фото показано с : vz.ru

По состоянию на сегодня ИГИЛ (организация запрещена в России) перестал существовать как политическая единица. Квазигосударство, которое на вершине своего могущества контролировало территорию, способную вместить в себя три Бельгии, не устояло под натиском сирийской и российской армий и широкой проамериканской коалиции.

По состоянию на сегодня ИГИЛ (организация запрещена в России) перестал существовать как политическая единица. Квазигосударство, которое на вершине своего могущества контролировало территорию, способную вместить в себя три Бельгии, не устояло под натиском сирийской и российской армий и широкой проамериканской коалиции.

Террористическая группировка продемонстрировала колоссальную живучесть, противостоя регулярным войскам региональных сил c лучшим оснащением, большими ресурсами, и обширной поддержкой западных стран. Что было причиной такого упорства террористов? Почему ИГИЛ сумел вырваться вперед, в сравнении с другими радикалами? Конечно, пытаться объяснить феномен ИГИЛ узким набором факторов бессмысленно, но, вне всякого сомнения, способность террористической организации к широкому использованию онлайн-платформ и социальных сетей, а также готовность активно задействовать информационные технологии, стали ключевыми факторами успеха. Именно использование социальных сетей, создание цифрового контента, а также адаптивная работа с различными целевыми аудиториями (термины скорее свойственные миру интернет-маркетинга, а не террористическим организациям), позволили ИГИЛ кратно увеличить операционные возможности.

От цифрового оптимизма к интернет-терроризму

Компетенции ИГИЛ в использовании социальных сетей для пропаганды и мобилизации сторонников не родились из ниоткуда, а стали результатом глубинных социально-технологических процессов, происходящих на территории арабских стран. Распространение социальных сетей на Ближнем Востоке постепенный и накопительный процесс, который не отличался радикальным образом от опыта западных стран. Однако мы можем четко выделить момент, когда социальные сети перестали быть развлечением, а стали массовым политическим инструментом.

В июне 2010 года двое полицейских в Александрии зашли в интернет-кафе и выволокли оттуда Халеда Саида молодого гражданского активиста, который расследовал коррупцию среди египетских правоохранительных органов. Не отходя от интернет-кафе, они начали жестоко избивать Саида, и продолжили даже после того, как активист перестал подавать признаки жизни. В отчете было заявлено, что активист подавился, когда пытался проглотить пакет с гашишем. Заключение полицейских было подтверждено двумя патологоанатомами. Позже семья Саида опубликовала фото изуродованного тела в интернете. Вскоре в фейсбуке появилась группа «Мы все Халед Саид», ставшая крупнейшим сосредоточением протеста и впервые опубликовавшая призыв к всенародной демонстрации. По итогам волны протестной активности Хосни Мубарак, просидевший у власти 30 лет, был вынужден с позором уйти в отставку.

Социальные сети использовались оппозиционными политическими активистами и до этого. Так, тунисские оппозиционные силы задействовали соцсети для координации протестной активности в ходе Жасминовой революции, но именно Египет стал первой страной, в которой протест, повлекший смену режима, начался сугубо в онлайновом пространстве.

Многие комментаторы называли Арабскую весну «революцией социальных медиа», а западная аудитория уверовала в информационные технологии, которые стали источником мобилизации общественности и потенциальной демократизации целого региона. На первых этапах Арабской весны общество переполнял колоссальный энтузиазм. Многие видели перед собой движение, которое могло привести к демократизации регионов и реально улучшить жизнь десятков миллионов людей. Этого не произошло. За арабской весной пришла зима. Вместо идеализированной версии гражданского общества, в регионе восторжествовала новая плеяда автократов. Карта мира пополнилась несколькими государствами на грани распада, а экстремистские группировки сумели воспользоваться возникшим политическим и идеологическим вакуумом.

Как оказалось, не только либерально настроенные активисты могут использовать социальные сети для достижения своих целей. Авторитарные государства стали активно задействовать соцсети для контроля за политической повесткой, распространения дезинформации и критики конкурентов. Учитывая, что с 2012 года доступность мобильного интернета и использование социальных сетей на Ближнем Востоке росли небывалыми темпами, онлайн-платформы стали особенно эффективным инструментом пропаганды в руках авторитарных режимов. Автократы сумели неплохо освоить новые медиа для достижения узких политических задач, но именно ИГИЛ сумел вывести игру на принципиально новый уровень.

Взрывной контент

С идеологической точки зрения ИГИЛ не отличается радикальным образом от других исламистских террористических организаций. Находившийся годами в тени Аль-Каиды (организация запрещена в России), ИГИЛ не представлял для международного сообщества особенного интереса. Все изменилось, когда организация научилась использовать современные технологии. Руководство ИГИЛ достаточно быстро осознало, что медийная война зачастую также важна, как и реальные вооруженные столкновения. На ранних этапах своего существования организация распространяла низкокачественный пропагандистский контент на CD, но вскоре перешла к использованию онлайн-инструментов.

Социальные сети позволили организации достигнуть двух ключевых задач. С одной стороны, онлайн-пропаганда обеспечила организацию стабильным потоком рекрутов, с другой видеозаписи зверств боевиков ИГИЛ выступили мощным средством устрашения потенциальных противников. Солдаты и жители осажденных городов хорошо знали, что их ждет в случае сопротивления, благодаря прекрасно отточенной пропагандистской машине халифата. Видео взятых в плен врагов ИГИЛ, которых сжигали заживо, которым отрезали головы, перед этим подвергая их ужасающим пыткам эти записи стали таким же инструментом войны, как автоматы и артиллерия. Но, разумеется, пропагандистское видео было не только о зверствах.

По качеству контента очевидно, что ИГИЛ не жалел денег на создание видео. Многие спецэффекты и приемы обработки, задействованные ИГИЛ, пришли к нам напрямую из голливудских боевиков, зачастую не уступая им по зрелищности. Лидеры террористической организации прекрасно осознавали значимость цифрового контента в своей борьбе. Операторам и видеографам ИГИЛ могли платить в разы больше, чем рядовым бойцам. Находясь на пике, ИГИЛ сумел поставить производство экстремистских материалов на поток. Согласно документальному отчету «Виртуальный Халифат», в 2015 году организация могла выпускать около 40 единиц контента в день. Полнометражные документальные фильмы, газеты, фотоэссе, аудиоклипы, все адаптировалось под разные страны и целевые аудитории.

В рамках своей пропагандистской деятельности халифат активно задействовал различные цифровые каналы и инструменты. Медиаконтент ИГИЛ присутствовал на всех значимых платформах и социальных сетях. Что примечательно, террористы смогли создать относительно децентрализованную цифровую сеть вещания. Хотя высококачественный контент создавался и первоначально распространялся на деньги центральной ячейки организации, на следующих этапах процесс отдавался на краудсорсинг. Симпатизирующие ИГИЛ добровольно откликались на призыв и распространяли экстремистские материалы. Другой характерный момент инвестиции халифата в террористов-инфлюэнсеров, которые регулярно появлялись в пропагандистских материалах организации и становились звездами экстремистского медиапространства.

#{related}Использование цифрового инструментария позволило террористам распространить свое влияние далеко за пределы Ближнего востока. Медиахолдинг ИГИЛ сумел создать информационную картину, которая никак не соотносилась с реальностью, успешно работая на привлечение людей и ресурсов, а также устрашение врагов. В одной плоскости ИГИЛ существовал, как геополитическая единица, находящаяся в перманентной блокаде и сражающаяся с превосходящим противником. В другой плоскости существовала (и продолжает существовать) цифровая версия ИГИЛ, симулякр, который полностью оторван от реальности. Цифровой ИГИЛ, в свою очередь, демонстрирует колоссальную стойкость, имеет неисчерпаемое количество ресурсов и участвует в священной войне против сил зла.

Именно эта картина позволила террористической организации расширить свое влияние далеко за пределы Ближнего Востока. Пока реальный ИГИЛ терпел многочисленные поражения, цифровой ИГИЛ проводил масштабные террористические операции по всему миру. Значительная часть виновников терактов в Европе и США, выступавшая от лица халифата, в реальности не была связана финансовыми, политическими, и даже национальными узами с центральной организацией. Большинство джихадистов на территории США были белыми или афроамериканцами, и не имели никаких прямых связей со странами Ближнего Востока. Их действия были исключительно идеологически мотивированными, а основным проводником деструктивных идей были именно пропагандистские материалы организации.

Ставка на цифровое медиапространство значительно усилила халифат и позволила террористам кратно увеличить свое влияние, благодаря доступу к колоссальной ресурсной базе, постоянному источнику рекрутов, а также эффективному инструменту устрашения. Конечно, не стоит сводить корень успехов ИГИЛ исключительно к цифровым компетенциям организации, и полностью игнорировать геополитические аспекты. Однако, вне всякого сомнения, именно ставка на диджитал помогла ИГИЛ преуспеть там, где многие другие террористические организации провалились.

Уроки халифата

Физически ИГИЛ разгромлен и более не представляет собой значительной угрозы для региональных сил, однако террористическую организацию рано списывать со счетов. В отсутствии осязаемых геополитических ресурсов, территорий, нефтяных месторождений, и боеспособной армии, именно цифровой халифат будет постепенно выходить на первый план. В дополнение к этому, успехи ИГИЛ в медиапространстве так или иначе будут воспроизводиться другими экстремистскими организациями. Это значит, что одним из приоритетов международного сообщества должна стать выработка ясной и эффективной методологии, с помощью которой можно бороться с экстремизмом онлайн. Если бы борьба с террористами в цифровом пространстве началась раньше, мы могли избежать множества жертв, поломанных судеб и колоссального экономического ущерба.

Основной урок, который должно вынести для себя международное сообщество тотальная недопустимость игнорирования цифрового медиапространства. Пока государства единым фронтом громили ИГИЛ на местах, уничтожая боевиков и сокращая подконтрольную им географическую территорию, террористы вполне успешно расширяли свою власть и ресурсы с помощью интернета. Именно это наступление на цифровое пространство затем успешно метастазировало в виде терактов, и, вероятно, продолжит это делать.

Государственный аппарат должен проактивно бороться с экстремизмом в интернете, а также подталкивать технологические платформы к участию в этой борьбе. Для эффективной борьбы государственные органы должны инвестировать в компетенции по мониторингу и анализу медиапространства, и уметь использовать цифровой инструментарий. Наконец, государства должны работать с гражданскими онлайн-сообществами и стремиться донести правду до потенциальных жертв террористической идеологии. Задача сообществ тщательная документация злодеяний террористов и донесение до широкой общественности реальных состояний дел в ИГИЛ. Именно сообщества, люди, которые обладали информацией из первых рук и были готовы ей поделиться, сумели нанести мощный удар по остаткам легитимности и привлекательности ИГИЛ

Теги:

терроризм

,

исламские террористы

,

соцсети

,

арабская весна

,

халифат

,

ИГИЛ

Подробнее читайте на vz.ru ...