фото показано с : aif.ru

165 лет назад, 30 марта 1856 г., на заключительном заседании Парижского конгресса был подписан одноимённый мирный трактат, подводивший итоги Крымской войны.

165 лет назад, 30 марта 1856 г., на заключительном заседании Парижского конгресса был подписан одноимённый мирный трактат, подводивший итоги Крымской войны. В отечественной традиции его принято считать унизительным, а то и позорным. Вот что говорил о Парижском мире современник событий Фридрих Энгельс: «Надменный пустоголовый Николай жалким образом пал духом... Царизм потерпел жалкое крушение». А вот вердикт Владимира Ленина, вынесенный через полвека: «Крымская война показала гнилость и бессилие крепостной России».Но после того, как авторитет классиков марксизма-ленинизма в глазах общества сперва пошатнулся, а потом и рухнул в тартарары, маятник качнулся в противоположную сторону. Хорошим тоном стало утверждать, что Россия играючи могла продолжать ту войну и что победу у нас в очередной раз украли.При этом забывается, что русское общество середины XIX столетия в общем и целом соглашалось с Энгельсом. Скажем, военный географ Михаил Венюков, обучавшийся тогда в Академии Генштаба, был уверен: «Большего унижения огромной первоклассной державе, ещё недавно распоряжавшейся судьбами Европы, сделать было нельзя». Положим, это мнение недоучившегося курсанта. Но вот что говорил Дмитрий Милютин, через 5 лет ставший военным министром Российской империи: «Русское национальное чувство было оскорблено». Схожим образом о Крымской войне и фигуре императора Николая I мыслил и старший цензор Министерства иност­ранных дел Фёдор Тютчев: «Для того чтобы создать такое безвыходное положение, нужна была чудовищная тупость этого злосчастного человека». Издержки патриотизма«Позор и унижение» – лейт­мотив настроения общества в те дни. Тем более странными и даже оскорбительными могут показаться слова представителя России на Париж­ском конгрессе графа Алексея Орлова. Обсуждая условия будущего «позорного» мира с императором Александром II, он заявил: «Правительство ничуть не должно заботиться о разглагольствованиях и возгласах публики». При желании это можно расценивать как традиционное наплевательство власти на общественное мнение.Однако старый дипломат и царедворец знал, о чём говорил. Это был не плевок, а скорее отрезвляющая пощёчина. Тогдашнее общественное мнение пало жертвой тотальной пропаганды, активно эксплуатирующей тему прошлых побед России. Вот как об этом вспоминали выпускники ­Первого кадетского корпуса: «Военные науки у нас преподавались по особым программам; кадеты в 17–19 лет критиковали Наполеона I, восхищались Суворовым, Кутузовым и всеми русскими полководцами во все времена и войны. Нам преподавали, что вооружение русских войск есть самое усовершенствованное во всём мире. Нам говорили, что русский солдат может обойти кругом земного шара... »Историк Олег Айрапетов, анализируя настроения общества в момент окончания Крымской войны, остроумно и точно заметил: «Воспитывалось поколение, настолько приученное к мысли о военной неуязвимости России, что оно окажется не в состоянии не назвать отступление поражением, а поражение – ­катастрофой». Ярость «победителей»В реальности же ни позором, ни катастрофой Парижский мир для России не был. Более того, если посмотреть, как оценивали результаты войны наши противники, то покажется, что слова «позор и унижение» применимы как раз к ним. Действительно, некоторые представители «победившей» стороны пришли тогда в ярость. Как, например, глава английской миссии, министр иностранных дел Велико­британии Джордж Вильерс Кларендон: «Я предпочёл бы скорее лишить себя правой руки, чем подписывать этот договор!» Император французов Наполеон III высказался спокойнее, но в том же ключе: «Жертвы войны были не в соответствии с теми выгодами, которые из неё можно было ­извлечь». Однако вернее прочих оказались слова французского посла в Вене барона де Буркнэ: «Никак нельзя сообразить, ознакомившись с этим документом, кто же тут победитель, а кто ­побеждённый».Цели коалиции, куда входили Англия, Франция, Османская империя и примкнувшая к ним Сардиния, были весьма масштабны: «Аландские острова и Финляндия возвращаются Швеции, Прибалтийский край отходит к Пруссии, ­Королевство Польское должно быть восстановлено как барьер между Россией и Германией, Молдавия, Валахия и всё усть­е Дуная отходят к Австрии, Крым и Кавказ отбираются у России и отходят к Турции». Итог подводит лондонская «Таймс»: «Хорошо бы вернуть Россию к обработке внутренних земель, загнать московитов вглубь лесов и степей».Могли они это осуществить? Скорее всего, да. Дело в том, что Россия тогда оказалась в полной изоляции – без единого союзника. А выступала против неё, по сути, вся ­Европа. Могли повторить?Иван Паскевич, лучший полководец Николая I, полный георгиевский кавалер, прошедший все войны, что вела Россия с 1806 г., – человек, которого трудно заподозрить в трусости или недостатке патриотизма. Но вот что он писал императору (февраль 1854 г.): «Мы находимся в том положении, что теперь вся Европа против нас: Англия, Франция, Турция уже объявили войну; Австрия, можно сказать, на их стороне. Пруссия будет также вскоре увлечена. Никогда Россия не бывала ещё в таковых тяжких обстоятельствах. Европа может повторить кампанию 1812 г., но, вероятно, избежит ошибок Наполеона. Она будет вести войну методически, отбросит нас за Днепр и, отняв Польшу, усилится нашими же крепостями в Царстве Польском и Литве. Конечно, больно для само­любия каждого русского ­решиться теперь уступить, но со временем Россия поймёт, что от того зависела её судьба».Паскевич, ссылаясь на опыт кампании 1812 г., открыто говорит о том, что на пороге новая Отечественная война. Его призыв не остался ­неуслышанным. Всем извест­но, что вести войну на два фронта – дело заведомо ­гибельное. России же предстояло воевать не на 2, а на 5 фронтов. Крым, Балтика, Кавказ, Тихий океан, Белое море – вот куда антирусская коалиция нанесла серию мощных ударов, каждый из которых в случае успеха мог привести к реальной катастрофе. И при этом оставался ещё шестой фронт – западная сухопутная граница Российской империи длиной в полторы тысячи вёрст, на которой сосредоточились силы Австрии, Пруссии и Швеции, готовые начать вторжение с минуты на минуту. Именно там всю войну простояла ­полуторамиллионная отборная русская армия прикрытия, части которой так пригодились бы в осаждённом Севастополе... «Без унижений»Ту войну англичане называют «Русской», французы – «Восточной». У нас закрепилось название «Крымская». Да, Крым – единственный театр боевых действий, на котором наши войска потерпели относительную неудачу. Но неудачу ли? После 349 дней осады и штурмов была сдана только южная часть Севастополя. Город как таковой врагу не покорился. Антирусская коалиция на деле убедилась – Россия всерьёз приготовилась к новой Отечественной войне и будет драться до последней капли крови, даже если нет надежды на победу. Вот почему оказался возможным Парижский мир, о котором французский историк Антонен Дебидур отозвался так: «Не этих результатов ожидала Европа... Россия лишь казалась побеждённой. Сопротивляясь врагам, она покрыла себя славой и вышла из войны без унижений. Её территориальные границы были почти сохранены. Короткий период, в течение которого она собиралась с силами, позволил ей вскоре возобновить своё ­движение вперёд».

Подробнее читайте на aif.ru ...