фото показано с : svoboda.org

Главная задача информационно-аналитического сайта  "Сибирь. Реалии", регионального проекта Радио Свобода, – честный, сбалансированный, непредвзятый, точный рассказ о ежедневной жизни важнейших территорий Российской Федерации, восполнение дефицита информации о Сибири, анализ социально-экономических процессов, протекающих в этом богатом, вроде бы давно освоенном, но во многом все еще неизвестном в европейской части страны крае.

Самые интересные репортажи и комментарии "Сибирь. Реалий" читайте на страницах сайта Радио Свобода.

Я очень давно понял суть нынешнего российского режима: его агрессивную бесчеловечность и бесперспективность, и одним из первых сформулировал лозунг "Пора валить!" – правда, не в том значении, которое последние годы стало основным, а в более интересных коннотациях и контекстах. Я привык жить по принципу "делай что должно, и будь что будет", поэтому изо всех своих скромных сил пытался действовать против собственного прогноза. Потому что слишком многое для меня связано с Россией, не хочется мне отдавать её без боя мерзавцам. И, главное, я до последнего надеялся достучаться до умов и сердец таких же свободолюбивых людей – рассчитывая убедить их не пропадать поодиночке и не пытаться приспособиться, совершая одну за другой невынужденные уступки произволу, а перейти к более осмысленному, решительному и консолидированному сопротивлению разрастающейся мерзости. Доказывал, что одним лишь внешним давлением на авторитарный режим трудно добиться его позитивной трансформации, непременно нужно организовывать умное давление изнутри, планомерно выстраивая альтернативу. Думал, буду последним, кто, покидая Россию навсегда, выключит свет…

И вот я уже не в Омске, из которого, как гласит известный мем, "даже не стоит пытаться вырваться". И даже не в России – а в Украине, в Киеве. Кратко расскажу о том, почему я всё же решился на внезапную эвакуацию (да, я настаиваю, что это не эмиграция и не беженство, по крайней мере пока, а именно экстренная и вынужденная эвакуация) и можно ли из моего частного кейса делать какие-то общие выводы.

Дело "правозащитника-террориста"

Для понимания ситуации напомню ключевые моменты абсурдного дела, которое Следственный комитет России завел против меня по статье 205. 2 в мае прошлого года. Номинально расследованием девять месяцев занимались сотрудники отдела по особо важным делам управления СКР по Омской области, а реальным заказчиком этого дела является, в чём я уверен, ФСБ. Дело начали готовить еще в 2017 году и не скрывали, что основным мотивом моего преследования был мой правозащитный статус координатора Международного комитета защиты Бориса Стомахина. В уголовном деле, в котором я пока еще числюсь подозреваемым, меня обвиняют в том, что я якобы "умышленно, с целью пропаганды и оправдания терроризма" разместил на сайте "Патриофил" несколько материалов (ключевыми стали расшифровка выступления радикального публициста с так называемым последним словом на третьем судебном процессе в апреле 2015 года, а также публицистическо-литературоведческий материал "Убей его! или Три поэта", в котором сведены три стихотворения Симонова, Нестеренко и Стомахина). Абсурдность этого обвинения никого, разумеется, не смущала: ни следователей, ни прокуроров, ни "судей", раз за разом признававших "законными и обоснованными" и само возбуждение уголовного дела, и бессмысленный и беспощадный обыск с изъятием огромного количества личных вещей членов моей семьи. Продажные эксперты изготовили целый набор исследований и заключений, в которых умудрились обосновать даже… моё авторство текстов, написанных и произнесенных Стомахиным. И все это ради того, чтобы дискредитировать независимую правозащитную деятельность как таковую, заклеймив журналиста и правозащитника как пособника терроризма.

"Дело Корба" признали очевидным актом политических репрессий несколько авторитетных российских и международных правозащитных организаций, в числе которых Amnesty International, Human Rights Watch, "Репортеры без границ", Профсоюз журналистов, правозащитный центр "Мемориал". Под требованием немедленно прекратить уголовное преследование поставили подписи тысячи людей. Далёкие и близкие друзья помогли мне и моей семье справиться с трудностями из-за внесения меня в список Росфинмониторинга, потери работы, изъятия всех гаджетов и компьютеров и блокирования всех банковских счетов. Коллеги-правозащитники помогли с адвокатом и гарантировали всемерное содействие на стадии "суда". Я сам был вполне готов защищаться и сделать все возможное, чтобы сделать процесс показательным. Морально я был готов даже к самому неблагоприятному итогу (отлично зная, как заканчиваются в современной России все дела, заказанные ФСБ). Но к февралю 2019 года я остро осознал, что всё это потеряло смысл, что я с высокой вероятностью стану всего лишь очередной жертвой в длинном списке. Буду отмечен в нескольких правозащитных мониторингах, получу статус политзаключенного, но это всё никого особо не будет волновать, кроме самого узкого слоя близких мне и активных людей. А самое печальное – это не заставит встряхнуться и вырваться из порочного круга обречённого приспособления к всё ухудшающейся российской действительности и начать действовать хотя бы чуть более систематично, а не в формате клиповых шоу или однодневных новостных поводов. . .

И, хотя для меня сама перспектива "бросить всё" и вынужденно, внезапно, без подготовки переместиться в совершенно иную среду казалась (и всё еще кажется сейчас) не менее тяжелым выбором, чем заключение, я все же уступил доводам друзей и близких и решился сделать этот шаг.

"Спасти генерала Корба"

Так в шутку, перефразируя название известного голливудского фильма, в коммуникациях с друзьями я назвал операцию по экстренному перемещению моего тела из Омска в Киев. Основная сложность этой операции была вызвана практически полным отсутствием у меня навыков самостоятельного перемещения по более сложной схеме, чем покупка авиабилета и регистрация на рейс через интернет, вызов такси и аккуратное следование указателям. Стрессовое состояние усиливалось и неопределенностью ситуации, неизвестностью сценариев, которые могли бы разыграть силовики, если бы поставили задачу не выпустить меня из страны. С одной стороны, у меня формально был один из самых мягких режимов ограничения свободы (обязанность явиться по первому вызову следователя). С другой, никто не мог дать гарантии, что ФСБ полностью сняло негласный надзор и не задержит меня в любой точке маршрута, как они это сделали в мае 2018 года, когда у меня вообще не было никакой меры пресечения, но это не помешало им снять меня с авиарейса Омск – Москва.  И в этот раз в Москву я летел абсолютно легально, с разрешения следователя (последняя его реплика в СМС: "Хорошо, Виктор Владимирович, летите спокойно, а когда вернетесь в Омск, договоримся о встрече"), но всё равно психологическое напряжение было предельным.

Режим не будет организовывать ни философских, ни блогерских, ни каких-либо иных пароходов, чтобы дать возможность всем диссидентам спокойно покинуть страну

Все детали этой спецоперации, в которой в разных ролях было задействовано около полутора десятков человек, я по понятным причинам раскрывать не буду. Перемещаться пришлось в обход российско-украинской границы, с "незасвеченным" телефоном, паспорт я впервые предъявил белорусской пограничнице, которая поставила штампик без лишних вопросов (как стало известно буквально через день после моего успешного трансфера, скоро российские и белорусские базы будут объединены и ситуация изменится), и с украинской стороны тоже особых проблем не возникло, но, видимо, лишь потому, что меня встречали друзья и у меня были приглашения от резидентов Украины. В общем, в Украине меня ждали с добром, а из России я выбрался без любви, но и без явных проблем, не считая жуткого нервного состояния.

Новая жизнь. Начало

Итак, в 54 года я внезапно и вынужденно оказался в совершенно непривычной обстановке. Если знать, что я "бытовой консерватор" крайней степени, а с собой взял лишь небольшой рюкзачок и сумку в пределах жёсткой нормы ручной клади, легко представить, что несколько первых дней в Киеве я был, что называется, разобранным. И  почти уверен, что полностью собраться мне удастся нескоро, несмотря на то, что помощь в адаптации мне предлагают не только мои многочисленные френды, но и совершенно незнакомые люди. Так что пока в этом компоненте я, если и могу делиться, то лишь своими планами, надеждами и… страхами. Нет, ладно, страхами делиться не буду – попытаюсь их преодолеть самостоятельно и, наоборот, передавать эстафету оптимизма.

Несмотря на очевидность моей ситуации, я пока не хочу просить политического убежища. Но и не исключаю такого варианта, если это станет вынужденной мерой (следователь мне уже сообщил, что готов объявить меня в розыск). Рассчитываю получить статус ВНЖ как журналист независимого СМИ. Если не получится, буду изучать другие возможности легализации своего статуса. Ну, или путинский режим таки рухнет вскоре и внезапно, как предсказывают безнадёжные оптимисты, и мы все сможем вернуться и с новыми силами строить ПРБ ("Прекрасную Россию Будущего".  – РС). Здесь должен стоять смайлик "грустный сарказм".

Конечно, я хотел бы найти возможность реализации в том, в чем я наиболее силен: в творчестве, в медиа, в управлении проектами, в аналитической или правозащитной сфере. Но я понимаю все сложности и ограничения, связанные с моим теперешним статусом, и не питаю никаких иллюзий.

Делайте с нами. Делайте лучше нас

Бытует мнение, что российские силовики вовсе не такие кровожадные и довольно часто сами намекают на то, что проходящему по очередному политическому делу лучше покинуть страну. Есть даже термин "выдавливание", есть немало подобных примеров (из самых известных можно вспомнить Гарри Каспарова и Андрея Пионтковского). Но есть и масса примеров обратных: когда людей хватают, месяцами и годами держат в СИЗО, а потом сажают в лагеря и тюрьмы на много лет. В системе узаконенного произвола невозможно усмотреть ясную логику, и именно этим она страшна: своей бездушностью, случайностью и кажущейся абсурдностью насилия.

Давно понятно, что режим не будет организовывать ни философских, ни блогерских, ни каких-либо иных пароходов, чтобы дать возможность всем диссидентам спокойно покинуть страну. А значит, спасение погибающих от невозможности жить в этой системе – их собственное дело.

С 2005 года я пытался убедить друзей, коллег и соратников сделать одним из главных приоритетов решение задачи гражданской самозащиты. Предлагал разные подходы, пытался сам инициировать создание и продвижение эффективных образцов (самыми успешными были "Собрания свободных граждан" и "Омская гражданская коалиция"). На учредительной конференции Национальной ассамблеи России была принята единственная, предложенная мной, резолюция – именно об этом, о необходимости не пытаться переиграть режим по его правилам и на его поле, а выстраивать собственные формы и институты гражданской самоорганизации. Не удалось достучаться.  Между тем репрессии нарастают, жертвами уже давно становятся не лидеры, а "рядовые", активисты среднего звена или даже случайные люди. Но все силы "оппозиции" по-прежнему год за годом тратятся на исполнение бессмысленных ритуалов, а средства на "адвокатское сопровождение" подлоохранительных процедур и многочисленные "мониторинги нарастания мерзости". Не удаётся даже удерживать внимание общества на этой проблеме, даже самые острые сюжеты в клиповом восприятии живут лишь несколько дней, уступая новым инфоповодам. Тема общественной и личной безопасности размазывается среди сотен менее значимых или, еще хуже, полностью отдается на откуп самой репрессивной государственной машине.

Мой личный опыт многолетнего сопротивления внутри страны и экстренной эвакуации из нее лишний раз подтвердил эти общие оценки, добавив к ним новые яркие детали. И я готов им делиться и в частном порядке, а лучше – совместно выстраивая надежную систему гражданской самозащиты. Во всех компонентах и на всех стадиях противостояния свободных граждан и авторитарного Молоха.

Виктор Корб – омский социолог и правозащитник

Высказанные в рубрике "Блоги" мнения могут не отражать точку зрения редакции.

Подробнее читайте на svoboda.org ...