Владимир Милов:

Ощущение, что пора начинать разговор о том, как может выглядеть Россия после Путина, появилось у нас с Фёдором, да и у многих других, достаточно д…

Владимир Милов:

Ощущение, что пора начинать разговор о том, как может выглядеть Россия после Путина, появилось у нас с Фёдором, да и у многих других, достаточно давно. Мы ещеВ до войны собирались, обсуждали возможные развилки и как из них выходить. Война вмешалась в этот процесс: например, наш доклад о том, как могли бы выглядеть отношения будущей демократической России с Евросоюзом, подготовленный совместно с Андрюсом Кубилюсом и Сергеем Гуриевым, мы написали до вторжения, и пришлось несколько месяцев его корректировать.

В начале осени 2023-го мы поняли, что готовы изложить наше личное видение контура возможных преобразований. За месяц, прошедший с момента публикации, бумага вызвала большой интерес у международной аудитории: Запад обжегся на распаде СССР, и многим там интересно обсудить, как может быть иначе. Российская аудитория, в отличие от западной, настроена зачастую депрессивно и скептически, и я их понимаю. Но изменения к лучшему действительно возможны, и мы их описываем (одновременно пытаясь работать неким коллективным психотерапевтом).

К слову о российском обществе. Я очень плохо представлял его себе, пока не начал участвовать в политических кампаниях и ездить по стране. Общаясь с людьми, я увидел большой низовой запрос на нормальность. На свободу выражения, политической деятельности, на законность, на конкурентные выборы – мы видели это в последние годы, когда чудом получалось устраивать независимые кампании. Есть плодородная почва, на которой может вырасти нормальная Россия.

Я очень хорошо помню 1991-й, когда у нас были иллюзии и отсутствие опыта демократического управления. Сейчас этот опыт у нас есть, и это – сильная сторона российского сопротивления. Ни один разговор не обходится без перемалывания того, что пошло не так в 1990-е, но все сходятся на базовых вещах: что нужны децентрализация, сильные регионы, сильное местное самоуправление, судебная реформа, отказ от агрессивной внешней политики и др. Когда мы ещеВ работали в России, у нас даже с КПРФ был полный консенсус по поводу того, что олигархи – это плохо, монополии тоже, а поддержка малого и среднего бизнеса и защита окружающей среды – хорошо. Поводов для консенсуса много, и это тоже наша сильная сторона. Всем нам нужна Россия людей, а не чиновников. И, конечно, очень важно, чтобы Запад не бросил всеВ на самотек, как в 1991-м, когда он просто порадовался, что СССР больше нет – и не оказал нужной поддержки новому государству.

Сергей Кривенко, правозащитник, общественный деятель:

Вы сказали, что обсуждения будущих преобразований ведутся во многих группах. Как думаете, нужна ли единая площадка, где можно организовать работу по сбору всей этой мозаики в общее видение России будущего?

Владимир Милов:

Возможно, общая платформа и не нужна. У Евросоюза хороший слоган – United in diversity. Нужна синергия между разными проектами, нужны дискуссии, и мы это будем делать.

Елена Котёночкина, экс-глава Красносельского муниципального округа Москвы:

Как решить проблему регионального экономического выравнивания? И второй вопрос: вы скептически относитесь к избирательной кампании-2024; не считаете ли вы, что давление изнутри, поддержка альтернативного кандидата создаст возможность агитации внутри страны?

Владимир Милов:

Начну с выборов. Мне никто не может ответить на три простых вопроса: что делать с уничтожением наблюдения (а оппозиционная кампания всегда строилась в том числе на наблюдении), что делать с эффектом ДЭГ и как вести агитацию против действующей власти, если за это сажают как за экстремизм. Без этих трех вещей на выборах невозможно ничего добиться.

Нам продают сказку, что гиперцентрализация якобы нужна, чтобы выровнять региональное неравенство. Но хотя централизация сильнее некуда, неравенство никуда не делось: власть действует как колониальная администрация, и даже во вроде бы богатой Якутии так и нет моста через Лену: государство выкачало оттуда деньги и осваивает их в Крыму.

Главная же проблема в том, что потенциал многих регионов не реализуется. Приезжаю я, например, в Курганскую область. ВсеВ разбито, народ нищий – а рядом граница с Казахстаном, идет огромный коммерческий поток, жителям области же ничего не достается. Как так? Это же должен быть центр коммерции. Или Кимры Тверской области – без слез не глянешь. А по законам рыночной экономики все, что между Москвой и Петербургом, должно цвести и пахнуть. Но гиперцентрализованная олигархическая система не дает. Этот вопрос точно заслуживает развернутого ответа, его часто задают.

Думаю, одной из наших следующих работ будет карта потенциальной конкурентоспособности регионов России; мы наметим скрытые резервы каждого региона. Например, есть регионы, где десятки процентов сельхлозземель не используется – а ведь сельское хозяйство может быть, если будет развиваться по нормальной модели, одним из драйверов развития страны. Литва, например, экспортирует больше продовольствия, чем Беларусь, хотя втрое меньше – потому что есть фермеры, есть общий рынок.

Олег Григоренко, главный редактор В«7х7. Горизонтальная РоссияВ»:

Как должна быть выстроена система медиа? И кто будет ловить злодеев в России будущего, учитывая, что те, у кого есть этот опыт, явно не пройдут люстрацию?

Владимир Милов:

Я помню, как СМИ рождались в момент перестройки, как туда стремились энтузиасты. И в новой России это будет одна из самых востребованных сфер. Надо будет уничтожить государственные и олигархические монополии, сделать СМИ более рентабельными, облегчить им бремя себестоимости, тем более что структура издержек меняется, например, уходит бумага. Буду рад поучаствовать в дискуссии на эту тему, если вы ееВ организуете.

По второму вопросу: пенитенциарную систему надо пересоздавать, те, кто там работает, для нормальной работы непригоден. А вот в полиции ситуация не безнадежная. Как минимум в городской полиции есть много людей, которые симпатизируют оппозиции. Этим людям надо дать выход. Под арестом мне пару раз повезло слушать ночные разговоры в дежурке: сотрудники были возмущены, что их послали преступников ловить, а они занимаются политическими арестами. Мы предлагаем им переходное правосудие, предлагаем шанс всем тем, кто придет сам и будет готов помогать в расследованиях, восстанавливать картину преступлений режима. Я общаюсь с очень многими людьми, у которых родня и знакомые на фронте – и рискну сказать: большая часть тех, кто сейчас воюет, не хочет войны. Пройдя через процедуру ответственности и покаяния, они могут вести нормальную жизнь. А еще все ненавидят ФСБ – от особистов трясет в армии, в ВПК, на предприятиях. Можно пообещать, что в новой системе такого не будет. У нас есть возможность использовать трещины в системе и многих обратить в свою веру.

Подробнее читайте на 7x7-journal.ru ...