«Если вы посмотрите на число премий, полученных российскими и советскими учёными, то оно неоправданно маленькое. Очень много наших соотечественников должны были её получить, но не получили», — говорит профессор Сколтеха.

Нобелевская премия постепенно теряет авторитет, а учёные все чаще выбирают работу в Китае и России.Aif.ru поговорил с химиком-кристаллографом, профессором Сколтеха Артёмом Огановым. В научном мире он известен как автор метода предсказания материалов с заданными свойствами.Престиж премии пострадалДмитрий Писаренко, aif.ru: Артём, на этой неделе объявляют имена лауреатов Нобелевской премии. Следите за этим? Может, нам уже стоит плюнуть на неё? Ведь эту премию придумали явно не для нас.Артём Оганов: Следить за ней стоит, но без фанатизма. Нобелевская премия — хороший пример популяризации передовой науки. Но она создавалась больше ста лет назад. Для науки это колоссальное время, много воды утекло. Когда она создавалась, наука (и премия) была преимущественно европейской, затем стала доминировать американская наука, и премия тоже стала преимущественно американской.Но если вы посмотрите на число премий, полученных российскими и советскими учёными, то оно неоправданно маленькое. Очень много наших соотечественников должны были её получить, но не получили. Не получил её величайший химик Менделеев, не получил величайший писатель Толстой. Ну как так? И этот список можно продолжать довольно долго.А сейчас, по моему глубочайшему мнению, научной супердержавой номер один является Китай, а не США. Но лауреатов из КНР около нуля.— Члены Нобелевского комитета испытывают политическое давление, на ваш взгляд?— Я не знаю, есть ли прямое давление — но косвенно сам информационный фон влияет на них. Когда вы живёте в среде, которая сильно политизирована, это сказывается на вашей способности принимать решения. А Швеция давно и очень сильно политизирована. Много десятилетий её пытались затащить в НАТО, и, в конце концов, затащили. Шведов запугивали сообщениями, что русские подводные лодки следят за побережьем их страны, была даже создана служба, слушавшая шумы из моря, — правда, потом оказалось, что это не звуки русских подлодок, а выделение кишечных газов у рыб.Несмотря на вероятную политизацию, в целом, научные номинации Нобелевской премии разумны, в отличие от явно порочных номинаций — за мир и литературу. И эти две номинации бросают тень на все остальные.И, кстати, само деление на дисциплины всё более становится анахронизмом. Сейчас огромное количество исследований делается на стыке наук. Например, физики и химии или биологии и математики (к слову, математика не удостоилась номинации в Нобелевской премии).— В России есть своя международная премия — «Вызов». Может ли она со временем потеснить Нобелевскую премию, перетянуть на себя её авторитет?— Всё может быть. Мы создали замечательную премию «Вызов», но нам есть куда развиваться. Нобелевской премии более 120 лет, а «Вызов» создан два года назад. Начиналась она как чисто российская премия — с целью поддержать тех учёных, которые работают на благо нашей страны. Слишком уж затянулись трудные времена для российских ученых, и премия даёт им то уважение и внимание, которых они заслуживают.Были созданы четыре номинации, и они недисциплинарные. В каждой может победить и физик, и химик, и математик, и специалист по искусственному интеллекту, и биолог, и астрофизик... А в 2024 году добавилась номинация, которая как раз и делает премию «Вызов» международной.И сразу пошёл шквал заявок со всего мира. В этом году их более 150, и среди них есть несколько заявок нобелевского уровня.Наука не для галочки— Спрошу напрямую: а есть ли в России реальная наука? Такая, чтоб не для галочки, а для помощи людям?— Конечно, есть. В России есть наука, причём мирового уровня. Несмотря на всё, через что ей пришлось пройти, сейчас у нас много потрясающих учёных — и возрастных, и молодых.— Чем они заняты? Можете привести примеры прикладных разработок?— Пожалуйста. Химики Евгений Антипов и Артём Абакумов разрабатывают материалы для аккумуляторов нового поколения. Это открывает новые горизонты в области хранения энергии. Электротранспорт, мобильные телефоны, компьютеры, космическая техника — всё это работает на литий-ионных аккумуляторах. Новые материалы позволят им держать заряд дольше. Грубо говоря, ваш смартфон будет работать без подзарядки не один-два дня, а целую неделю.Физик-ядерщик из Новосибирска Сергей Таскаев создал компактный ускорительный источник нейтронов. Его можно применять для нейтронозахватной терапии — перспективного метода лечения глиобластомы, злокачественной опухоли головного мозга. А также для огромного диапазона научных исследований.Эти учёные, кстати, — прошлогодние лауреаты премии «Вызов». И их разработки — это то, что принесёт реальную пользу людям.— В вашей лаборатории занимаются предсказанием и созданием новых материалов с заданными свойствами. Что создано в последнее время?— Недавно занимались новыми цементами. У цемента очень интересная химия. Мы указали заказчику — строительной компании — на составы новых цементов, которые будут превосходить существующие по своим свойствам на 10%, а где-то на 30%. Бетон станет чуть более лёгким и значительно более прочным.Для бурения нефтяных скважин предложили парочку очень интересных материалов. Можно заменить победит (карбид вольфрама) на более совершенные аналоги — борид вольфрама и борид титана. Они превосходят победит по твёрдости и другим свойствам.Сейчас занимаемся термобарьерными покрытиями. Это очень важная задача. Очень тонкий слой такого материала, всего лишь в 100 микрон, защищает от перегрева сплав, используемый в турбинных лопатках. Такое покрытие позволяет сплаву испытывать температуру на 300°C меньше, чем рабочая температура двигателя. Это то, что уже существует и работает, но наша цель — создать более совершенные и долговечные материалы, способные работать при более высоких температурах.Магнит для талантов— Вы часто пишете в соцсетях о том, что всё больше учёных желают переехать в Россию из западных стран. Насколько это масштабное явление?— Таких примеров немало. Их меньше, чем хотелось бы, но гораздо больше, чем людям кажется. Я сам 16 лет жил и работал на Западе, но 11 лет назад вернулся в Россию. Я много езжу по стране, и должен сказать, что где бы я ни оказывался, будь то Владивосток или Иркутск, Калининград или Мурманск, я везде встречаю людей, которые поработали или отучились на Западе и вернулись сюда. Счёт таких ученых явно идёт на многие тысячи. Когда говорят, что Оганов единственный, кто вернулся, это неправда. По всей стране таких учёных очень много.Мой институт, Сколтех, где-то на 60%, если не больше, состоит из вернувшихся с Запада учёных. У нас много профессоров-иностранцев, которые переехали в Россию. И в моей лаборатории есть такой учёный — итальянский профессор Карло Нерви. Он работал в Туринском университете и переехал жить в Россию.— Почему?— Из-за европейской русофобии. Он давно женат на русской женщине, тоже химике, и они вместе жили в Италии. Но потом стали возникать ситуации, когда его жене говорили: ты плохая, потому что ты русская. И ему говорили: твоя жена плохая, потому что она русская.В конце концов, Карло всё это надоело. Кроме того, система университетов в Италии, да и на Западе в целом, находится в глубоком кризисе. А в будущее России он верит и хочет жить здесь.Это лишь один из примеров. Мне регулярно пишут люди, которые хотели бы переехать в Россию. Это коллеги-химики, которые работают в США, Германии или, например, Сингапуре. Так что тенденция есть, но хотелось бы, чтобы таких случаев было ещё больше. Россия должна стать бесспорным магнитом для талантов.— Может, их привлекает материальная составляющая? Сейчас наука в России финансируется хорошо.— Думаю, их влечёт разное. Нельзя сказать, что у российских учёных шикарные финансовые условия. В каких-то институтах — да, но далеко не везде. Людей влечёт возможность начать заново жизнь в России. Это касается и уехавших соотечественников, и иностранцев, которые присматриваются к нашей стране.Нужно создавать хорошие условия учёным. Но не только тем, кто хочет сюда переехать, но и тем, кто работает здесь и никогда отсюда не уезжал.

Подробнее читайте на aif.ru ...