фото показано с : dp.ru

О том, как "хорошо" живётся в умном городе будущего, лучше всего расскажут москвичи, во время пандемии запертые и оштрафованные "цифровыми" приложениями. То, что мы сегодня называем "умным", завтра может получить какой–нибудь другой эпитет, с отсылкой к оруэлловской антиутопии.

О том, как "хорошо" живётся в умном городе будущего, лучше всего расскажут москвичи, во время пандемии запертые и оштрафованные "цифровыми" приложениями. То, что мы сегодня называем "умным", завтра может получить какой–нибудь другой эпитет, с отсылкой к оруэлловской антиутопии. Декан экономического факультета МГУ Александр Аузан по этому поводу вспоминает "невозможную трилемму" Кейнса: "Нельзя одновременно максимизировать свободу, справедливость и эффективность". И если до пандемии свобода была доминантой, то сейчас главным приоритетом по всему миру становится эффективность государства. Справедливость сохраняет второе место, свобода уходит на третий план. Это важное наблюдение. Именно сейчас формируется архитектура умных городов, и от ответа на появившийся в обществе запрос зависит, насколько близко мы подойдём к антиутопии. Александр Аузан выделяет три типа возможной реакции государства. Первый — китайский путь цифрового тоталитарного государства. Китай решил важнейшую проблему тоталитаризма: следить одновременно за всеми подданными раньше было чрезвычайно дорого, но "цифра" удешевила этот процесс. При этом китайская система отреагировала на шоки пандемии более эффективно, что может обеспечить модели высокий "экспортный потенциал". Второе предложение создала маленькая Швеция. Это социал–демократический вариант, попытка уважать права населения и договариваться с ним. По этому пути идут и Германия с Францией, туда же, вероятно, направит усилия демократическая партия США. И третье предложение — "квазигосударства" в виде цифровых платформ (китайских, российских, американских). В период пандемии они нередко оказывались эффективнее чиновников и, кроме того, пользуются неожиданно высоким доверием со стороны общества. Главный недостаток тоже ясен — никто не поделится властью, смотри опыт Alibaba в Китае. Россия — нация свободолюбивая и спроса на тоталитаризм не предъявляет: 54% наших сограждан считают, что их персональные данные принадлежат только им, а 40% — что государство может использовать их данные только для борьбы с преступностью и эпидемиями. Но, с другой стороны, россиян обычно никто не спрашивает, а они не горят желанием возражать. Покойная правозащитница Людмила Алексеева любила повторять: "Всё рано или поздно устроится более или менее плохо". Вероятно, что–то такое получится и с "цифровыми тоталитарными государствами". То, что городу ещё не хватает ума обеспечить домашний арест миллиона жителей, что не всё о нас пока известно "карте петербуржца", — это вообще–то хорошие новости. Потому что эффективность пока проигрывает свободе. Но когда–нибудь будет наоборот.

Подробнее читайте на dp.ru ...