Жена мобилизованного воронежца рассказала, как ее мужа с хронической болезнью отправили на фронт

В«Он у меня наивный, но в Украине до него дошлоВ»

— Кем ваш муж был до того, как попал в Украину?

— Моему мужу Павлу Соколову 39 лет. До войны он работал грузчиком, автомехаником, у него не было военной специальности. Но в армии он был. Еще срочником попал на вторую чеченскую. Попадал там под обстрелы, тогда еще служили два года. Но он не все два года был на войне.

— Когда начались военные действия в Украине, как ваш муж к этому отнесся? Что говорил?

— Мягко говоря, он у меня человек наивный. Думал, что мы там [в Украине] боремся за правду, и пошел он [воевать] добровольно. Не собирался бегать, скрываться [от повестки]. Ну призовут — значит, призовут. Но когда он уже побывал в боевых действиях и связался со мной, сказал: В«Ира, по телевизору все врутВ». До него дошло, что там происходит.

— Как вашему мужу пришла повестка?

— Ему позвонили с работы 22 сентября. Сказали приехать в военкомат за повесткой. Он сразу поехал. Это было в 08:00, к 11:00 нужно было уже вернуться с вещами. На сборы у мужа было всего каких-то два часа. Повестка пришла даже без номера, просто дата и имя: Соколов Павел Владимирович.

У меня сейчас на руках есть эпикриз выписной [документ имеется в распоряжении В«7х7В»], что у Паши хронический панкреатит, полипы в желчном пузыре. Но медкомиссий, кажется, не проходил никто, включая моего мужа. У них, наверное, даже не смотрели предоставляемые документы.

— Как вы на это отреагировали?

— Я в этот момент была с ребенком у матери. Муж прислал мне фотографию повестки и сказал, что его отправляют. Я три дня рыдала.

Если он говорил какие-то романтические бредни о том, что мы там боремся за правду, кого-то там освобождаем от каких-то мифических нацистов, я реально понимала уже 24 февраля, что там происходит. Что там воюют профессионалы, наемники, а у нас — мне вообще интересно, где наша профессиональная армия? Если начали уже призывать обыкновенных людей.

В«Пошли писать завещанияВ»

— Что Павел рассказывал вам об учебной части?

— Его забрали, он позвонил мне через четыре дня из учебки в Богучаре. Сказал, что никакого обучения они там не проходят. Более того, это знаю не только я. Еще с одной женой мобилизованного разговаривала, она рассказывала, что в госпитале в Богучаре были эпилептики [люди с эпилепсией]. Их оттуда на скорых увозили. Они, наверное, среди тех людей, которых вернули в Воронежскую область [по данным на 9 октября, в регион вернулись 194 мобилизованных].

— Какие были условия в части?

— Я спрашивала насчет условий содержания, муж отвечал, что его В«одели-обулиВ». Говорил, что кормят, без подробностей. Может, не хотел нас беспокоить. Так как мужа привезли в один из первых дней, ему досталась койка под крышей. Но впоследствии там уже не было мест, и людиВ вроде быВ сначала ночевали в автобусах, а потом под открытым небом.

Людей свозили со всей России и круглосуточно забирали на фронт. Однажды привезли раненого, его всего трясло. Он сказал моему мужу: В«Там ужасВ». В части говорили: В«Вы оттуда не вернетесьВ». Из-за этого Павел и другие мобилизованные пошли писать завещания о том, где их похоронить.

— Сколько ваш муж пробыл в Богучаре, прежде чем его отправили на фронт?

— Трое суток. Они выходили с утра на плац и ждали, дадут ли имВ распределение. Потом ждали, когда им выдадут одежду и оружие. Они даже не маршировали, не ходили на стрельбы, как в некоторых других частях.

Потом им выдали автоматы. Я спросила мужа: В«Допотопные?» Он ответил: В«Ну почтиВ». 26 сентября его уже вывезли на территорию Украины, после этого связи с ним не было месяц.

В«Надеялся на госпиталь, а отправили на фронтВ»

— Когда муж позвонил, что он говорил вам о ситуации на фронте?

— Через месяц Паша все-таки вышел на связь. Говорил, что там [у противника] на 100 человек 1 украинец. Они [мобилизованные] слышали французскую, английскую речь — там одни наемники с натовской техникой. А у них одни автоматы.

Сказал, что командиров своих они даже в глаза не видели, [были] брошены. Кажется, что не было снабжения и их почти там не кормили. Одежду они всю потеряли. Паша три дня в Старобельске [луганский город] скрывался по полям и не знал, украинцы там, не украинцы, свои, не свои. И каким-то образом он вышел из окружения.

Мы высылали ему деньги, чтобы он хотя бы одежду себе купил теплую. Потом муж обратился в военную комендатуру. У него обострился хронический панкреатит, начались сильные боли. Паша надеялся, что его отправят в госпиталь, а его отправили опять на фронт.

— Есть ли у вас сейчас связь с мужем? Знаете ли вы, где он находится?

— Я сейчас не знаю, где он. К сожалению, не спросила, в какой полк его распределили. Какое-то время он был со своим дальним родственником из 252-го мотострелкового полка Олегом Л. [фамилия мужчины известна В«7х7В»]. Встретились в комендатуре, их через Валуйки [белгородский город на границе] везли в Украину. Я говорила с женой Олега, она тоже не знает, где они.

Пашка с 3 ноября с нами на связь не выходил, с тех пор как было записано видеообращение [российских мобилизованных с просьбой вернуть их в Россию]. Последний раз он позвонил и сказал: В«Мы думали, что нас везут в Валуйки, в Россию. А нас опять привезли на территорию Украины, на фронтВ».

Потом родственник писал — через свекровь я получила эту информацию — о том, что они сидят там в каком-то подвале, их якобы раздели догола, чтобы отнять телефоны, и вроде бы Паша был там. Но насколько это достоверно — сказать не могу.

— Вы пытались оспорить мобилизацию мужа?

— КонечноВ пыталась. Первую жалобу я отправила в прокуратуру Воронежского гарнизона. Там ее спустили в районную прокуратуру, которая прислала мне В«замечательноеВ» письмо о том, что медкомиссия якобы была, а если меня что-то не устраивает, я могу обратиться в суд. Мол, делайте с этой бумажкой что угодно.

После этого я отправила жалобу президенту и в прокуратуру Западного военного округа. Округ пока молчит, президент спустил мою жалобу в министерство обороны и правительство Воронежской области. Последнее спустило на главного военного комиссара Воронежа. С тех пор — тишина.

Еще я обращалась в различные СМИ, Telegram-каналы и к военным адвокатам. Но у них [адвокатов] жуткая загруженность сейчас. Также мне звонил депутат Виктор Воробьёв, заинтересовался историей мужа и обещал сделать депутатский запрос.

— Что вы будете делать дальше?

— Буду ждать ответов от прокуратуры, главного комиссара. Я не знаю, куда еще писать выше президента. Предлагала женам других мобилизованныхВ обратиться вместе, но они, видимо, боятся.

По-хорошему, если мужья дай бог вернутся, нужно подать коллективный иск к министерству обороны или к воронежскому комиссариату. Потому что мобилизовывать заведомо больных людей — это прямое нарушение. Я понимаю, что у нас судебная система оставляет желать лучшего, но, если будет коллективный иск, может, что-то и получится.

Подробнее читайте на 7x7-journal.ru ...