда в стране военные действия и военная цензура, когда имена режиссеров, которых признали опальными, просто заменяют словом «режиссер».

Знаете, когда началась [Роскомнадзор], активисты сказали, что они сейчас даже в поддержку спектакля не смогут выйти. Любой одиночный пикет будет стоить им свободы.

— Как актеры отнеслись к отмене спектакля?

— К сожалению, с ними не получилось связаться. Я понимаю, почему они боятся и не выходят на связь: я и до начала военных действий была опальным человеком. Что до зрителей, то многие из тех, кто откладывал поход на этот спектакль, все-таки пошли. И все говорят, что это очень сильный спектакль. И это замечают люди, которые ходили на первые показы, когда я еще была в Челябинске.

«Современный Шварц уже невозможен»

— Многие говорят сейчас об отмене русской культуры. А как принимают спектакли на русском языке и российских актеров в Грузии?

— Мы сейчас работаем над международным проектом, в рамках которого будут показывать спектакль «Как хоронили Иосифа Сталина» в европейских городах. И мы показываем его в Грузии [постановка идет под названием «Сталин 24»].

Спектакль «Как мы хоронили Иосифа Виссарионовича». Фото предоставлено героиней

Все зависит от контекста культуры. Например, в Грузии есть самый старый театр имени Грибоедова, который нас приютил. Спектакль идет на русском, и нас смотрят не только экспаты, приходит и местная интеллигенция. Мы пока не можем договориться о переводе спектакля на грузинский язык, не придумали форму. Но мы с драматургом считаем, что спектакль должен быть на грузинском, чтобы его грузинская публика понимала: это уважение к стране, которая тебя приняла.

У нас была только одна угроза со стороны сталинской партии здесь: кто-то обещал прийти и выбить стекла, но так и не появился. Никаких пикетов, как в Челябинске, не было. В самом Тбилиси большого количества поклонников Сталина нет.

— А в нынешних условиях возможна хоть какая-то театральная деятельность в России?

— Какая-то да. Знаете, я интересовалась историей театра. Я смотрела постановки Образцова [режиссер театра кукол, в годы войны театр показывал солдатам скетчи на политические темы]. У них была политическая сатира, эзопов язык.

Цензура была мягче, чем сейчас, при путинской России. История совершила виток, но гайки закрутились сильнее.

А вот Шварц — современный Шварц — уже невозможен. Он написал «Убить дракона», он идет до сих пор в Театре Комедии в Санкт-Петербурге, так как Евгений Шварц писал его именно для этого театра, а вот политического контекста там избегают. И этот театр отказался ставить пьесу Артура. Они родились как театр с гражданской позицией, но теперь они ставят что-то более нейтральное. Я думаю, в Челябинске будет то же самое. В государственных театрах так точно.

Подробнее читайте на 7x7-journal.ru ...