фото показано с : vz.ru

Пикировка в ООН по вопросу химоружия между дипломатами США и России вышла на новый уровень с прибытием в Нью-Йорк Сергея Лаврова. Может показаться, что речь идет о старом политическом споре, в центре которого поддержка разных групп сирийской войны.

Но на деле глава МИД РФ пытается донести до США мысль о более глобальной и действительно страшной угрозе.

Нарастающая в Ираке и Сирии угроза химического терроризма вызывает серьезную обеспокоенность, заявил накануне глава МИД России Сергей Лавров на заседании Совбеза ООН. По его словам, террористы «не только применяют токсичные химикаты», но и «располагают собственными технологиями и производственными возможностями по синтезу полноценных боевых отравляющих веществ», а также наладили разветвленные каналы доступа к их прекурсорам» (промежуточному сырью).

При этом «экспортерами» технологий является, в частности, «весьма значительный сегмент иностранных боевиков среди экстремистов». «Прибывшие в Сирию и Ирак из-за рубежа террористы уже получили возможность приобрести практический опыт и навыки создания и применения химического оружия», добавил Лавров, подчеркнув существование «вполне реальных рисков распространения «химического» терроризма за пределы Ближнего Востока».

Большая угроза от малых сил

Глава внешнеполитического ведомства сознательно акцентирует внимание на возможности производства отравляющих веществ (ОВ) не на государственном уровне, а примитивными сектантскими группами. Сейчас трудно представить себе санкцию какого-либо правительства на применение химического оружия в условиях войны для такого нужно обладать извращенным складом ума и не бояться внешнего осуждения. Даже гитлеровская Германия воздерживалась от применения ОВ на поле боя. После Первой мировой войны использование химоружия было эпизодическим и каждый раз оставляло след в истории.

В современном мире даже с прагматической, узко военной точки зрения (если на секунду забыть о морально-этической составляющей) применение химических боевых ОВ признано неэффективным, бессмысленным, связанным с огромными издержками. Таким образом, применение химоружия переместилось в сферу терроризма и схожих явлений. Лучший тому пример секта «Аум Синрике», атаковавшая кустарно изготовленным зарином токийское метро в 1995 году. Также можно вспомнить декабрь 1999 года и штурм Грозного, когда люди Аслана Масхадова взорвали несколько емкостей с хлором и аммиаком.

Конвенция 1993 года о запрете разработки, производства, накопления и применения химоружия стала самой многочисленной из всех подобных международных договоров к ней не присоединились всего четыре страны: Израиль, Египет, КНДР и Южный Судан. При этом Южный Судан просто «не успел», а Израиль парафировал конвенцию, но не ратифицировал ее.

По оценкам экспертов, Израиль и Египет могут обладать арсеналами химоружия, как и КНДР. Примечательно и то, что кроме основных игроков США и России к моменту подписания конвенции заявленные запасы химоружия имелись только у Ливии (и где оно все теперь?), Южной Кореи (тоже вопрос), Индии (там верят в переселение душ, и ОМУ не несет такой сакральной опасности греха, как в европейских странах) и Албании (эти почти наверняка все продали в кратчайшие сроки). Сирия присоединилась к конвенции в 2013-м, после чего сразу же начался процесс вывоза и уничтожения накопленного у нее арсенала, чему предшествовали специальные российско-американские переговоры и соглашения.

Кстати, сирийский химический арсенал создавался американскими и западноевропейскими фирмами по западным же технологиям, а отнюдь не по советским прототипам. Как следствие, процесс уничтожения сирийского арсенала проводился при участии германских и швейцарских фирм. В СССР к ОМУ относились внимательно и ни при каких обстоятельствах не передавали технологии его изготовления даже ближайшим союзникам.

Но сейчас речь идет не о военном арсенале и промышленном производстве, а о полукустарном изготовлении малых партий, достаточных для демонстрационных акций или террористических операций, но не для использования во фронтовых условиях.

Сейчас разговоры о борьбе с террористическим применением ОВ и его кустарным изготовлением ведутся только на дипломатическом уровне. Оно и славно, но одними лишь усилиями дипломатов (учитывая позицию Никки Хейли, даже им договориться трудно) решить проблему не удастся никогда. Это работа контрразведывательных служб. Причем усилиями какой-либо одной национальной службы, пусть даже крупной и технически оснащенной, добиться прорывов будет сложно. Например, в конкретно сирийском случае нет понимания между РФ и США по тому, кого считать террористами, следовательно, не существует и единого для контрразведок обеих стран реестра потенциальных изготовителей и потребителей ОМУ. В таких условиях не то что контроль за ними наладить нельзя.

В теории отслеживание возможных опасностей от разработки и изготовления химического и бактериологического оружия формируется примерно по тому же принципу, что и для контроля над крупнейшими производителями наркотиков. Грубо говоря, для производства кокаина на одном из начальных этапов требуется большое количества эфира. ФБР лет тридцать уже мониторит крупные и не слишком мотивированные поставки эфира в страны Латинской Америки, отслеживает подставные фирмы-однодневки, взламывает банковские транзакции и гоняется по Атлантике за кораблями. Примерно так же функционирует и система борьбы с производством ОВ на уровне того, что Лавров по-научному назвал «прекурсорами» простейших составляющих наиболее распространенных и элементарных в производстве видов ОВ.

Очумелые ручки

Беда в том, что в борьбе с производством химоружия такая схема буксует. Например, прекурсор для зарина (а именно это ОВ массово используется террористическими группами) простейший изопропиловый спирт. Его широко используют во всем мире в производстве косметики, средств гигиены, а также в медицине (по иронии благодаря его низкой токсичности). Собственно, это антисептик для пропитки одноразовых медицинских салфеток (70-процентный раствор). Как можно отследить его покупки или производство в опасных целях?

Та же Сирия в 7080-х годах славилась производством элитной косметики, особенно духов. В Дамаске, Алеппо и Хомсе были расположены фабрики знаменитых французских косметических брендов. Россияне старших поколений могут помнить, насколько дефицитными, престижными и дорогими были в те времена сирийские духи под парижскими марками. Сейчас эта промышленность разрушена, как и фармацевтическая индустрия, ранее не менее хорошо развитая, но запасы элементарных прекурсоров оказались в руках противников Башара Асада.

То же касается химических удобрений и стирального порошка, из которых при максимуме желания и минимуме знаний можно приготовить, конечно, не зарин или VX, но столь чудовищную смесь, что мало не покажется.

Людей с неустойчивой психикой и странными космологическими воззрениями (не обязательно из области радикального ислама) по всему миру достаточно, а кто-то неизбежно имеет доступ к технологиям и прекурсорам. Отследить всех поодиночке почти невозможно. Определить, где в итоге может всплыть та или иная технология, заранее тоже нельзя. По крайней мере действующих контрразведывательных методик, рассчитанных на так называемую защиту от дурака, просто не существует.

Синтез того же зарина это процесс этерификации уже упомянутого спирта. Другое дело, что зарин крайне нестойкое вещество, и, например, в саддамовском Ираке тратили много ресурсов на изыскание его стабилизаторов, чтобы можно было хранить боезапас длительное время. Не придумали, зато американцы изобрели бинарный (то есть двусоставной) зарин, что не только позволило США увеличить срок хранения боеприпасов, но и уменьшить их стоимость и вес.

Этот технологический прогресс сыграл в Америке злую шутку. Боеприпасы стали изготовлять из сверхлегкого и очень дешевого дюралюминия (этот сплав можно разрезать обычными ножницами), что позволяло увеличить боекомплект бомбардировщика. Но такие боеприпасы недолговечны, то есть само ОВ стало более стойким, а вот носитель наоборот.

В итоге именно этот факт вызвал в США не ускорение, а, напротив, замедление процесса уничтожения запасов химоружия.

Дело в том, что, когда в 80-х годах такие боеприпасы «потекли» и начались выбросы в атмосферу, американцы просто сжигали боеприпасы и емкости в якобы герметичных камерах, которые на практике жутко фонили. После пяти подряд поломок таких камер и выбросов ОВ общественность принялась буянить, и уничтожение ОВ в США остановили. Вашингтон обратился к ОЗХО с просьбой продлить срок утилизации. При этом никто не даст гарантий, что за все эти годы как сами боеприпасы, так и технологии не утекли куда-нибудь в частные руки.

Иными словами, озвученные Лавровым проблемы лишь частично привязаны к сирийской тематике. Это общемировая угроза, противопоставить которой в современных условиях что-либо пока трудно. Требуются не только новые контрразведывательные подходы, но и координации между крупными спецслужбами, а также добрая воля ряда заинтересованных или подозреваемых стран (Израиля и Индии, например). А все это возможно только в принципиально иных политических условиях.

Для их создания и нужны дипломатические усилия. Пусть даже они сейчас выглядят как привычная для ООН пикировка и попытки скрестить ежа и ужа. А красотка Никки Хейли продолжает решать собственные карьерные проблемы, подсиживая своего непосредственного начальника Тиллерсона. Но какой-нибудь результат в итоге все-таки будет. Того и ждем.

Теги:

Сергей Лавров, Россия и США, секты, Израиль, Индия, Совбез ООН, разведка, война в Сирии, химическое оружие, борьба с терроризмом, Ники Хейли

Подробнее читайте на vz.ru ...