2023-4-26 00:07 |
Россия не хотела ни захвата чужих земель, ни разрушения государственности своего соседа. Ей нужно было совсем немного — чтобы этот самый сосед соблюдал соглашения и не тиранил бы в своих пределах тех, кому Россия оказывает покровительство.
195 лет назад, 26 апреля 1828 года, в Санкт-Петербурге было обнародовано два Высочайших Манифеста. Один из них оповещал о чрезвычайном рекрутском наборе — по 2 человека с 500 душ. А другой объяснял, зачем это всё понадобилось.Заканчивался он словами: «Государь Император предпринимает сию войну для необходимого охранения трактатов, нарушенных и как бы не признаваемых Портой... Россия, вопреки разглагольствованиям Порты, не имеет ненависти к сей державе и не умышляет её разрушения». Так началась Русско-турецкая война 1828-1829 гг. — девятый по счёту военный конфликт между Россией и Османской империей.Так чья в том была вина?С формальной точки зрения войну начала Россия. Что даёт повод объявить Российскую империю агрессором и заподозрить её в неких захватнических планах — именно так события тех лет трактуются в англоязычных сетевых энциклопедиях. Однако Николай I был человеком чести, а его Манифест — правдой от первого до последнего слова, что подтвердится в финале войны. Кроме того, этому Манифесту предшествовали события, которые могут заставить серьёзно задуматься, кто же в действительности развязал войну.В 1827 году Россия, Англия и Франция подписали Лондонскую конвенцию, согласно которой грекам, что вели свою борьбу за независимость от Османской империи, предоставлялась автономия. Предполагалось, что эту конвенцию подпишет и Османская империя. Но в Стамбуле решили, что никакой автономии грекам не полагается. К Пелопоннесу был направлен флот египетского наместника султана. Намерения — высадить десант, покончить с главными силами греков и залить кровью «мятежную провинцию».У России, Англии и Франции намерения были иными. И в октябре 1827 года союзная эскадра блокировала турецко-египетский флот в Наваринской бухте, потребовав прекратить высадку войск и вернуться восвояси. В ответ турки убили нескольких парламентёров и начали обстрел союзников с береговых батарей. То, что было потом, можно назвать полным разгромом. Турецко-египетский флот был уничтожен почти целиком. Кстати, Наваринская битва стала боевым крещением Павла Нахимова, Владимира Корнилова и Владимира Истомина — в будущем прославленных русских флотоводцев, которые тогда имели невеликие чины лейтенанта, мичмана и гардемарина...Почему России досталась не слава, а ненависть?По идее, такой триумф должен был принести победителям признание и благодарность со стороны греков и ненависть пополам с желанием отомстить со стороны турок. В принципе, так и случилось. Просто распределение почему-то оказалось неравномерным. Благодарность досталась Англии и Франции, а ненависть — России.В декабре 1827 года султан Махмуд II выпускает гатти-шериф — так в турецкой традиции называется личный приказ султана, который имеет силу закона и должен быть исполнен безотлагательно. Вот что в нём значилось: «Всем здравомыслящим людям известно, что неверные суть смертельные враги мусульман, и наипаче двор Российский есть непримиримый враг народа мусульманского... Именно Россия толкнула Англию и Францию к противостоянию Порте, именно Россия возбудила греков на восстание. Турция не будет соблюдать впредь соглашения Россией и призывает всех мусульман встать против России».Если отбросить всю заведомую ложь насчёт враждебного отношения к мусульманам, а также взгляда на Англию и Францию как на болванчиков, безоговорочно исполняющих волю России, в сухом остатке будут два важных пункта.Первый — разрываются все русско-турецкие соглашения, которые регулировали режим проливов и гарантировали права христианских подданных султана. Проливы для России отныне были закрыты, а христианским народам Османской империи угрожал геноцид.Второй — султан фактически объявлял России войну. Но не политическую, а религиозную. Тот самый газават — «священную войну».Чем это грозило России?С экономической точки зрения это означало чудовищной силы удар по Новороссии и Крыму — при закрытых проливах, то есть без внешней торговли через порты Чёрного моря, процветание края очень скоро бы сменилось разорением. С точки зрения внутренней политики гатти-шериф султана означал курс на раскол единства Российской Империи по религиозному признаку и возможную гражданскую войну.Дипломатическими мерами Россия эти проблемы решить уже не могла. Николай I был вынужден начать боевые действия — просто по соображениям сохранения целостности своего государства.Как это часто бывает, вынужденные войны с ограниченными целями поначалу складываются не то чтобы блистательно. Во всяком случае, о кампании 1828 года прусский военный аналитик Хельмут Мольтке говорил: «Трудно сказать, кто ее выиграл или проиграл, русские или турки. Значение этого похода должно было определиться второй кампанией». Интереснее всего, что сам император Николай I был настроен более критично: «Всё, что касается этой кампании, представляется мне неясным... Я надеюсь, что милостивый Господь поможет нам выпутаться из неё, как Он помогал нам в несравненно более трудных обстоятельствах».Это был классический кризис целеполагания. По логике вещей война с ограниченными целями подразумевает ограниченные же боевые действия. Но именно здесь и случилась осечка. И русский император оказался достаточно разумен для того, чтобы выслушать участников Комитета 19 ноября 1828 года, на заседании которого планировали общую стратегию следующей кампании: «Ваше Величество сочли уместным напомнить, что цель нашей настоящей войны с Турцией заключалась не в покорении Константинополя или в свержении султана, но в приобретении возможно большего числа гарантий, чтобы принудить Оттоманскую Порту к заключению мира и исполнению условий соглашений. Однако только смелые и неожиданные удары могут поражать народ, подобный туркам, заставляя их переходить от самоуверенности и фанатизма в состояние полнейшего упадка духа...» По итогам было решено предпринять Забалканский поход и создать угрозу непосредственно для Стамбула.Чужих земель нам не надо!В 1829 году русский полководец Иван Дибич фактически привёл в действие выкладки самого Михаила Кутузова, который, завершая Русско-турецкую войну 1806-1812 гг., писал: «Первый или левый корпус из 25000 человек должен следовать через Праводы и, перейдя хребет Балканских гор, повернуть к Адрианополю. Переход сей, по известному местоположению, есть удобнейший, ибо в два марша можно будет пройти большие теснины. Сим движением Шумла и Чалыкавак с их крепкими теснинами будут обойдены, и откроется путь на равнину к Константинополю...»11 июня 1829 года Забалканский поход начался. 21 августа без боя сдался Адрианополь. В сентябре казачьи разъезды появились в 60 верстах от Стамбула, а русские войска вышли к Эгейскому морю. Англия и Франция просят Россию прекратить наступление на Стамбул, в противном случае Османская империя рухнет, и в её европейских владениях воцарится анархия и хаос...В этих просьбах не было нужды. Николай I и без них продиктовал ровно те же условия мира, которые были им обозначены в Манифесте о начале войны. Русский историк Александр Корнилов в 1881 году писал: «В возникшей войне с Турцией император Николай в 1828 году стремился только заставить её принять свои требования. Благодаря этой нерешительности действий первый год войны окончился довольно неудачно, и только в 1829 году, когда новому главнокомандующему была предоставлена свобода действий, кампания окончилась успешно. Но условия, предписанные Турции, всех изумили своей умеренностью».Именно так. Россия действительно не хотела ни захвата чужих земель, ни разрушения государственности своего соседа. Ей нужно было совсем немного — чтобы этот самый сосед соблюдал соглашения и не тиранил бы в своих пределах тех, кому Россия оказывает покровительство. В том, что из-за этой малости пришлось начать войну, вины России нет.
Подробнее читайте на aif.ru ...
