2021-9-27 17:47 |
От горожан страшную весть скрывали целых две недели
В сентябре 1941 года еще никто не ведал, какие неимоверные страдания придется вынести жителям Ленинграда. Хотя ситуация стремительно ухудшалась: немцы захватили Пушкин, Слуцк (так назывался Павловск), Красногвардейск (название Гатчины в то время), Петергоф, Ораниенбаум, Шлиссельбург.Медленными шагами, вкрадчиво, как вор, залезший в чужой дом, подбирался к Ленинграду голод. Немцы разбомбили Бадаевские склады, где хранился почти весь запас продовольствия для города, население которого составляло без малого три миллиона. К концу первого осеннего месяца хлеб, который выдавали по карточкам, на 40 процентов состоял из солода, овса и шелухи. Позже появилась добавка из… целлюлозы.8 сентября немцы вышли к окраинам Ленинграда. Ходили слухи, что немецкими мотоциклистами был остановлен трамвай № 28 с пассажирами, следовавший по маршруту Стремянная улица – Стрельна. Но было ли так на самом деле, неизвестно.Другой трамвайный слух – немцы якобы встретили электрическую машину 15 сентября на трассе между Петергофом и Урицком. Однако и этот факт историки не подтверждают…23 сентября 1941 года писатель Всеволод Вишневский, военный корреспондент «Красной звезды», записал в дневнике: «Солнечный день. Тревоги уже с утра. Летают наши истребители. 11 часов. Сильнейший налет по линкору «Кирову» (вижу только мачты и трубы). 11 часов 20 минут. Разорвался снаряд в гавани. Еще один у стенки… Забегали люди… Уличные бои в Петергофе. Немцы хотят «отработать» опасный Балтийский фланг».«Мы встретили войну неподготовленными, - говорил в одном из интервью ленинградец, писатель Даниил Гранин, участник обороны города на Неве. – Они двигались на Ленинград со скоростью 80 километров в день – невиданная скорость для наступления.И мы должны были проиграть эту войну… Город был открыт настежь… Немцы должны были войти в город. Ничего, никаких застав не было. Почему они не вошли? Я с этой загадкой окончил войну и жил много лет».Еще одно свидетельство Гранина, в котором он признался, что дезертировал: «17 сентября 41-го мы просто ушли в Ленинград с позиций с мыслью: «Все рухнуло!» Я, помню, сел на трамвай, приехал домой и лег спать. Сестре сказал: «Сейчас войдут немцы – кинь на них сверху гранату (мы на Литейном жили) и разбуди меня».В то время Ленинград уже был стиснут кольцом блокады. Но от горожан эту страшную весть скрывали целых две недели. Еще тлела робкая надежда, что Красная армия разорвет кольцо окружения.В Ленинграде нарастало напряжение. Но не только потому, что враг вплотную приблизился к городу. В спецсообщении НКВД говорилось: «В конце октября начали поступать сигналы о готовящемся в Ленинграде военном перевороте. Рабочий завода «Красный треугольник» рассказал, что два командира Красной армии ему посоветовали: «Вы, рабочие, должны восстать против советской власти. Восстаньте без оружия, а мы, военные, вас поддержим».Возможно, слухи о мятеже были преувеличены, но диверсантов в городе действительно хватало. Но «работать» им было тяжело – народ был бдительный, при малейшем подозрении люди бежали в милицию. Писатель Л. Пантелеев, один из авторов знаменитой книги «Республика ШКИД», записал в своем дневнике: «В одно из отделений милиции явилась группа женщин. Заявили, что на углу, где никогда не стоял милиционер, появился вдруг неизвестно откуда регулировщик. Пришли, проверили документы – все в порядке, имеется даже путевка ОРУДа (подразделение милиции, занимавшееся регулированием дорожного движения. – В.Б.). Обыскали – ничего интересного. И только в последний момент кто-то обратил внимание на револьвер этого «милиционера». Вместо типового «нагана» в кобуре – «парабеллум».Другие фрагменты из дневника Л. Пантелеева: «На Неве, на Васильевском острове. Человек с удочкой. Рвутся снаряды, а этот рыболов незаметно выстукивает на миниатюрном коротковолновике: недолет, перелет и т.д. То же. Сидит будто бы на ступеньке полупьяный гармонист, наигрывает что-то. А в баяне или на гармонике – миниатюрный радиопередатчик».Все это писателю рассказывал некто П., работавший в ленинградском управлении НКВД. Л. Пантелеев оговаривается, что, зная «фантазии» этой организации, мог бы усомниться в рассказах энкавэдиста, если бы не жил в городе на Неве во время Великой Отечественной. Но «могу свидетельствовать, что пятая колонна в осажденном Ленинграде была и активно действовала с первых же дней войны».Писатель вспоминал, что видел, как во время одной из бомбежек город осветился многочисленными ракетами. Они зажигались не хаотично, а по выверенному расчету, в определенном направлении, образуя стрелу, указывающую вражеским бомбардировщикам на определенную цель – мост, вокзал, завод…Милиционеры и сотрудники НКВД организовывали засады, проводили облавы. Но их «улов» был небольшой – пособникам немцев часто удавалось ускользнуть. Да и были ли они? Дело в том, что в немецких архивах не обнаружено никаких сведений о том, они давали такие задания своим агентам. Возможно, сигналы подавали несостоявшиеся коллаборационисты - те, кто ждал нацистов в Ленинграде, готов был им служить.Одним из них был рабочий Константин Иванов, он подавал сигналы немцам не ракетами, а фонарем. Во всяком случае, на это указывали свидетели. Согласно заключению прокуратуры, этот человек ненавидел советскую власть, был из раскулаченной семьи и судим за недосдачу продналога.…Жителей города охватила настоящая шпиономания. Они подозрительно косились друг на друга и во многих видели диверсантов. Ленинградка Нина Москаленко вспоминала: «Мой муж зашел в парикмахерскую, а я стою и думаю: а вдруг немцы вот с этого угла пойдут? Я заглядываю. А если с этого? Я туда поворачивалась. Тут меня хватают какие-то люди. И ведут. Но в это время муж выскакивает из парикмахерской, летит за мной и кричит: «Это моя жена, это моя жена!»Муж как-то ночью шел без пропуска, так его больше суток продержали в милиции. Была обстановка очень напряженная».Еще одно свидетельство - жительницы города Ольги Смирновой: «Конечно, люди были очень подозрительными… Мне надо было для племянницы свидетельство о рождении получить, я в загс шла. На улице ребятишки играют маленькие, 5-6-й класс, может. Я говорю, ребята, а где загс здесь? – А, тетенька, пойдем, мы тебе покажем. И привели меня в милицию. Мы так потом смеялись».В сентябре сорок первого, несмотря на героизм солдат и офицеров, неистовство Георгия Жукова, назначенного командующим Ленинградским фронтом, кольцо блокады так и не удалось разорвать. Автор книги «900 дней. Блокада Ленинграда» Гаррисон Солсбери писал: «Жуков был ужасен в те сентябрьские дни. По-другому не скажешь. Он угрожал командирам расстрелом, увольнял налево и направо, требовал только одного: атаковать, атаковать, атаковать! В этом была суть его приказов. Не важно, насколько слаб отряд, не важно, есть ли у него винтовки, патроны, не важно, что они отступали в течение нескольких недель. Приказано наступать! Ослушаешься – и попадешь под трибунал…»Дневник поэтессы Ольги Берггольц был опубликован спустя шесть с лишним десятилетий после войны. Она писала: «Наше правительство и ленинградские руководители бросили нас на произвол судьбы. Люди умирают как мухи, а мер против этого никто не принимает… Жалкие хлопоты власти и партии, за которые мучительно стыдно…»В заключение – еще одна запись из дневника поэтессы, датированная концом сентября сорок первого: «Они, наверное, все же возьмут город. Баррикады на улицах – вздор. Они нужны, чтобы прикрыть отступление Армии. Сталину не жаль нас, не жаль людей. Вожди вообще никогда не думают о людях…»Последняя фраза – как старая одежда, которая за много лет не вылиняла, не растрепалась на ветру. Она по-прежнему в «моде». Вожди вообще никогда не думают о людях» - так было и так есть. Блокада разорвалась, суть осталась: холодные глаза, пустые речи, крохи с барского стола…
Подробнее читайте на rusplt.ru ...
