фото показано с : svoboda.org

Верховный суд России решил, что задержанных на несанкционированных акциях протеста нельзя наказывать по статье "неповиновение распоряжениям полиции" (статья 19. 3), если они просто отказывались покинуть место митинга или прекратить пикет.

В этом случае к ним должна применяться в первую очередь статья о нарушении правил проведения таких акций - 20. 2. Первое наказание по статье 19. 3, противоречащее этому решению, уже отменено. У краснодарского адвоката Алексея Аванесяна сейчас около 20 доверителей, признанных виновными по обеим статьям после акции сторонников Алексея Навального "Он нам не царь! 5 мая в Краснодаре.

5 мая Алексей Аванесян решил своими глазами посмотреть, как будет проходить в его городе митинг сторонников Алексея Навального "Он нам не царь". В результате массовых задержаний на этой акции в работе у Аванесяна оказались административные дела более 20 ее участников, включая жестоко избитого в полиции Дмитрия Свитнева (подробно о его деле можно почитать здесь). В интервью Радио Свобода Аванесян рассказывает об "анатомии одного митинга": о спровоцированных самими полицейскими задержаниях, об абсурдных показаниях сотрудников правоохранительных органов в судах и о том, что можно сделать участникам таких акций в будущем, чтобы минимизировать риск быть задержанным или подвергнуться пыткам в полицейском участке.

По всей России 5 мая за участие в несанкционированных властями акциях были задержаны более 1600 человек. В Краснодаре после импровизированного шествия сторонников Навального по улице Красная и последовавшего митинга у здания краевой администрации в отделения полиции были доставлены 80 человек, в числе которых оказались случайные прохожие. Сейчас их жалобы на решения судов первой инстанции (аресты на срок до 7 суток и штрафы) рассматривает Краснодарский краевой суд. Алексей Аванесян сотрудничает с правозащитной организацией "Зона права" и не первый раз защищает участников акций протеста, но до 5 мая сам ни разу не был свидетелем массовых задержаний. Радио Свобода публикует его рассказ об увиденном.

"Сразу было видно, что это банальная провокация"

После того как было анонсировано шествие по Красной улице, я решил посмотреть своими глазами, как это будет происходить. Мне это было интересно с профессиональной точки зрения, чтобы посмотреть, как работает полиция. Улица Красная не была заблокирована, по ней ходили обычные люди. Была суббота, это обычная пешеходная улица, по выходным она у нас перекрыта для движения автомобилей. Мы с журналистами шли по одной стороне улицы, а митингующие шли от "Макдональдса" в сторону приемной администрации президента. Они останавливались на каждом светофоре, если горел красный, все было предельно корректно, они двигались единой цепью. Когда они подошли к приемной, чтобы передать какое-то свое письмо, полиция перекрыла квартал трамваями, а ремонтные рабочие начали изображать, что ремонтируют канализацию. Сразу было видно, что это банальная провокация. Люди бы пришли, положили конверт, мирно постояли и разошлись. Но нет: полиция перекрыла улицу, и поток людей по инерции пошел дальше, к администрации края, которая находится в двух кварталах от приемной.

Все было спланировано

Там уже стояло оцепление, как будто их там ждали. Все было спланировано: поток людей загнали к администрации, над ними летали квадрокоптеры с камерами, на каждом углу стояли полицейские машины, сотрудники полиции бегали с камерами и снимали людей. Люди стояли, выкрикивали свои лозунги, все было мирно. Через митингующих проходили другие люди, обычные отдыхающие, приезжие, они даже не понимали, что происходит – шли, попадали в митинг, выходили из него. Потом к центральному входу в администрацию подъехала уборочная машина, протестующих стал оттеснять ОМОН. При этом сами участники акции готовы были ее уже завершить: я слышал, как одна девушка, а потом парень из митингующих сказали другим: "Все, расходимся". Люди начали расходиться. Кто-то побежал по газону, кто-то начал размахивать ЛГБТ-флагом – ничего незаконного в этом не вижу, просто были такие люди, два-три человека, которые, может быть, вели себя немного вызывающе, но их как раз в итоге не тронули. Дальше в толпу вошел молодой парень с камерой на плече, он потом давал в суде показания, это оказался пресс-секретарь УВД города Краснодара. Он с этой камерой подбегал к людям и тыкал им ей в лицо. Кто-то отреагировал: "Что ты делаешь?" – а он кучу вопросов подряд говорит и камерой тычет. Кто-то сказал: "Не маши передо мной камерой!", отмахнулся рукой. Таких сразу брали по команде и тащили.

Потом произошла свалка, буквально человек пять-шесть. К участникам акции подбегали люди в гражданском, одетые в черное: черные штаны, черная майка, как униформа, сумка через плечо. Это были опера уголовного розыска. Как потом выяснилось, они подбегали к тем, на кого им показывали пальцем, хватали и тащили. Люди, которые видели, что их товарища тащат другие гражданские, естественно, пытались их вырывать, я видел пару таких моментов. Их тоже хватали. Никто никому удостоверения не показывал, просто тыкали пальцем в уже установленных активистов. Люди начали расходиться под нажимом ОМОНа, а вокруг квартала стояла уже куча автобусов, я насчитал штук 15–20, большое количество Росгвардии, и я сразу понял, что будут массовые задержания. Я сказал журналистам: "Я, наверное, пойду, может быть, смогу чьи-то интересы представлять в суде". Это была моя личная инициатива.  То, что я увидел, меня зацепило. Я сам бывший работник правоохранительных органов и до сих пор не пойму, зачем нужно было их вообще трогать. Нормальная молодежь, интетом начали поступать звонки. Люди, которых я защищал по делам о задержании 26 марта, мой телефон знали. Столько-то человек увезли туда-то, столько – туда-то. Я сказал, что выберу себе один отдел, потому что не могу разорваться, и буду этот отдел обеспечивать. Это был отдел полиции "Юбилейный". Приезжаю туда, говорю: "Так и так, мне позвонили знакомые, они заключили со мной соглашение, просят помочь. Их родственник пропал, и по нашим данным, он здесь". Они говорят: "У нас план "Крепость", мы никого не пускаем в здание". Я говорю: "Я адвокат, как вы можете меня не пустить?" Прихожу в другой отдел, говорю: "У меня здесь мои доверители, я хочу с ними пообщаться" – "Нет, у нас план "Крепость". Такое ноу-хау. Я спрашиваю: "А что такое план "Крепость"?" – "Это когда на нас нападают". – "А кто на вас нападает? Вы все в бронежилетах, с автоматами. . . " В итоге я попал к задержанным уже к полуночи, когда этот план отменили. Посмотрел условия содержания: там душные камеры, я принес им воды и еще кое-что из того, что они просили. Мне говорят: "Нас уже всех опросили, мы все протоколы подписали, это все произошло без вас, в отделе". Я говорю: "И как к вам относились?" – "Ну, как: подзатыльники, хамство, оскорбления. . . " Я говорю: "И что, вы подписывали?" – "Да, мы подписали. Но мы написали, что участвовали в мирном митинге, согласно 31-й статье Конституции, без оружия. Никаких заявок на митинг не подавали, просто услышали и пришли высказать свое мнение".

Отдел полиции "Юбилейный", "Будет суд, смотрите, без адвоката не начинайте". Потому что у нас уже были случаи, когда адвокатов не пускают в суд по административке, особенно когда заседание назначено на субботу или воскресенье. Я всех предупредил: "Заявляйте ходатайство о приглашении защитника, с которым заключено соглашение, без меня суд не начинайте". На следующий день мы пришли с утра, а суд закрыт, и меня пристав не пускает. Я говорю: "У нас назначено, суд должен быть в 9 часов". – "Нет, суд не работает. . . " – "Ребята, но вон "бобик" с задержанными заехал на территорию суда. Ну, что вы начинаете. . . " – "Нет, у нас нет указания. . . " Смотрю – приходят дежурные адвокаты: "Вы коллега, адвокат?" – "Да, меня суд вызвал". Я говорю: "Подождите, у меня соглашение заключено, поэтому, если вы войдете в процесс, где есть уже защитник, я буду вынужден обратиться в Адвокатскую палату". Он правильно все понял, потому говорит: "Я судье рассказал, что вы здесь, и вас пустят". Короче, с боями, но меня пустили.

Пошли заседания. У меня в тот момент было заключено, кажется, 18 соглашений на тех, кто был в том суде. Ну, и началось. Четыре разных судьи в разных кабинетах, и мы бегаем из одного в другой. Один судья штампует свои решения за пять минут, во всех ходатайствах отказывает. Мы истребовали видеозаписи, оригиналы рапортов, потому что во многих материалах были копии рапортов сотрудников. Все ходатайства, которые мы заявляли, просто формально отклоняли. Все четверо судей делали одинаковые решения. По статье 19. 3, это якобы "сопротивление сотрудникам полиции", давали сутки ареста и штраф, а статью 20. 2 "организация митинга" судьи переквалифицировали в часть 5 "участие" и давали штрафы по 10 тысяч рублей. Просто под копирку. Мы уже поняли, что дано конкретное указание. Глянули материалы, которые составляли полицейские: с каждым годом они формируются все формальнее и формальнее. В ряде материалов не было даже оригиналов рапортов сотрудников. Обычно материалы состоят из этих рапортов, показаний очевидцев, свидетелей, протоколов задержаний, протоколов об административных правонарушениях, а тут – только копии рапортов.

Смотрим дальше: фотографии, как задержанный где-то стоит. Просто скан черно-белой фотографии. Ни даты, ни указания, кто эту фотографию сделал, когда это было. И все: эта фотография подтверждает, что человек участвовал в митинге. Ну, хорошо, двигаемся дальше. Часть материалов была исполнена так: на одном листе материалы, например, в отношении задержанного, а на обратной стороне – лист из уголовного дела другого человека, или лист из чьего-то административного материала, как будто у них бумага закончилась и они просто писали на какой-то своей макулатуре. Я говорю: "Ваша честь, это же разглашение персональных данных. У нас процесс открытый, а мы, получается, получили материалы, в которых есть информация о других людях – год рождения, место проживания, в чем обвиняются. . . Верните обратно на доработку". Нет, ничего не надо, давайте быстренько всем шлепнем. Были рапорты нового типа, мы таких еще не видели. Там просто написано: "Настоящим рапортом подтверждаю, что этот гражданин участвовал в митинге в городе Краснодаре во столько-то". Не указана ни фамилия гражданина, ни место, просто наштамповали, и во всех рапортах вплоть до грамматических ошибок все одинаково. Сотрудник полиции пишет: "Я находился в это время там и видел, как такой-то нарушал закон". Смотришь в другом материале – и там написано, что этот же сотрудник в другом месте был очевидцем другого совершенно правонарушения. Совпадают фамилии, совпадают место, время. На все это мы указывали, но суд был к нам глух.

Сходил за молочком

Мне запомнился один парень. Он рассказал: "Я вообще шел мимо, а меня схватили, запихали. . . Я с девушкой шел". Я говорю: "Послушай, ты это говоришь для протокола?" – "Да нет. Что мне врать-то? Я никого из этих ребят не знаю, и меня никто не знает. Я просто шел домой". Этот парень пришел в суд со своей девушкой. Заседание перенесли, суд не успел рассмотреть и по многим делам перенес заседания на 10-е число. Этот парень говорит: "Алексей Викторович, что мне нужно делать 10-го?" Я отвечаю: "Ну, ты видишь, что всем шлепают одно и то же. Получишь ты свой штраф, а сутки у тебя уже истекли, не переживай". Он говорит: "Нет, я хочу бороться до конца". Я думаю: странный парень. . . Ну, давай. Он приходит 10-го числа в суд, я представлял его интересы. Он принес диск, на котором есть видеозаписи – вся хронология его движения от магазина до дома. То есть этот парнишка собрал видеозаписи, как он вышел из магазина, как он пошел по параллельной улице, как он пересек эту злополучную Красную в момент акции. Он взял показания у этой подруги, показания каких-то свидетелей, очевидцев, то есть провел такую работу, которой позавидовал бы любой адвокат. Он даже из банка взял распечатку, что он в нем снимал деньги, чтобы купить продукты.

Это что такое было? Это что, был суд?

Какой дурак с продуктами пойдет на митинг? Очевидно, что он просто проходил мимо. Он заявляет в суде ходатайство о приобщении этих материалов, суд все их отклоняет. Он говорит: "Я прошу посмотреть видео!" У меня был с собой ноутбук, я говорю: "Давайте, ваша честь, посмотрим видеозаписи, который собрал молодой человек". – "Нет, не хочу". Парень плакал! Он вышел на улицу и говорит: "Это что такое было? Это что, был суд?" Я отвечаю: "А ты что, раньше в суде не был?" – "Да нет, такого быть не может! Почему он так несправедливо со мной поступил?" Я говорю: "Ты еще радуйся, что не уголовное дело. Дали тебе штраф, и сутки твои истекли". Он говорит: "Нет, я буду бороться до конца!" Сейчас мы с ним ждем, когда будет апелляция.

"Били ногами, растягивали руками"

Что касается Димы Свитнева, я его не видел в камере 5-го числа, его задержали в другом месте, но когда я пришел в суд, вижу – парень хромает. Подходит ко мне, говорит: "Вы адвокат? А вы можете меня защищать?" Я говорю: "А что с тобой случилось?" Он говорит: "Да вот у меня сейчас будет заседание, а меня избили, пытали". Я говорю: "Да что ты выдумываешь?" Он говорит: "Смотрите. . . " Я включаю видеокамеру, он дает сигнал, я начинаю записывать.

Он показывает свои синие ноги с обратной стороны бедра, говорит: "Меня были ногами, растягивали руками". Я говорю: "А за что тебя? Что ты совершил?" – "Да то же самое, в митинге участвовал". – "Да ладно, не сочиняй. Ну, да, там подзатыльники были, угрожали, пугали, матерились, но чтобы так. . . За что?" – "Я отказался пустой протокол подписывать" – "И что, за это?" – "Да, за это". Я ребят спрашиваю в коридоре: "Ребята, кто-нибудь видел его?" Может, провокатор какой-то. Они говорят: "Да, это юрист штаба Навального, мы его знаем". Я говорю: "А кто с ним сидел в камере?" Один говорит: "Я сидел. Я не знал, кто это, но мы с ним сидели". – "И что он?" – "Его таким уже привели в камеру".

Мы заходим в суд, я говорю: "Ваша честь, так и так, прошу не назначать реальный срок, отпустить, потому что нам нужно срочно бежать в медицинское учреждение, потому что, если есть гематомы, тем более на ногах, могут быть тяжелые последствия. Дайте нам штраф, что хотите, но отпустите, нам нужно снимать побои, заявлять в прокуратуру, в Следственный комитет". Судья говорит: "Хорошо". Заслушал, как всегда, во всем отказал, выходит и говорит: "Двое суток". Я говорю: "Всем по суткам, а этому хромому бедолаге двое суток? Вы специально это сделали, чтобы он сейчас в изоляторе посидел, на него там оказали давление или что-то еще?" Я вел аудиозапись заседания. Он говорит: "Так, тут небольшая ошибка. Сутки. Я ошибся". Ну, странно, ладно – озвучил двое суток, а потом передумал, сутки. А сутки истекали где-то через час после заседания. Я говорю: "Дима, ты никуда не уходи. Как только тебя повезут в полицейской машине, ты мне дай знать, скажи, куда тебя везут, и мы тебя оттуда заберем. Ты, главное, на улицу не выходи. Если тебе скажут, что время истекло, ты не выходи, потому что ты потом не докажешь, где ты получил эти гематомы". Он говорит: "Все, нас везут в отдел полиции Центрального округа, на Садовую". Их завозят в "бобике" с остальными задержанными на территорию отдела, ворота закрываются, часть людей, у которых время ареста не истекло, ведут в камеры временного содержания, а у Димы время истекает. Он был в одном ботинке, сильно хромал. Не выходя из отдела полиции, мы написали заявление на сотрудников, которых он опознал, сказал: "Был вот этот, вот этот, вот этот". К тому времени с 5 мая уже прошли сутки, и в соцсетях было много информации, фотографий, репортажей. Он выбрал из того, что я ему показал, и сказал: "Да, вот этот меня бил, вот этот меня бил и держал. . . " Указал точное место, кабинет, все подробно описал.

Заявление у нас приняли. Мы тут же пошли и сделали акт медицинского освидетельствования. В итоге все материалы почему-то ушли в полицию, хотя по закону они должны были уйти в Следственный комитет, это сотрудники полиции, и только Следственный комитет может расследовать по ним дела. Нашли материалы в полиции, написали жалобу в прокуратуру, почему полицейские этот материал гонят опять к себе? Потом документы все-таки ушли в Следственный комитет. Нас там опросили, мы дали список свидетелей, которые с ним сидели в камере, которые могут подтвердить, что забрали его с митинга целым и невредимым, тем более там везде куча камер, а из отдела он вышел весь синий. Был даже свидетель, который видел, как его за руки потащили на третий этаж, где его и пытали. Мы все это следователю подробно рассказали, приобщили медицинские документы, приобщили фотографии. И все, тишина. Проходит месяц, процессуальное решение не принято, нас никто не уведомляет, с нами никто на контакт не идет. Я опять пишу жалобу в прокуратуру, обжалую бездействие следователя. Мне приходит ответ. Там написано: "Ваше обращение рассмотрено, по итогам проведенной проверки установлено, что 5 мая 2018 года Свитнев задержан на акции под названием "Он нам не царь" сотрудниками Прикубанского округа за совершение административного правонарушения, предусмотренного 20. 2 и 19. 3. Ваше сообщение о преступлении передано 15 июня в Следственный отдел по Прикубанскому округу для принятия процессуального решения. Таким образом соблюдены требования действующего законодательства при рассмотрении обращения Свитнева". Это отписка, решения мы не получили до сих пор и не знаем, возбуждено ли уголовное дело, отказано ли нам в нем, или что-то еще.

"Раз в рапорте написали, значит, это правда"

У меня лично в работе – 53 дела, на каждого по два материала, получается где-то 20 с чем-то человек. Уже начались суды в апелляционной инстанции. Несколько решений были отменены. Такого раньше не было, чтобы Краснодарский суд отменял решения первой инстанции по так называемым активистам! Причем отменили по основаниям, которые мы заявляли в первой инстанции: копии рапортов сотрудников полиции, а не оригиналы. Судья сказала: "Да, это нарушение закона" – и отменила решение, но направила дело на новое рассмотрение. Во-вторых, она увидела опечатки в фамилиях, раньше на них внимания не обращали, говорили, что это техническая ошибка, не имеющая значения. Судья краевого суда и в этом случае отменила решение.

Был один парень, его держали в клетке, 6-го числа над ним суда не было, его отпустили, он приезжал 10-го числа, и снова суд отложили. Он говорит: "А когда меня будут, собственно, судить?" Я говорю: "Я не знаю. А что?" – "А я тороплюсь". В Штаты виза у него, он там работал в IT. Я говорю: "А что ты на митинг-то поперся? Специально что ли на митинг из Штатов приехал?" Он говорит: "У меня там работа, а тут брат, я просто приехал проведать своих родственников. Брат говорит: "Я пойду на митинг" – и я пошел с ним". Их повязали вдвоем с братом. В суде, не скрывая, он сказал: "Ваша честь, у меня открытая американская виза". Суд пошел навстречу, мы предоставили документы, и суд назначил ему штраф. Он, довольный, уехал. Говорит: "Но по возвращении буду все равно восстанавливать свои права. Я не пойму, за что меня задержали. Я ни лозунгов не кричал, ни плакаты не держал". Из людей, которых задержали, лишь у единиц были какие-то плакатики, кто-то там выкрикивал что-то, остальные просто шли молча.

Они даже не скрывали, что знали о предстоящем митинге

По двум ребятам, которых я защищал, в суд явились сотрудники ОВД, которых обычно не дозовешься. Пришел сотрудник ГУВД, пришел начальник пресс-службы, который снимал, пришли еще какие-то сотрудники полиции. И они дали показания: "Мы за ними следили, шли за каждым. Я видел, как он идет впереди меня, я за ним прошла семь кварталов". Я говорю: "У вас такие должностные обязанности, что ли?" – "Нет, нас выставили с шести утра, и мы около "Макдональдса" ждали. . . " То есть они даже не скрывали, что знали о предстоящем митинге. Они могли его пресечь или выписать протокол на месте. А это была именно провокация со стороны властей. В толпе, как выяснилось, были сотрудники полиции в гражданском, и женщины, и мужчины, которые давали показания. Одна говорит: "Я шла прямо и целенаправленно снимала эту акцию". Я говорю: "А почему вы снимали целенаправленно?" –- "Мне дали такое задание, я ничего не вижу в этом плохого. Мы знали, что будет совершено административное правонарушение". Я говорю: "А какое именно правонарушение? 19. 3 он будет совершать, оказывать сопротивление сотрудникам полиции? О'кей, вы его снимали от начала до конца?" Она говорит: "Да, снимала от начала до конца". – "Хорошо, покажите тогда мне на вашей камере, вот она у вас лежит на столе, и вот компьютер, покажите суду и мне, где его задерживали. Тогда мы увидим, оказывал он сопротивление или нет". Пауза – и: "Ой, вы знаете, у меня, может быть, концовки нет". Я говорю: "То есть вам дали задание снимать от начала до конца, а как только его начали задерживать, вы почему-то камеры выключили или запись стерли?" Никто сопротивления не оказывал. Никто! Потому что никто не знал, где сотрудники полиции, никто не представлялся. В гражданке, лысые подбегают, хватают тебя, тащат. . . Я говорю: "Где эти видео? Вы же снимали, у вас квадрокоптер летал. Вы его купили на деньги налогоплательщиков. У вас стояли машины с гигантскими камерами, куча записей. Где эти видео? Где видео задержания Свитнева? Где видео задержания хоть одного моего доверителя? Вы бы наверняка снимали это с шести ракурсов, как Тарантино, чтобы увидеть, как человек сопротивляется. Но именно эти куски вы все повырезали и не предоставляете!" Судья говорит: "У нас вина человека подтверждается рапортами сотрудников полиции, и сомневаться в их показаниях у суда нет оснований". Все, точка. Раз в рапорте написали, значит, это правда.

Такой вот был цирк. Этим ребятам, в суды над которыми приходили полицейские, дали по семь суток. Наверное, они решили, что это организаторы. Доказательства фальсифицируются, обрезаются и предоставляются суду так, как нужно, а не в полном объеме. И ни о каком равенстве сторон речи быть не может.

"Пусть они хоть один митинг проведут!"

Может ли помочь делу съемка вами всего происходящего на видео? В отношении ребят, которые снимали на телефоны, была проявлена излишняя агрессия, больше, чем к тем, кто без телефонов. Полицейские сразу вырывали телефон, заставляли силой или угрозами снять блокировку и удаляли медиафайлы. Часть медиафайлов перекачивали себе по bluetooth. Все, с кем я общался, говорили: "Да, мой телефон просматривали". Это отдельное мероприятие, оно оформляется протокольно, все-таки это имущество, – но нет, отбирали телефоны. Никакой гласности, потому что, видимо, есть что скрывать. Я не могу дать рекомендацию "достаньте телефоны и снимайте", потому что это может привести к дополнительной агрессии по отношению к человеку. Каждый решает за себя. Я считаю, что люди могут мирно и без оружия собираться и говорить то, что они хотят. Они здесь власть, народ нашей страны, вот и все. А какой можно дать совет? Совет можно властям дать: прекратите насильничать, прекратите излишнюю агрессию! Это все от страха, от незнания. Поговорите с этими людьми, и пусть они хоть один митинг проведут и разойдутся, никого не нужно задерживать. Если есть нарушители – вопросов нет, у вас есть силы и средства, фиксируйте, наказывайте. И сделайте процесс публичным, потому что у нас в Краснодаре много случаев было, когда адвокатов даже выносили из зала суда. Вот Михаила Беньяша вынесли из Первомайского суда, обвинили его в том, что он сломал рамку металлоискателя.

Тем, кто работает "по митингам", можно все: и побить, и поломать, и скрутить

Я работу себе не ищу, у меня есть и основная работа, но если ко мне кто-то обратится, я, конечно, не смогу отказать и по возможности буду и впредь таким людям помогать. Что им дает эта защита? Можно сказать, что это формальная защита, но человек должен знать, иметь на руках материалы о том, что с ним произошло. Потому что завтра могут написать ему на работу, позвонить, и он может сказать: "Смотрите, вот моя история". Тут же важна правда, поэтому все ребята просят: "Дайте мне копию моих материалов", – и все их фотографируют, потому что многим из них, большинству, точнее, из моих клиентов звонили какие-то сотрудники полиции, приглашали: "Приходите к нам, мы вас поставим на учет. А где вы работаете? Мы позвоним вам на учебу, маме, папе. . . " Понимаете, у них должна быть правда, а правда – это материалы административного дела в открытом производстве с участием защитника. Советы? Стараться не провоцировать, потому что агрессия сейчас бьет ключом, и никто их не остановит, ни прокуратура, ни Следственный комитет не хотят этим заниматься. Тем, кто работает "по митингам", можно все: и побить, и поломать, и скрутить, и никто наказан не будет. Конечно, есть разные и случайные люди в полиции, у кого-то, может быть, давно в поведении насильственные паттерны. Еще совет: если человек подвергается насилию, он должен хотя бы зафиксировать эти факты. Первое, переписать данные людей, с кем он сидит в камере, с кем общается, сейчас все есть в соцсетях, это несложно. Запомнить время, когда, где и кто. Запомнить фамилии сотрудников полиции, которые в отношении него совершили противоправные действия, чтобы потом защитнику было с чего начинать. Они обычно говорят: "Я не помню, в какой кабинет меня завели. Я не помню, какая была у него фамилия. . . " Если заставляют ставить подпись в протоколе под угрозой насилия, лучше ее поставить, она ни на что не влияет. Лучше поставить подпись, а защитник разберется, нежели нарваться на какое-то насилие, с которым мы столкнулись в деле Свитнева. .

Подробнее читайте на svoboda.org ...